Полное, раскрасневшееся от ветра лицо Друри свидетельствовало о том, что он не особенно спешит заручиться небесной наградой.

— Я не сомневаюсь, — ответил он с легкой улыбкой, — что нас вознаградят хорошо, но все же нам предстоит тяжелая, беспокойная и даже опасная служба.

— Знаю, Друри, знаю отлично, но ревностное отношение к долгу службы облегчит нашу задачу, моя бдительность нелегко притупляется. Вы будете заменять меня лишь в те часы, когда слабость бренного тела потребует некоторого отдыха.

— Я готов служить, — ответил Друри, — и надеюсь, что вы останетесь довольны моей помощью.

Сильный порыв ветра заставил их умолкнуть, и дальнейший путь до самой крепости они совершали молча.

Еще далеко от замка послышались звуки сторожевого рожка, а затем оклики. Приблизившись на расстояние, когда можно уже расслышать звуки человеческого голоса, всадники дали знать о себе. Немного спустя им открыли ворота.

При въезде в крепость отряд был встречен Ральфом Садлером и его помощником. Затем Полэта и Друри пригласили в комнату, которую до тех пор занимал Садлер. Было отдано приказание разместить вновь прибывших людей, а Садлер тем временем знакомил Полэта с порядками и условиями жизни в замке.

Молча, но чрезвычайно внимательно следил рыцарь за речью Садлера и с зоркостью ястребиного ока осматривал каждый переданный ему предмет.

— А теперь я хотел бы увидеть главный пункт, которого касаются мои служебные обязанности, — сказал наконец Полэт, после того как принял все дела от Садлера.

— Быть может, вы отдохнете с дороги, — спросил тот, — и переоденетесь, чтобы представиться королеве в более соответствующем виде?

Полэт выпрямился во весь рост и, бросив на своего собеседника проницательный, уничтожающий взгляд, ответил строгим тоном:

— Я не совсем понимаю вас. Я думал, что буду иметь дело не с королевой, а с заключенной, относительно обхождения с ней у меня есть точные предписания, которые намереваюсь выполнять со свойственной мне точностью. На службе у моей королевы я позволяю себе отдыхать лишь тогда, когда могу получить ее разрешение. Проводите меня к заключенной!

— Весьма охотно, — сказал сдержанно Садлер, — это — моя последняя служебная обязанность, и я постараюсь отделаться от нее как можно скорее.

— Великолепно! В таком случае мы с вами одного мнения! — сказал Полэт.

Оба направились к покоям Марии Стюарт. Садлер велел доложить, что желал бы предстать перед ней вместе с новым комендантом замка.

— Этим докладам нужно положить конец, — пробормотал Полэт.

Мария Стюарт велела ответить, что ей в такое время неприятно принимать посетителей, но тем не менее она их примет. Полэт глухо засмеялся и последовал за Садлером в покои королевы.

Мария Стюарт занимала в убогом замке Тильбэри всего две комнаты. По стенам струилась вода, отопление было, по-видимому, очень скудным, и окна были такого устройства, какое встречается только в самых бедных хижинах. Мария стояла, опершись на комод из орехового дерева. Ее костюм был в беспорядке, вид болезненный, страдальческий, и в непричесанных волосах серебрилась седина.

Войдя в комнату, Садлер поклонился, но Полэт не счел нужным этого делать. Мария взглянула на него испытующе и с упреком, но этот взгляд оставил сурового пуританина равнодушным.

— Вы, должно быть, имеете важное сообщение, что являетесь в столь неурочный час? — обратилась Мария к Садлеру. — Быть может, моя царственная сестра Елизавета поняла наконец, какое обхождение подобает мне?

— На этот вопрос я не могу ответить вам, — ответил сэр Садлер с поклоном. — Я передал свои обязанности своему преемнику, и мне остается только представить вам его: рыцарь Амиас Полэт, новый комендант Тильбэри.

Взгляды Марии Стюарт и Полэта встретились. Ему и в голову не пришло хотя бы из приличия поклониться королеве. Садлер досадливо отвернулся, а Мария, поразмыслив, решила, что лучше не обращать внимания на грубость рыцаря.

— Сэр, — обратилась она к нему, — я надеюсь, что вы посланы королевой Англии с целью улучшить мое положение? Взгляните на эту комнату, стены, печи; это не похоже на человеческое жилище.

— Моя высокая повелительница предназначила вам это помещение, — ответил рыцарь сухим тоном, — и я прибыл сюда лишь для того, чтобы выполнять ее приказания.

— Королеве, очевидно, неизвестно, каково мое жилище и поэтому вы должны доложить ей об этом.

— Не вы отдаете здесь приказания, а я, — резко ответил пуританин. — Вам придется лишь в точности их исполнять.

— Как? — возмутилась Мария. — Я не ослышалась? Как вы смеете говорить со мной в такой форме? Вашу невежливость я еще могу понять, но грубости я не допущу!

— Не нужно лишних слов! Отныне вы будете видеться и говорить с вашей прислугой только в моем присутствии.

— Отлично, сэр! — сказала Мария насмешливым тоном.

— Выходить из комнаты вы будете лишь с моего разрешения и в моем сопровождении!

— Благодарю вас за честь!

— Ни одного письма вы не отправите, пока я предварительно не прочту его. Вне замка вы ни с кем не будете говорить даже в моем присутствии. Раздавать милостыню вам запрещено.

— Мне кажется, вы — не рыцарь, а тюремщик!

— Я сторожу преступную женщину и принимаю соответствующие меры. Пойдемте, сэр Садлер! Представьте мне слуг, чтобы я мог отобрать их по своему усмотрению.

Садлер поклонился королеве и последовал за строгим Полэтом. Мария стояла ни жива ни мертва.

Когда были улажены все дела, старый комендант стал готовиться к отъезду.

— Не желаете ли погостить у меня еще день? — спросил Полэт.

— Нет, благодарю, — ответил Садлер, — здешняя атмосфера мне всегда была противна, а теперь более, чем когда-либо.

— Ну, как вам угодно! — пробормотал фанатик, и Садлер со своим товарищем и приближенными людьми покинул замок, пустившись в дорогу по открытой снежной равнине.

Сэр Амиас стал распоряжаться в замке подобно злому духу.

Мария Стюарт переживала ужасное, тяжелое время. Полэт не отступил от своего постановления. Королева была лишена всякого сообщения с внешним миром, любая ее сторонняя деятельность была парализована, она не имела возможности переписываться со своими приверженцами. Кроме того, горе, причиненное поведением ее сына, короля Шотландии, отказавшегося от нее, угнетало ее. Состояние ее здоровья ухудшилось настолько, что даже бесчувственный железный пуританин Полэт нашел необходимым донести об этом Елизавете и выставить причиной болезни запущенность замка. Вследствие этого донесения Марию перевели в замок Чартлей, в графстве Бедфорд, где ей возвратили ее слуг и предоставили большие удобства. Переезд состоялся в конце декабря 1585 года. Однако Полэт остался, по-прежнему, ее охранником, и его бдительность нимало не уменьшилась, напротив, строгость приняла даже более злобный характер.

Однако Мария мало-помалу привыкла к своему тюремщику, а он, в свою очередь, становился все предупредительнее и вежливее. Лицемерие, за которое старый пуританин так презирал католиков, было доведено им самим до блестящего совершенства.

Так, например, он явился к Марии в один прекрасный августовский день и предложил ей принять участие в охоте, которая предпринималась в Тиксальском парке.

Мария взглянула на рыцаря с недоверием.

— Что это значит, сэр? — спросила она. — Это — проявление милости ко мне королевы Елизаветы?

— Не уверен, — ответил Полэт. — Это я прошу у вас милости!

— Не знаю, как вас понимать? Каким образом мое присутствие на охоте может оказаться милостью для вас?

— Служебный долг обязывает меня, миледи, не покидать вас. Если вы согласитесь принять участие в охоте, то, следовательно, и я могу воспользоваться ей, если же нет, то и мне пришлось бы отказаться от этого удовольствия.

— Ах, вот в чем дело! — поняла Мария. — Рыцарь Амиас просит свою пленницу об одолжении! Ну, я не хочу оказаться нелюбезной! Когда же должна состояться охота?

— Восемнадцатого числа.