— Хотя бы он достоял до конца столетия, — пробормотал Джордж Форстер Саймону, когда они шли к ожидавшему их вертолету. — Я как раз к тому моменту уйду на пенсию.

— Так ты пессимист, Джордж?!

— Так мне подсказывает рынок. Прошлым вечером мы закрылись на два и шестьдесят четыре. Рекордная отметка за весь год. Ставлю тысячу, что сегодня к обеду наши акции поднимутся до два и семьдесят.

— Сделано, значит.

— Хотя, если бы быки[22] узнали, во что нам влетает этот участок… — Он выглянул в иллюминатор, засмотревшись на Цим-Бэй-Цуй, быстро уменьшавшийся и уплывавший назад. — Священники, колдуны, завтрак…

— Добавь сюда компенсацию за нарушение благоприятных стихий деревни Мун-Цен-Вай.

— Тебе надо бы позаботиться, чтобы этим занялся губернатор.

— Закон есть закон, Джордж. Староста деревни имеет право на то, чтобы гармония стихий его деревни не нарушалась. «Д. Ю.» старалась соблюдать эти правила… за редкими исключениями.

— А день только начался.

— Да, ты прав: расходы растут вместе с солнцем. Но мы побьем сегодня два и семьдесят, Джордж. Я взял у тебя в долг, но эту тысячу я отдам тебе с самым легким сердцем.

Вертолет летел вдоль побережья, держа курс на юго-запад, к Туань-Мунь. Наступало прекрасное безоблачное октябрьское утро, так похожее на английские осенние утренники, которые могут встретиться только в Гонконге. Далеко на другом берегу Глубокой бухты можно было разглядеть полуостров Бао-Ань, полоску настоящего Китая, окрашенную в бледно-лиловый цвет, в то время как слева по курсу простирались рисовые поля Новых территорий, напоминающие шахматную доску.

Через некоторое время Саймон прикрыл глаза, и в его мозгу пронеслись события этого суматошного лета. Все происходило так быстро, что он с трудом верил в то, что происходящее ему не снится. Сначала поступили деньги, и на миг он удивился, как это подпись Люка Сен-Кая прошла пристальную проверку директоров Советского Коммунального банка, но потом события понеслись галопом, заставив его забыть все сомнения: договор, подписанный губернатором и премьер-министром Китая, участок, субподряды, лицензии, все это захватило его и понесло словно на крыльях вдохновения. Англо-китайское сотрудничество внезапно превратилось в злобу дня, и «Д. Ю.» начала уверенно выдвигаться на первое место среди базовых акций в корзине Хан-Сен, в то время как акции Корпорации колебались в цене и дешевели.

Том Юнг заметил это раньше других. Еще весной 1986 года он, послюнив указательный палец, поднял его над головой, чтобы уловить, откуда дует ветер, и увидел, что ветер дует со стороны Китая. Тут он крепко задумался. Потом, без всяких публичных заявлений, он нехотя начал ложиться на новый курс. Вот почему сегодня губернатор Гонконга и премьер-министр Китайской Народной Республики прибудут на церемонию в Цим-Бэй-Цуй на яхте Корпорации под китайским флагом, одолженным ради такого случая безвозмездно. Впервые в истории Гонконга на мачте «Пасифик Стар» будет развеваться китайский флаг. Томас Юнг знал, что, только ступив на ее выдраенную до блеска палубу, он поднимет стоимость акций Корпорации на полдюжины пунктов. Ему не нравилось все происходящее, но он был прежде всего реалистом — всегда и во всем. Когда «Пасифик Стар» будет отчаливать от Океанского терминала, он останется на мостике, чтобы все гонконгские брокеры смогли хорошенько разглядеть его.

Сегодня не будет ни минуты передышки. Саймон выпрыгнул из вертолета и побежал к «роллс-ройсу». Он отправился в офис «Д. Ю», где Мери Стрит уже приготовила на скорую руку его любимый китайский завтрак, который он проглотил, просматривая утренние факсы и телексы, ставя свои инициалы на протоколе последнего заседания Совета директоров и подписывая письма, подготовленные со вчерашнего вечера. Потом приехала Джинни, одетая в роскошное нефритово-зеленое платье от Кардена и в шляпку ему в тон. Она ненавидела шляпы, но губернатор есть губернатор. Они поехали на терминал, где их приветствовали официальные лица двух стран, которые были приглашены на торжественную церемонию закладки первого камня. Подъезд к причалу был оцеплен полицией, но все близлежащие улицы были забиты людьми. До этой самой минуты Саймон мало задумывался о своей роли в происходящем. Только когда «роллс-ройс» остановился у ворот для проверки и толпы людей рванулись к нему с приветственными возгласами, до него начало доходить, что он может стать очень популярной фигурой в Гонконге.

Он в замешательстве взглянул на Джинни, в то время как гонконгская полиция яростно сражалась с толпой, окружившей машину и не дававшей проехать дальше. Джинни улыбнулась ему в ответ. «А ты сам не знал?» — говорили ее глаза.

Саймон помотал головой.

— Дорогой, ты бы хоть газеты иногда читал. Теперь все эти люди будут хотя бы в этом не зависеть от доброй воли Китая. Они не могут получить политическую независимость, но, по крайней мере, у них будет свой источник питьевой воды.

— Я знал, что мы популярны на биржевом рынке, но это… — Он пожал плечами и улыбнулся, радуясь тому, что хотя бы сегодня он может установить некое равновесие между коммерческими выгодами своей фирмы и желанием сделать добро своему городу. — Я бы хотел, чтобы сегодня Диана и Мэт были с нами, чтобы они своими глазами увидели все это.

Они проехали через ворота, захлопнувшиеся за машиной, и в относительно спокойной обстановке терминала подъехали к белому мерцающему силуэту «Пасифик Стар». Сам Том Юнг подошел к машине, чтобы открыть двери.

— Доброе утро, тайпань, — насмешливо сказал он.

— Здравствуй, отец.

— Сегодня твой день. Поздравляю!

— Спасибо. Но разве праздник не у нас обоих? Я слышал, что требование китайцев о продлении твоих полномочий было удовлетворено на Даунинг-стрит.

— Было, да. — Том слабо улыбнулся. — Ладно, не буду тебя задерживать. Приятного тебе дня, как говорят американцы. Никогда не знаешь, выпадет ли еще один такой же. — Он замолчал на мгновение. — Саймон, где ты достал деньги? — Но, когда его сын не ответил на вопрос, он повернулся к Джинни и поцеловал в щеку свою невестку. — Иди, поздоровайся с директорами Корпорации.

За воротами на въезде в терминал раздавался громкий гул: автомобильные гудки, игрушечные детские горны, свист, голоса множества людей, выкрикивающих приветствия на всех языках. Когда ворота распахнулись, тамбурмажор Королевского военного оркестра поднял свою палочку, и трубачи медленно и величаво поднесли к губам свои трубы.

Огромный «даймлер», сверкая в лучах утреннего солнца, как отшлифованный черный алмаз, бесшумно подкатил к борту судна. «Юнион Джек» на его капоте развевался на морском ветру. За ним двигался другой автомобиль — красный с золотом флажок Китайской Народной Республики украшал его. Офицеры Королевской полиции Гонконга картинно приблизились к дверцам машин. Первым из машины вышел губернатор Гонконга, за ним последовала миниатюрная жена китайского премьера. Из второй машины вышел китайский министр, галантно поддерживая под руку жену губернатора.

— О-о-бщий са-а-лют!

Слитно загремели фанфары. Потом на мгновение наступила тишина и прозвучали два национальных гимна. За единственным исключением все смотрели прямо перед собой. Только взгляд Саймона метался по сторонам. Из второго автомобиля, похоже никем не замеченный, кроме него, вышел еще один человек в великолепно сшитом смокинге, именно таком, каким он и должен быть. И Саймон обнаружил, что видит Роберта Чжао Ицяна, который явно был членом официальной китайской делегации.

Поскольку внимание Саймона было приковано к Чжао, он заметил и еще кое-что, чего иначе мог бы не заметить.

Гимны отзвучали, губернатор двинулся вперед, чтобы пожать руку Саймону, с трудом улыбнувшемуся и выдавившему из себя несколько приличествующих случаю слов. Саймон все не мог оторвать свой взгляд от Чжао, а поскольку он продолжал смотреть в этом направлении, он заметил и водителя, вышедшего из второй машины. Невысокий водитель-китаец, щурившийся на солнце сквозь очки в массивной оправе. Водитель, чья такая знакомая улыбка появлялась и тут же исчезала, уголки губ двигались вверх и тут же опускались, без всякого воодушевления и тепла в глазах…