— В каком еще походе? Когда этот человек, от твоего имени, уговаривал меня последовать за ним, ни о каком походе не было речи! Он обещал, без всяких проблем, доставить меня в столицу!

— Так уж получилось! Мы сели немного не там. Приношу свои глубокие извинения, мадам! — вновь принялся за свое Годвин.

— И после всего, он еще и издевается надо мной! Если ты немедленно не поставишь на место этого убийцу, я превращу его в фарш для котлет!

— О, как интересно... — протянул Годвин, продолжая разглядывать в осколке зеркала полученные при посадке синяки и ссадины. Недооценить действенность столь серьезной угрозы было ошибкой с его стороны, потому что в следующую секунду Лана стремительно рванулась вперед. Ее старательно разыгранного сонного состояния словно не бывало. Она преодолела расстояние от своего кресла до кресла Годвина одним прыжком, и прежде чем тот успел понять, что, собственно, происходит, нанесла ему единственный, короткий и точный удар в шею, после которого бывший чистильщик, знакомый со всеми приемами защиты в рукопашном бою, захрипел и неподвижно растянулся на полу.

— Если ты повторишь что-нибудь подобное еще раз или попробуешь свои навыки на мне... — начал было Глеб, но она прервала его:

— Можешь не беспокоиться! Мне известна твоя нечеловеческая реакция. В следующий раз, когда этот убийца начнет надо мной издеваться, а ты будешь стоять рядом, ни во что не вмешиваясь, я спрошу у тебя разрешения, прежде чем разбить ему физиономию.

— Судя по скорости реакции, у тебя не меньше второго дана. Где ты училась боевым искусствам?

Было заметно, что вопрос Танаева поставил Лану в тупик. Она надолго задумалась и, в конце концов, заявила:

— Знаешь, я не помню... Может быть, на корабле, во время экспедиции, там у нас было много свободного времени?

— Ни разу не слышал, чтобы в экспедициях занимались подобным спортом. Для того чтобы достичь подобного уровня, нужно многие часы проводить в тренировочном зале. Как же ты можешь не помнить этого?

— Но я действительно не помню! — Лана и в самом деле не могла вспомнить такой, казалось бы, очевидной вещи и выглядела растерянной и искренне удивленной.

— Иногда во мне просыпаются какие-то странные, скрытые глубоко в памяти обстоятельства, о которых я ничего не знаю. Это началось на станции. Во время экспедиции я ничего подобного не замечала.

— Мне кажется, тебя специально готовили к особой миссии, а потом заблокировали память об этом, чтобы раньше времени ты не могла себя выдать.

— Получается, что я сама не знаю того, что хранится в глубинах моей памяти? Но этого не может быть! Я знаю о себе все!

— Тогда скажи мне, каким образом тебе удалось одним ударом лишить сознания бывшего чистильщика, проходившего специальную подготовку рукопашного боя?

— Этого я не знаю... — Лана выглядела совершенно растерянной и потрясенной. — Может быть, ты мне объяснишь, как такое возможно?

— Наверное, тебя подвергли специальной психологической обработке. Вспомни, что случилось с Кирасовым, который неожиданно для себя начал убивать собственных товарищей. Он тоже ничего об этом не знал, пока не настало время действовать. На карантинной станции находился один из психомонтов, или психоделов, как вы их называете. Он ждал моего появления там и готовился к встрече... Мозг этих тварей, только внешне похожих на людей, изменен настолько, что они способны управлять психикой всех, кого коснется их взгляд. Я видел, какую обработку они проходят... Очень немногие умеют сопротивляться заложенным в сознание командам психомонта. Вот, к примеру, мозг Годвина совершенно не поддается внешним воздействиям. Но это природный дар, который проявляется лишь у одного из тысяч. Как я понимаю, именно этот дар и открыл ему дорогу в корпус чистильщиков.

Лана, потрясенная услышанным, опустилась в покореженное кресло пилота, стараясь не смотреть на Годвина, начавшего проявлять первые признаки жизни. Сквозь разрывы в обшивке ледяной ветер врывался в кабину и бросал ей в лицо ледяные снежинки. Девушка обхватила плечи руками, стараясь защититься от ледяного ветра, но защититься от холода, идущего изнутри, оказалось гораздо труднее.

— Что же мне делать? Если ты прав, тогда в любую минуту... Годвин знал об этом?

— Он догадывался.

— Теперь я знаю, почему он меня так ненавидит.

— Скорее — боится. Каждую минуту он ждет, что внутри тебя включится машина смерти... Но я постараюсь тебе помочь. С этим можно бороться. Сознание человека, его собственная воля обладают огромными скрытыми резервами. Если научиться их использовать, можно успешно противостоять любому постороннему воздействию. Когда ты почувствуешь резкое изменение своего состояния, постарайся меня предупредить.

Ничего не ответив, Лана склонилась над Годвином и, открыв фляжку с водой, попыталась смочить ему лоб и губы. Чистильщик мгновенно пришел в себя и, резко приподнявшись, уставился на Лану сузившимися от неприязни глазами. Казалось, прикосновения девушки причиняют ему физическую боль.

— Что произошло?

Поскольку Лана предпочла не отвечать на этот вопрос, пришлось объяснять Танаеву:

— Ты потерял сознание. Скорее всего, от слишком резкого скачка перегрузок перед посадкой. — И стараясь отвлечь Годвина от этого происшествия, Глеб постарался направить его внимание в другую сторону: — Нам нужно, хотя бы приблизительно, сориентироваться на местности и решить, что делать дальше, в какую сторону идти.

Теперь нам придется полагаться только на самих себя. Спасателей, как я понимаю, здесь не бывает, и если вдруг они все же пожалуют, нас это вряд ли обрадует.

Здесь слишком холодно, запасов у нас немного, так что давайте определимся с направлением и начнем двигаться. Чем скорее мы покинем место нашего приземления, тем лучше. В движении человек меньше мерзнет.

Они отправились в путь через два часа. Облака стали плотнее, и сверху непрерывно сыпался мелкий снег. Температура держалась на отметке минус двадцать градусов по Цельсию. Хорошо, хоть ветра не было. Перед выходом Танаев произвел ревизию всего, что они могли взять с собой. Кроме оружия, состоявшего из двух бластеров с наполовину разряженными батареями, зарядить которые перед вылетом у Годвина не было никакой возможности, у них было еще два тяжелых десантных виброножа, один из которых отдали Лане. С помощью этого, неприметного с виду оружия, можно было легко остановить разъяренного медведя, если успеть нанести ему удар в нужное место. Благодаря включавшейся в момент удара ультразвуковой вибрации, нож легко проникал сквозь ткани и кости, пробивая потенциальную жертву навылет.

В рюкзаке, предусмотрительно прихваченном Танаевым из кабины горящего планера, нашлась небольшая надувная палатка. С трудом в нее могли втиснуться три человека. Но ради сохранения тепла, во время сна им придется пожертвовать удобствами. Кроме того, они будут вынуждены по очереди нести ночные дежурства, тогда места в палатке вполне хватит на двоих... Танаев представил, как это будет выглядеть, когда ночное дежурство выпадет ему, и понял, что такой вариант никого не устроит. С этим придется что-то делать. Но, в конце концов, Годвин достаточно тренированный и привычный к местному климату человек, он что-нибудь придумает.

Идти, после короткого совещания, решили в направлении бывшего Новгорода. Годвин считал, что на месте большого города могло уцелеть какое-то поселение. А другой надежды у них, в сущности, и не было. Даже до Новгорода, если их попытки сориентироваться на местности хотя бы приблизительно верны, не меньше двухсот километров. Пройти такое расстояние пешком по дикой тайге, да еще в обществе женщины, не привыкшей к походному образу жизни, довольно проблематично.

Остаток первого дня прошел в мрачном молчании, лишь изредка нарушаемом проклятиями Годвина, то и дело спотыкавшегося о скрытые под толстым слоем снега коряги. Дороги не было никакой. Даже звериной тропы. Девственный слой снега почти полуметровой глубины покрывал все пространство вокруг.