Позже все собрания кружка стали проходить на квартире родителей Бенуа, где Александр был центром внимания и главным вдохновителем.

«Начиная с седьмого класса, — писал Бенуа, — наши собеседования стали все чаще происходить у меня на дому. Приманкой могло служить то, что у нас, точнее у меня, товарищи находили немало всяких „наглядных пособий для просвещения“ как в смысле предметов искусства, так и в смысле книг и журналов. Атмосфера нашего дома была насыщена художеством, чем-то таким, чего никто из моих товарищей не находил у себя. Надо еще прибавить, что я очень рано стал ощущать в себе известное „педагогическое призвание“ и потребность собирать вокруг себя единомышленников»[31].

Такая потребность Александра Бенуа быть центром внимания и нетерпимость к конкурентам в дальнейшем сказалась и на его дружбе с Н. К. Рерихом. В 1942 году в «Листах дневника» Рерих даже назовет Александра Бенуа «тартюфом».

Созданный в гимназии кружок Бенуа не был забыт и в последующие годы послужил основой нового объединения «Мир искусства». А вот кружку, созданному Н. К. Рерихом в стенах академии, была уготована не такая долгая судьба, хотя поначалу все складывалось довольно хорошо.

Окончив первый курс Академии художеств, Николай Рерих писал своему другу, художнику Льву Моисеевичу Антокольскому:

«Я самолюбив, и хоть мое самолюбие и доставляет мне много тяжелых минут, но, в конце концов, я доволен на его обилие. Это такой кнут, такой источник энергии, что без него много чего нельзя было бы сделать. Впрочем, мне нечего говорить о самолюбии — ведь и ты самолюбив и все сам чувствуешь. А только правда, самолюбие, вещь великая, известным образом направленное, может охранять и нравственность, и все хорошее в человеке. Теперь о кружке. Спасибо, что разделяешь мои мысли. Помоги мне выполнять, давай, выполним эту задачу. Только тут необходим строжайший выбор. Люди все должны быть честные, хорошие, добрые. Должны быть далеки от зависти, этого разлагающего элемента. Чтобы в этом кружке было поменьше грязи, ведь и без того чересчур много подлости и грязи кругом. Числом не более 10, и десяток-то дай Бог набрать подходящих людей. Будем помогать друг другу развиваться, образовываться, расширять кругозор — что невозможно одному, то возможно многим. Художнику должны быть просто все специальности известны, должны быть известны стремления общественные.

Трудную, брат, дорогу мы выбрали, но все же я предпочту быть средним художником, нежели специалистом по другим многим областям. Все же его занятия чище, лучше, все же искусство порождено лучшими, высшими стремлениями людей, тогда как многое другое порождено низшими, а то и животными стремлениями. Ведь лучше служить тяжелым трудом, но делу хорошему, нежели несимпатичному. А кружок чем важен? Художнику больше, нежели всякому другому, приходится испытывать разочарования и также увлекаться. Кружок же добрых честных товарищей может наставить увлекающегося на пути истинные, может поддержать упавшего духом… Твой Н. Рерих»[32].

Уже к осени 1894 года был написан устав кружка, который необходимо было утвердить у руководства Императорской академии художеств. Первым пунктом устава Николай Рерих поставил цель создаваемого кружка — «пополнять образование, общее и художественное». Причем общее образование предполагалось дополнить чтением книг по философии, истории, естествознанию, психологии и эстетике.

Что касалось художественного образования, то оно ограничивалось «сочинением эскизов на всевозможные темы».

Несмотря на то что вначале Николай не хотел, чтобы в кружок входило более 10 человек, в уставе было записано, что число членов кружка не ограничено.

Собираться кружок должен был два раза в месяц. Помещения для собраний еще не было, и поэтому в устав был вставлен пункт о том, что «до приискания специального помещения собрания происходят на квартирах членов по соглашению».

Чаще всего кружковцы заседали на квартире Елены Павловны Антокольской и ее мужа профессора Военно-медицинской академии Ивана Рамазовича Тарханова (Тархнишвили), на Екатерингофском проспекте.

В это время уже начинались студенческие беспорядки. Поэтому, чтобы полностью исключить возможность политических дебатов во время заседаний кружка и по требованию администрации Академии художеств был внесен последний пункт устава — «Господам членам кружка иметь в виду, что занятия собраний должны иметь своим предметом только то, что непосредственно ведет к цели художественного самообразования, и обсуждения иных каких бы то ни было других вопросов, безусловно, не допускается»[33].

Кружок оставался в прямом подчинении Академии художеств. Результаты каждого собрания вносились в виде протокола в особую книгу, а секретарь вел особый альбом, в который собирал наброски, фотографии или копии представленных на собрании эскизов. Кроме того, годичный отчет о занятиях кружка вместе с альбомом набросков и фотографий представлялся на рассмотрение вице-президенту Императорской академии художеств графу И. И. Толстому.

Обсуждать эскизы до заседаний кружка запрещалось, для этого был внесен отдельный пункт — «Всем без исключения членам кружка вменяется в непременную обязанность представление к каждому собранию не менее одного эскиза по своей отрасли, исполненного каким угодно способом в возможно более законченном виде. При этом желательно было бы, чтобы авторы эскизов не совещались о них между собою до собрания кружка, на котором эти эскизы имеют быть представлены»[34].

Прошение о разрешении кружка было подписано учеником Высшего художественного училища Львом Антокольским и вольнослушателем Высшего художественного училища, студентом Санкт-Петербургского университета Николаем Рерихом.

Однокурсник Николая Рериха художник Аркадий Рылов в своих воспоминаниях называл этот кружок несколько по-иному:

«По инициативе Рериха образовался было кружок по изучению древнерусского и славянского искусства. Собирались раз в месяц в квартире профессора Военно-медицинской академии И. П. Тарханова. Мне поручено было приготовить реферат о поэзии славян. Я прочел в библиотеке кое-что по этому вопросу, но реферата, к моему удовольствию, читать не пришлось, так как кружок распался»[35].

В полном составе кружок просуществовал целый год. На первом заседании Николай Рерих произнес большую вступительную речь, которую перед этим обсуждал со своими товарищами:

«Не со вчерашнего дня, вероятно, каждый из нас мечтал и думал: найти товарищей, соединиться, связать себя с ними общим делом и, устроив подобную дружину — кружок, помогать друг другу облегчать всевозможные трудности, так, чтобы невозможное или, во всяком случае, почти невыполнимое для одного стало легко достижимым многими, т. е. этому тесно сложившемуся кружку. Теперь, в чем же главным образом ощущается необходимость этой нашей взаимопомощи? Мне кажется, первое место в данном случае должно занимать пополнение нашего научного и художественного образования. Но художественного только отчасти, так как для этого академия теперь предоставляет своим ученикам все, что только возможно. Хотя бы взять: инженер может работать по своей специальности, руководствуясь почти одними специальными по этой отрасли сведениями, доктор, хотя еще менее инженера, но все же, обладая знаниями по одной медицине и связанным с нею науками, может вести свое дело; почти невозможно юристу сделать так на своем поприще, не обладая серьезным всесторонним образованием, но художнику под этими рубриками, я полагаю, совсем нет места».

Кроме всего прочего, Николай Рерих выразил в своем выступлении довольно крамольную мысль о перевоплощении художника и существовании его вне религиозных конфессий. Рериху было тогда двадцать лет.