Не смотря на то, что Сэлли услышала воинский клич заблаговременно, увернуться от дружеских объятий она не успела. С сестрами, догнавшими их на подходе к Серому Городу, судя по всему, по обходной дороге, она была хорошо знакома еще по Поселению Демонологов. Девушки представляли собой весьма колоритное зрелище. Старшая из сестер-близнецов, Марко, не считала женственность и грацию особым достижением и не давала возможности вслух усомниться в своей правоте, бороздя просторы Родины в качестве наемницы. Младшая Мэг же была созданием почти нежным, пугливым и полностью посвятившим себя Храму. Куда она сейчас и направлялась под прикрытием своей сестры — в дальнюю горную обитель, которую Главный Инквизитор в свое время так настойчиво рекомендовал самой Сэлли. Обсуждая сии превратности судьбы, они втроем вырвались вперед и в виду города оказались раньше мужчин.

— Айда на перегонки! — крикнула Марко, тотчас же взвинчивая темп. Двухцветка Мэг припоздала лишь на мгновение, а Малинка Сэлли презрительно фыркнула им вслед.

— Если бы ты ехала на мне, у нас было бы больше шансов прийти первыми, — проворчала Сэлли. Маля лишь тряхнула головой, соглашаясь, так и быть, поменяться местами.

Город не обладал ни воротами, ни какими-либо укреплениями. На востоке он спускался к реке, а на западе почти вплотную к нему подходил лес. Марко въехала на улицу первая, на скорости миновав указатель. На ту беду наперерез ей по каким-то своим делам выплетал по дороге местный житель. Конь Марко Пострел уже почти остановился, но все-таки ощутимо задел прохожего, и тот красиво, почти даже изящно, шмякнулся на дорогу. Марко тут же соскочила с коня. А мужчина, не проронив не слова, медленно приподнялся, встал, пошатнулся, икнул и пошел обратно. С достоинством приблизившаяся Малинка ехидно заржала.

Теперь уже впятером они въехали в Серый город. Городок действительно поражал своей серостью, неопрятностью, заброшенностью и общей угрюмостью. Снега не было, только грязь. И, как казалось, везде. Прямо посреди улицы рос небольшой еще куст, который местные терпеливо объезжали, как-то странно косясь. Да и на них самих смотрели не шибко дружелюбно. Особенно усердствовала пожилая женщина, медленно продвигающаяся мимо. Старушка трясла клюкой, недоверчиво зыркая из-под нависшего над глазами платка, и бурчала себе под нос: "И чего приехали, все отсюда, а они сюда". Потом, кряхтя, шла дальше, оборачивалась и скорбно трясла головой, шевеля губами и уже беззвучно бормоча что-то пророческое.

— Река в этом году никак не замерзнет, — сказал градоначальник, с надеждой глядя на вожделенный противоположный берег, ниточкой растянувшийся у горизонта. — Да вот когда замерзнет, здесь вообще ни души не останется.

— Да какого демона здесь вообще происходит? — Ялифер сразу же решил взять быка за рога.

— Да кто его, вообще говоря, знает, — ответил начальник, не отрывая взгляд от недоступной дали. — Говорят многое, а так…

— Ну а вы, сами, что думаете?

— Я думаю, что поеду к своей сестре в Акбек. Буду склады сторожить, все меньше нервов.

— Если здесь так гадко, что люди по деревням то не разъедутся? — вступила Марко.

— Кто и разъехался, а кто хочет и в город податься. К тому же от чего нам собственно бежать? Никто ничего толком не знает, а спешно хорониться от чего-то эдакого…. Все так поедут, сначала в гости аль на заработки, да и не вернуться. Вот у старика Макарыча вся родня смылась, т. е. ненадолго уехала. Старые кости бросила, т. е. оставила под присмотром соседей, которые, к слову, еще раньше переехали. Кстати, можете у него и остановиться. Я провожу, все равно делать нечего.

Старичок не в пример другим горожанам оказался веселым, с хитрецой во взгляде. Безоговорочно принял всех на постой, о плате говорить отказался. Дом у него был просторный, двухэтажный. Уютный, но по известным причинам почти пустой. Градоначальник присел на чурбачок у окна, Макарыч же с упоением начал командовать, и вскоре лошади были пристроены, вещи разнесены по комнатам, из подвала вытащено все, что там случайно осталось, причем вполне съедобное. Съестное ненадолго сконцентрировалось на необструганной доске, заменявшей стол.

— А все же, что, к примеру, говорят местные легенды? — Снова начала приставать Сэлли, только-только удовлетворив первый голод.

— Говорят, лес наступает, он у нас такой, непростой, — старик улыбнулся, но получилось не весело.

Входная дверь скрипнула и в комнату вошла девушка. Она неуверенно помялась у двери и молча села в сторонке. Девушка была заметно красива, с длинной русой косой и большими грустными глазами. Мужчины неприлично надолго застряли взглядами на ней.

— Это наша местная красавица, — объяснил с гордостью Макарыч. — Лаурианна. Лаурочка, расскажи нашим гостям про лес.

— Да что про него рассказывать, — ответила та, ни на кого не глядя. Ее голос показался Сэлли бесцветным, но отнюдь не безразличным. — Худо лесу, — вздохнула она.

— Еще говорят, — продолжил старик, — что прокляли город. Если тебя угораздит выйти ночью из дома, твоя душа может затеряться, и бездушное туловище будет еще долго шататься по здешним улицам, не помня себя, пока не умрет с голода. Вот как говорят.

— И что же родственники своих не ищут? — спросила Сэлли.

— А что их искать? Они уже мертвы.

— Но можно же попытаться что-то сделать? — не согласилась девушка.

— Боятся. — Пояснил Макарыч. — Считается, что мертвецы могут питаться душами своих близких, так что никто и не стремится искать.

— К тому же стыдно признаться, что и твоей семьи коснулась проклятие. Значит заслужили. — Добавил градоначальник.

— Да с чего вообще взяли, что это именно проклятие, а не другая какая напасть?

— Это, конечно, всего лишь версия. — Градоначальник мрачно сморщил лоб и, поджав губы, некоторое время глубокомысленно молчал, будто решая, стоит дальше распространяться или нет.

— Издревле тут неподалеку колдуны селились. — Воспользовался тишиной дед. — Не те, что к старым школам примыкали, а настоящие лесные колдуны, что сами по себе. И раньше удавалось местным с ними как-то общий язык то находить. Я в молодости почти сто лет на каменоломнях, что у Серого начинаются, отработал, переходы знал, как свои пять пальцев, да однажды попал под завал. Дюжину дней провалялся в кромешной тьме, ни пошевелиться, ни вздохнуть толком. А потом узнал, меня и искать то перестали. Пока из лесу не вышел колдун и не велел продолжать поиски. Вскоре меня и нашли, а товарищи мои все погибли, да, шестеро нас тогда было, а вышел я один.

— Вот поэтому-то и говорят о проклятии колдунов, — не выдержал градоначальник, прервав воспоминания старика. — Тысячи лет лесняки были круче гор, незаменимы: беду отвадить, счастье привадить, любовь оградить, врагов усмирить. А потом храм в городе отгрохали. Утречком в воскресный день туда, а ночью в лес на ведьмовскую полянку. На здоровье свечечку перед иконкой поставят, а у знахарки заговоренный отварчик прикупят. И вашим и нашим. Вот и стали храмовники увещевать, что колдовство это — все бесовский промысел. Вот тогда и осерчали колдуны. Дескать, раз мы бесы, тогда что ж об других говорить!

— А лес тут при чем? Это якобы тоже часть проклятия?

— Лес живой, не нравимся мы ему видать, вот и пытается нас вытолкать с этого берега, — усмехнулся дед. Толи ему эта версия казалась забавной, толи в приступе мизантропии он с лесом был полностью солидарен.

В такой тишине невозможно было заснуть, хоть бы мышка какая поскреблась! Что самое обидное — остальные спали. Сэлли полежала и на левом боку, и на правом, головой и на север, и на юг. Сон не снизошел до ее мучений.

А через не задернутое ничем окно угрюмо сочился серебряный свет. Она вновь закрыла глаза и попыталась представить весь город одновременно. В ее воображении он предстал весь утонувший в сером тумане. В жуткой душной дымке. Город казался больным. Но разве города болеют? Может быть отравлена сама земля или, раз все грешат на лес, болен лес? Может ли быть такое?