— Ну и вопрос, однако… Видимо, в начале.

— Да, в тот самый миг, когда появилась Вселенная. Энергия и материя распределились определенным образом, законы и значения констант получили определенное наполнение, и это определило наперед всю историю, которую предстояло пройти материи и энергии. Тем самым я хочу сказать следующее. Факт, что все детерминировано, означает, что прошлое, настоящее и будущее, все, что уже произошло, происходит сейчас и еще произойдет, — все предопределено, даже этот наш разговор. Мы все актеры вселенского театра, и каждый исполняет роль, предоставленную ему в соответствии с всемирным сценарием, написанным невидимым автором, когда начиналась Вселенная. Недоставало только этого довода, и с его появлением антропный принцип, по убеждению профессора Сизы, превратился в доказательство бытия Бога. Вселенная устроена с изобретательностью и четкой установкой, что выдает разумность и намеренность проекта. И это не оставляет места гипотезам о случайности нашего существования.

Они вместе вышли из Жоанины. На Коимбру уже опустилась ночная темнота, и опустевшее пространство Патиу-даз-Эшколаш продувал легкий свежий ветерок. Томаш, задержавшись на ступеньках библиотеки, кинул взгляд на башенные часы. Стрелки показывали девять вечера. Он давно ничего не ел, но гнетущее сознание, что на решение загадки у него остается всего-навсего только одиннадцать часов, притупляло аппетит. Луиш Роша значительно помог ему продвинуться в понимании тайны, но для ее окончательного раскрытия требовался завершающий штрих. Ему нужно было расшифровать формулу Бога.

— Скажите, — негромко сказал Томаш, — вам ничего не известно о шифре, который Эйнштейн использовал в своей рукописи?

Луиш Роша странно на него посмотрел.

— Пойдемте, — коротко бросил он и жестом предложил ему следовать за собой.

Томаш спустился со ступенек, и они подошли к затейливому порталу здания, примыкавшего к библиотеке. Это была часовня Святого Михаила, построенная в первой четверти XVI столетия. Переступая ее порог, историк привычно отметил про себя, что она построена в стиле мануэлино, в честь короля Мануэла I Счастливого, на царствование которого (1495–1521) пришелся расцвет Португалии как морской державы.

Стены были выложены голубыми изразцами, богато орнаментированный потолочный плафон украшал герб Португалии. Однако главной достопримечательностью часовни был великолепный барочный орган, занимавший центральную часть правой стены. Увенчанный дующими в трубы ангелами, инструмент восхищал красотой и совершенством деталей декора.

Физик присел на край обтянутой кожей церковной скамьи.

— Вы не считаете, что говорить о Боге более подобает, находясь в доме Божием?

— Но Бог, которого вы мне представили, это не Бог из Библии, — заметил историк, кивнув головой в сторону алтарного образа Распятого Христа.

— Я вам предоставил доказательства его существования, — возразил Луиш Роша. — Остальное — детали, вы не находите? Его называют Господом, Иеговой, Аллахом, Брахманом, Дхармакайей, Дао. — Он приложил ладонь к сердцу. — Мы, ученые, называем его Вселенной. Разные имена, разная атрибутика, но суть одна.

— Это понятно, но решению моей проблемы разве как-то помогает? — удивился историк.

— В чем ваша проблема?

— В том, чтобы разгадать шифр Эйнштейна.

Луиш Роша подвинулся, освобождая место на краю скамьи, и сделал знак Томашу присесть рядом.

— Вам знакомы матрешки? — спросил физик.

— Вы имеете в виду русских кукол?

— Да. Открываешь одну, а внутри другая, и так далее. — Он улыбнулся. — Открытие второго доказательства — как матрешка. Решение одной загадки выявило, что за ней следует другая. Если Бог существует и если Он устроил Вселенную столь тонко, что предопределил появление человека, не указывает ли это на то, что наше существование является целью Вселенной?

— Это логично.

— Однако лишено смысла, разве нет? Мы появились в относительно начальный период жизни Вселенной. Если бы мы были целью, мы должны были появиться к концу. Но произошло иначе. Мы появились вскоре после начала. Почему?

— Может, Бог торопился поскорее нас создать?

— Но зачем? Чтобы мы могли часами смотреть телевизор? Или попивать винцо в летних уличных кафе? Или обсуждать футбольные матчи и женщин? А женщины чтобы читали глянцевые журналы и смотрели сериалы? Для чего?

Томаш пожал плечами.

— Не знаю, — в голосе его прозвучали нотки раздражения. — А чем, собственно, важен этот вопрос?

— Тем, что его решение заключено в зашифрованных словах Эйнштейна. Зашифрованное сообщение, которое Эйнштейн включил в «Формулу Бога», решает вопрос о цели нашего существования.

Томаш извлек из кармана сложенный вдвое листок, с которым не расставался ни на минуту, и, развернув его, прочел: «See sign /!уа ovqo».

— Вы хотите сказать, что эта головоломка решает загадку нашего существования?

— Да.

Историк посмотрел в листок.

— Откуда вам это известно?

— От профессора Сизы.

— Профессор Сиза знал тайну?

— Профессор Сиза знал путь к ее разгадке. Эйнштейн открыл ему, что в этих словах зашифрован, как он говорил мне, «эндгейм» Вселенной.

— «Эндгейм»?

— Это весьма распространенное в Америке словечко. Обозначает конечную цель игры… Посмотрите на окружающий мир, — ответил Роша. — На нашей планете жизнь везде: на равнинах и в горах, в морях и реках, в пустынях и под землей. Но мы-то с вами знаем, что все это эфемерно, не так ли?

— Конечно, все люди смертны.

— Я не об этом, — поправил Луиш Роша. — Говоря, что все эфемерно, я имею в виду, что все обречено на исчезновение. Период, в течение которого во Вселенной возможна жизнь, ограничен и весьма непродолжителен. Жизнь на Земле зависит от Солнца, но оно не будет существовать вечно. Солнцу, если сравнить его с человеком, сейчас более сорока лет, а это значит, что оно, вероятно, уже перевалило за половину отпущенного ему срока. Оно все сильнее греет Землю, что в конечном счете, через миллиард лет, неизбежно приведет к разрушению нашей биосферы. А через четыре-пять миллиардов лет начнет иссякать солнечная активность. Продолжая вырабатывать энергию, ядро Солнца начнет сжиматься, пока не заработают стабилизирующие его квантовые эффекты. К тому времени Солнце превратится в гигантскую красную звезду, которая вберет в себя планеты со своей орбиты.

— Приятного мало, — согласился физик. — Когда же солнечное топливо будет израсходовано, давление внутри Солнца резко упадет, оно съежится до нынешних размеров Земли, остынет и превратится в красного карлика. И все остальные звезды ждет такая же участь: одни ужмутся до размеров карлика, а другие взорвутся и превратятся в сверхновые. Новые звезды рождаются, но образующие их элементы исчезают, то есть иссякает первоначальный водород, рассеиваются газы, и потому звезд рождается все меньше. А через несколько миллиардов лет они и вовсе прекратят рождаться. Наступит эра галактических похорон. По мере умирания звезд галактики будут становиться все темнее, и однажды погаснут все. Вселенная превратится во всемирное кладбище, испещренное вдоль и поперек черными дырами. Но потом исчезнут и черные дыры — произойдет тотальное возвращение материи в форму энергии. На весьма отдаленной стадии останется лишь радиация. И это представляет огромную проблему для антропного принципа, вы не находите?

— Если Вселенная обречена, какова цель жизни? Почему при создании Бог настроил Вселенную на рождение жизни, если сразу планировал ее уничтожить?

— Именно так же рассуждал и профессор Сиза. Зачем создавать жизнь, если задумано сразу уничтожить ее? Каков, в конце-концов, «эндгейм»?

— Данная проблема, по-видимому, не имеет решения?

— Как раз наоборот. У нее есть решение.

— Так расскажите же, прошу!

— Вселенная имеет установку на рождение жизни. Причем не просто жизни, а жизни разумной. И раз возникнув, разумная жизнь никогда не исчезнет.