Пришедший к власти Филипп Красивый оставил на посту камергера Гуго де Бувиля, [590]который уже служил ему в 1284 г. Король взял на службу камергеров также своего отца Филиппа III, Пьера де Шамбли, занимавшего эту должность с 1277 г., [591]и его сына Пьера де Шамбли, недавно получившего это назначение, Пьера де Машо и, наконец, на более низкую ступень Жана Пуссена, о котором впоследствии речь более не заходила. [592]Пьер де Шамбли-старший, если учесть размеры его жалованья и преимущества, которыми он пользовался, был на деле главным камергером. Не позже апреля 1298 г. умер Пьер де Машо, [593]и его сменил на посту старший сын Гуго де Бувиля, Жан, сир де Мильи. Право управлять королевской Палатой оставалось все в той же семье: новый камергер был племянником и кузеном, по матери, двух коллег его отца. [594]Гуго де Бувиль погиб в Монс-ан-Певеле. В июле 1304 г. опись королевских драгоценностей составлял еще Бувиль. [595]В ноябре Мариньи заседал в Денежной палате, [596]и в марте 1305 г. королева Жанна в своем завещании присвоила ему титул камергера короля. [597]Следовательно, Ангерран унаследовал эту должность от Гуго де Бувиля, у которого он, возможно, служил некогда оруженосцем. Итак, в то время камергерами были главный камергер, Пьер де Шамбли, его сын Пьер, Жан де Бувиль и Ангерран де Мариньи. Последнего в июле 1305 г. епископ Пюи назначил вторым камергером. [598]
Примерно в это же время Жан де Бувиль добился назначения на должность камергера своего брата Гуго. [599]После смерти Жана де Бувиля (случившейся не позже августа 1308 г.) [600]и Пьера де Шамбли-старшего (случившейся не позже марта 1309 г.) [601]осталось всего три действующих камергера: Ангерран де Мариньи, Пьер де Шамбли-младший и Гуго де Бувиль младший. Умерших камергеров никто не сменил на их посту, поскольку пятерых людей для исполнения этой обязанности было бы уже слишком много; тем не менее никаких сомнений по поводу количества камергеров не возникает, и нет оснований, подобно Ж. Депуэну, [602]считать, что Пьер де Шамбли унаследовал должность своего отца в 1308 г.; как известно, оба Шамбли находились на своих постах с самого начала правления Филиппа Красивого.
После того как Жан де Бувиль и Пьер де Шамбли ушли из жизни, на протяжении последних лет правления Филиппа Красивого во дворце было только три камергера, помимо камергера Франции, Матье де Три.
Обязанности королевского камергера очень точно описал П. Леюжер [603]на материале, относящемся ко времени правления Филиппа Длинного. Камергер должен был составлять докладные записки об отмене наказаний и о помилованиях, диктовать документы, не приглашая для этого писца из канцелярии или нотариуса. Это предполагало присутствие при камергере специального писца, который бы представлял для скрепления печатью собственноручно составленные документы, [604]чтобы вызвать кого-либо в парламент, прекратить какое-либо расследование, призвать к королю или, например, сопроводить письмом подарок. Если принять во внимание излишнюю схематичность работы Леюжера, то у нас возникают сомнения относительно достоверности последних сведений; безусловно, Мариньи, как и другим камергерам, не раз приходилось заказывать составление подобных документов. Однако такие полномочия ему предоставляла сама должность королевского советника. При Филиппе Красивом камергер был очень влиятельным лицом; на наш взгляд, Шамбли или Бувиль вряд ли когда-нибудь кого-либо лично вызывали в Парламент.
В руках камергеров находился также регистр принесенных королю оммажей, они ходатайствовали перед государем о получении милостей, бенефициев, различных пенсионов и о продвижении на какую-либо должность: это, по всей видимости, являлось основной причиной их влияния при дворе. Наконец, при Филиппе Длинном, по словам Леюжера, в распоряжении камергеров находилась небольшая печать, которой они могли заверять документы второстепенной важности. Эта печать, вероятно, имела такое же значение, как печать Мариньи, о которой мы еще упомянем, описывая положение финансовых структур в 1314 г.
Рассмотрение того, что находилось в ведении камергера, оказалось бы возможным лишь в том случае, если бы в начале XIV в. сфера компетенции определялась более четко, и лишь после предварительного изучения деятельности каждого из камергеров. Поскольку это выходит за рамки рассматриваемых нами вопросов, мы ограничимся тем, что опишем роль Мариньи в бытность его камергером, не забывая о том, что власть, которой он добился, позволяла ему вмешиваться в дела, никак не связанные с должностными обязанностями камергера, и разрешать многие вопросы по своему усмотрению.
Можно с уверенностью сказать, что камергеры жили непосредственно рядом с королем. До реконструкции королевского дворца они обедали в «гардеробе», который располагался, без всяких сомнений, в башенке, к северу от Верхней залы, там, где впоследствии была оборудована Большая зала Филиппа Красивого. [605]Когда королева отсутствовала во дворце, один из камергеров спал в королевских покоях, невдалеке от алькова. [606]В обвинениях, выдвинутых Мариньи в 1314 г., часто проскальзывала жалоба на то, что при желании увидеть короля нужно было сначала поговорить с Мариньи. Кроме того, с королем можно было беседовать только в присутствии камергера.
Существование упомянутых нами ночных обязанностей говорит о том, что камергеры служили посменно: они не были обязаны находиться рядом с королем все вместе ночью. Каким же образом они сменяли друг друга? Мы не склонны думать, что смены были Распределены на целый год: известно, что Мариньи не всегда присутствовал при дворе, причем его отъезды никоим образом не зависели от времени года, а были связаны лишь с дипломатической необходимостью. Даже представив, что начиная с 1309 г. Ангерран полностью прекратил выполнять обязанности камергера, мы не можем отрицать, что смены раз в семестр или раз в триместр не существовало. Продолжительность некоторых его поездок, например в 1312 г., также не позволяет предположить, что кто-то из камергеров мог служить в течение одной недели из промежутка в три или четыре недели. Так как непредвиденные или долговременные отлучки никак нельзя было совместить с графиком службы, распланированным на долгое время вперед, безусловно, кто-то должен был подменять Мариньи на посту камергера. Мы полагаем, надеясь на то, что рассмотрение частного случая не ввело нас в заблуждение, что камергеры выполняли свои обязанности в течение короткого периода, конечно же, суток, и те, кто присутствовал на конкретный момент при дворе, сменяли друг друга.
Эта должность не приносила большой прибыли, хотя Мариньи и получал, по сравнению с тем, что выплачивали простому камергеру, довольно значительное жалованье, доходившее порой до 5 турских су в день. [607]Мы более не будем возвращаться ни к вопросу жалованья, ни к проблеме должности камергера.
Щедроты, которые король расточал всем, хоть и в разной степени, добавляли к жалованью ренты, земли, привилегии… Даже если подобные дары составляли лишь малую часть имущества Мариньи, нам известно, что довольно ощутимое количество их он все же получил. Наконец, положение титулованного ходатая при короле Франции давало отнюдь не самый скромный источник прибыли.
