Доверял ли он Цю? Нет, не больно-то, а может, и совсем не доверял.

Способен ли китаец выполнить свое обещание насчет статуса наибольшего благоприятствования для «Д. Ю.» после 1997 года? На чем основывается его уверенность, что им удастся подменить залоговые документы? Саймон в раздумьях бродил по комнате туда-сюда. Но было уже слишком поздно думать о том, чтобы пойти на попятный, а участие Цю важно для успеха всей этой схемы. У Саймона не было выбора, не было альтернативы.

Наконец он услышал с улицы звук подъезжающей машины и пошел к дверям, чтобы встретить Тана. Банкир быстро поднялся по ступеням, протягивая руку. Он был один.

— Рад снова видеть вас, мистер Юнг.

— Взаимно, мистер Тан. А мистер Го и мистер Борисенко присоединятся к нам?

— Нет. — Тан уселся за обеденным столом и открыл свой кейс. — Меня очень беспокоит секретность, мистер Юнг. Если Го покинет банк одновременно со мной, это может вызвать пересуды. Один раз мы рискнули, но этого вполне достаточно.

Он достал салфетку, вытер пот со лба и обтер руки. Он был очень напряжен.

— Мистер Юнг, у меня для вас хорошие новости. Ваша просьба о кредите в принципе удовлетворена.

Несмотря на умение владеть собой и на все свои внутренние сомнения, Саймон не смог удержаться от короткого вздоха облегчения. Тан, заметив это, улыбнулся.

— Да. Вы знаете, мистер Юнг, я открою вам маленький секрет. Для нас это своего рода рекорд. Куча денег, а?

— Да, куча.

— Но вместе с тем для СКБ это очень хороший бизнес. — Тан моргнул сквозь свои толстые очки. — Не вижу смысла скрывать это, мистер Юнг. Мы сравнительно молодая организация. Для нас это настощий прорыв. — Его взгляд скользнул к кейсу, и он, казалось, на мгновение смутился.

Саймон почувствовал симпатию к нему. Тан не работал на КГБ, он был всего лишь добросовестным трудолюбивым сингапурским банкиром, который только что добился большого делового успеха.

— Это прорыв и для «Дьюкэнон Юнг», — сказал он в ответ. — Я рад, что мы видим вещи в одинаковом свете, мистер Тан. Может быть, для нас это первый шаг в совместном путешествии длиной в тысячу верст.

Тан улыбнулся ему с искренней признательностью:

— Благодарю вас.

— У вас есть что-нибудь, что я должен просмотреть?

— Да, мы подготовили соглашения, как обычно в таких случаях. Размер кредита не влияет на стандартные процедуры при подготовке документов к подписанию, хотя должен сказать вам, что эти копии — единственные. Мы стараемся не оставлять ничего на волю случая. — Он достал другую салфетку и опять вытер лоб. — Мысль о любой утечке информации бросает меня в холодный пот.

— Рад слышать, мистер Тан, что вы смотрите на вещи таким образом. Эта мысль пугает меня.

— Может быть, мы начнем с просмотра черновиков?

Саймон придвинул стол к стулу и быстро просмотрел документы, которые Тан выложил перед ним.

— Похоже, здесь отражено именно то, о чем мы и договорились, — сказал он наконец. — Мне очень приятно, что вы пошли мне навстречу относительно продления депозитов на третий год.

— Мы подумали, что стоит пойти на компромисс в этом вопросе.

— Да. Мистер Тан, я все никак не могу понять, почему вы включили в залоговые документы все акции учредителей, которые я могу получить когда-либо в будущем. Мне не хотелось бы вводить вас в заблуждение. Нет ни малейших оснований полагать, что мне когда-то достанется больше, чем я имею сейчас.

— Мистер Юнг, это стандартная форма банковских документов в таких случаях. Конечно, я понял, что вы имели в виду.

— Тогда очень хорошо. Но вы, разумеется, понимаете, что моих адвокатов эти документы могут и не вполне удовлетворить.

— Да. Это только принципиальное соглашение. Здесь есть отдельная ссылка на то, что данный документ ни к чему не обязывает ни одну из сторон до формального обмена экземплярами чистовиков соглашения.

— А, вижу, вижу.

— Мистер Юнг, сколько вам понадобится времени на то, чтобы проверить эти документы перед подписанием? Единственное, что я хотел бы вам сказать, что нас в банке очень поджимает время. — Он помешкал. — На самом деле поджимает.

Саймон посмотрел ему в глаза.

— Если вы дадите мне полчаса, и в документах не окажется ловушек, то я подпишу это сейчас.

Тан выпрямился в кресле.

— Сейчас?!

— Мистер Тан, человек, занимающий кресло руководителя «Дьюкэнон Юнг» по натуре своей не может быть нерешительным. Мы оба знаем, о чем мы договорились, а о чем нет. Мы оба одинаково хорошо знаем английский язык. Просто дайте мне просмотреть этот текст, ладно?

Тан кивнул, принимая изящно высказанный комплимент. Саймон отодвинулся от стола, положив черновики на колени, чтобы Тан не мог видеть, в каких местах он ставит свои пометки, и начал читать. Документы были написаны четким и сухим языком. Да, Советский Коммунальный многим поступился, чтобы удовлетворять условиям Саймона. Как только Саймон пролистал все до конца, он вернулся к первой странице и начал делать сноски, используя до конца отведенные ему полчаса.

— Ну что же, мистер Тан, — сказал он наконец. — Похоже, нам осталось расставить точки над «i» и черточки над «t». Компания, которая будет брать этот кредит и название которой надо вписать в документы, называется «Мандарин солт лимитед». Она основана в Гонконге на прошлой неделе с уставным капиталом в тысячу гонконгских долларов. Все формальности при регистрации были соблюдены. Это филиал того юридического лица, которое субсидировало все, находясь в Лихтенштейне. Надеюсь, это не вызовет никаких проблем.

— Никаких. Если нам будет представлен залог, о котором мы договорились.

— Конечно. Однако, для вашего сведения, основная задача этой организации состоит в управлении трастовым семейным фондом, в котором я являюсь единственным советником по инвестициям. Трастовый фонд зарегистрирован и находится на Большом Каймане.[18]

— Я понимаю.

— Так. Теперь, мистер Тан, я вынужден просить вас официально заверить меня, что вы имеете полномочия банка на подписание соответствующего документа.

— Я делаю такое заверение.

— Со своей стороны, я также делаю заверение, что я уполномочен подписать этот документ от лица «Мандарин солт». Саймон полез в нагрудный карман и достал большую перьевую ручку «Монблан». Тан с удивлением посмотрел на него.

— Большая ручка, мистер Юнг.

— И контракт тоже большой, мистер Тан. Но я всегда подписываю деловые документы этой ручкой. Она приносит мне счастье.

— Думаю, она принесет вам счастье и на этот раз. — Тан помешкал в нерешительности. — Она точно счастливая?

— О да!

Тогда… пожалуйста, вы не одолжите ее мне?

Саймон с улыбкой протянул ее Тану.

— Пожалуйста.

Тан взял ручку и быстро подписал каждый экземпляр. Потом встал и молча протянул Саймону руку.

Саймон смотрел с веранды, как удаляется автомобиль Тана, потом вернулся в дом. Он увидел, что Цю Цяньвэй уже спустился и, опершись ладонями о стол, рассматривает документы, лежащие перед ним. Саймон принялся складывать их и услышал, как Цю что-то пробормотал себе под нос, с опаской глядя на него.

— Что?

На лице Цю появилась знакомая улыбка.

— Попался! — повторил он уже громче.

Хотя Саймон Юнг был опытным бизнесменом, он не мог справляться с волнением, охватывающим его каждый раз, когда он навещал своих официальных банкиров. В этот свой визит он должен был разобраться с денежными делами, и, кроме того, поскольку он направлялся в Тихоокеанскую и Кантонскую банковскую корпорацию, он, соответственно, должен был встретиться с председателем ее Совета директоров — Томом Юнгом, своим отцом.

В оформлении того этажа офисного здания Корпорации на Де-Во-роуд, который был отведен под кабинеты членов Совета директоров, не было ничего, что могло бы оказать успокаивающее воздействие на нервы посетителей. Гостей сопровождали два офицера службы безопасности, одетые в белую униформу (независимо от возраста и должности, все называли их «мальчиками»). Гостей вели по длинному коридору, обшитому дубовыми панелями, на стенах которого в тяжелых рамах висели портреты давно умерших светил делового мира. Красная ковровая дорожка, покрывавшая пол, по которой в течение дня проходило множество пар дорогой обуви, каждые шесть месяцев заменялась на новую, вне зависимости от того, изнашивалась ли она к тому времени. В воздухе висел тяжелый невыветривающийся запах полироли. Каждая дверь, выходившая в главный коридор, была украшена латунной табличкой, на которой готическим шрифтом значилась фамилия директора, восседавшего за дверью. Когда член Совета директоров уходил в отставку, «мальчики» снимали табличку с его именем еще до того, как тот успевал очистить ящики своего письменного стола, так что, когда вновь назначенный член Совета директоров подходил к кабинету, на его двери сияло уже его имя. Таков был обычай. Корпорация напоминала британскую Конституцию, ибо установленный порядок диктовался не статьями, а неписаными правилами, которые не нуждались в официальном оформлении на бумагах с печатями.