56 Что видел я в том недостойном сне, Моя лишь смутно память сохранила, Но что ж могло иное сниться мне, Как не она, кем сердце полно было? Уставшая скучать на полотне, Она меня забвением корила, И стала совесть так моя тяжка, Что я проснулся, словно от толчка. 57
В раскаянье, в испуге и в смятенье, Рукой неверной спичку я зажег; Предметов вдруг зашевелились тени, Но, к счастью, спал мой крепко педагог; Я в радостном увидел удивленье, Что не прошел назначенный мне срок: До трех часов — оно, конечно, мало — Пяти минут еще недоставало. 58 И поспешил скорей одеться я, Чтоб искупить поступок непохвальный; Держа свечу, дыханье притая, Тихонько вышел я из нашей спальной; Но голова кружилася моя, И сердца стук мне слышался буквально, Пока я шел чрез длинный комнат ряд, На зеркала бояся бросить взгляд. 59 Знал хорошо я все покои дома, Но в непривычной тишине ночной Мне все теперь казалось незнакомо; Мой шаг звучал как будто бы чужой, И странно так от тени переломы По сторонам и прямо надо мной То стлалися, то на стену всползали — Стараясь их не видеть, шел я дале. 60 И вот уже та роковая дверь — Единый шаг — судьба моя решится, — Но что-то вдруг нежданное теперь Заставило меня остановиться. Читатель-друг, ты верь или не верь — Мне слышалось: «Не лучше ль воротиться? Ты не таким из двери выйдешь той, Каким войдешь с невинной простотой». 61 То ангела ль хранителя был голос? Иль тайный страх мне на ухо шептал? Но с опасеньем страсть моя боролась, А ложный стыд желанье подстрекал. «Нет! — я решил — и на затылке волос Мой поднялся, — прийти я обещал! Какое там ни встречу испытанье, Мне честь велит исполнить обещанье!» 62 И повернул неверною рукою Замковую я ручку. Отворилась Без шума дверь: был сумрачен покой, Но бледное сиянье в нем струилось; Хрустальной люстры отблеск голубой Мерцал в тени, и тихо шевелилась Подвесок цепь, напоминая мне Игру росы на листьях при луне. 63 И был ли то обман воображенья Иль истина — по залу пронеслось Как свежести какой-то дуновенье, И запах мне почувствовался роз. Чудесного я понял приближенье, По телу легкий пробежал мороз, Но превозмог я скоро слабость эту И подошел с решимостью к портрету. 64 Он весь сиял, как будто от луны; Малейшие подробности одежды, Черты лица все были мне видны, И томно так приподымались вежды, И так глаза казалися полны Любви и слез, и грусти и надежды, Таким горели сдержанным огнем, Как я еще не видывал их днем. 65 Мой страх исчез. Мучительно-приятно С томящей негой жгучая тоска Во мне в один оттенок непонятный Смешалася. Нет в мире языка То ощущенье передать; невнятно Мне слышался как зов издалека, Мне словно мир провиделся надзвездный — И чуялась как будто близость бездны. 66 И думал я: нет, то была не ложь, Когда любить меня ты обещала! Ты для меня сегодня оживешь — Я здесь — я жду — за чем же дело стало? Я взор ее ловил — и снова дрожь, Но дрожь любви, по жилам пробегала, И ревности огонь, бог весть к кому, Понятен стал безумью моему. 67 Возможно ль? как? Недвижна ты доселе? Иль взоров я твоих не понимал? Иль, чтобы мне довериться на деле, Тебе кажусь ничтожен я и мал? Иль я ребенок? Боже! Иль ужели Твою любовь другой себе стяжал? Кто он? когда? и по какому праву? Пускай придет со мною на расправу! 68 Так проходил, средь явственного сна, Все муки я сердечного пожара… О бог любви! Ты молод, как весна, Твои ж пути как мирозданье стары! Но вот как будто дрогнула стена, Раздался шип — и мерных три удара, В ночной тиши отчетисто звеня, Взглянуть назад заставили меня. 69 И их еще не замерло дрожанье, Как изменился вдруг покоя вид: Исчезли ночь и лунное сиянье, Зажглися люстры; блеском весь облит, Казалось, вновь, для бала иль собранья, Старинный зал сверкает и горит, И было в нем — я видеть мог свободно — Все так свежо и вместе старомодно. 70 Воскресшие убранство и красу Минувших дней узнал я пред собою; Мой пульс стучал, как будто бы несу Я кузницу в груди; в ушах с прибою Шумела кровь; так в молодом лесу Пернатых гам нам слышится весною; Так пчел рои, шмелям гудящим в лад, В июльский зной над гречкою жужжат. |
