Николай Рерих теперь понимал, с какими трудностями может встретиться организованная для разработки полезных ископаемых американская корпорация «Белуха» в Горном Алтае. 14 августа в Верхнем Уймоне Н. К. Рерих натолкнулся на караван другой экспедиции, также занимавшейся разведкой полезных ископаемых. Руководил ею советский инженер-геолог Падуров, который рассказал, что ленинградские ученые намерены организовать в следующем году более масштабную экспедицию в эти места. Рериху надо было спешить, но где взять людей? Проводник по пути показывал заброшенные шахты, заводы. Под ногами находили золото и каменный уголь — край был действительно богатым. Из Верхнего Уймона Николай Рерих посылал письма в Москву наркому Г. В. Чичерину и в Горно-Алтайск председателю облисполкома Алагызову. Он надеялся, что советские чиновники поддержат его идею культурного строительства в Алтайском крае. Но, по мнению партии, «полубуддист» Н. К. Рерих, да к тому же и американец, не должен был заниматься просветительской деятельностью в советском Алтае.

В Усть-Кане находилась последняя телеграфная станция. Рерихи решили дать телеграмму в Америку, но телеграфист так испугался, что предложил Рерихам послать телеграмму почтой в Бийск.

«Ему не приходилось иметь дело с таким страшным зверем, как Америка, — читаем в дневнике Н. К. Рериха. — Но мы настаиваем, и он обещает послать, но предварительно запросив Бийск»[316].

На протяжении всего пути Н. К. Рерих заводил разговоры с местными жителями, чтобы выяснить их отношение к американцам и возможному масштабному строительству в Горном Алтае:

«Кооператор Вахрамей бодро толкует:

— Мы-то выдержим, только бы машины не лопнули. Пора бы их переменить.

И считает он число подвод с сельскими машинами.

— Приезжайте с нами работать, — зовут американцев. Этот дружеский зов прошел по всей Азии»[317].

Николай Константинович вместе с семьей намеревался после окончания всех странствий поселиться в Горном Алтае, но все больше и больше убеждался в невозможности такого кардинального решения. Объединение коммунизма с буддизмом в Горном Алтае оказалось неосуществимым. Впереди их ждала далекая Монголия и еще более далекий, но заманчивый Тибет.

Время шло, Николай Рерих теперь видел, что советский Алтай не сможет стать основой для корпорации «Белуха».

26 августа 1926 года Рерихи вместе с Зинаидой и Морисом Лихтманами выехали на пароходе «Жорес» из Бийска в Новониколаевск. Телеграммы для Америки в Бийск так и не пришли, и только 27 августа, в Новониколаевске, стало возможным хоть какое-то сообщение с Америкой. 30 августа из Ленинграда приехал брат Н. К. Рериха Борис, он рассказал некоторые новости:

«— Толкуют, что вы пропали.

— Неужели во второй раз… похоронят? Откуда это неиссякаемое стремление клеветы и всяких ложных выдумок?

— Говорят, что много распространено поддельных картин… Рассказывают целые забавные истории и даже называют несколько имен, таким порядком… заработавших. Говорят, В. и Р. — один в Ленинграде, а другой в Москве поработали»[318].

Из Новониколаевска пути участников экспедиции разошлись. Не дожидаясь родителей, Юрий уехал в Верхнеудинск (Улан-Удэ), Морис и Зинаида Лихтманы уже упаковали вещи и готовились к отъезду в Нью-Йорк, транзитом через Москву, а Борис Константинович с нетерпением ждал возможности вернуться в Ленинград.

3 сентября Лихтманы и Борис Рерих сели на московский поезд, Николай Константинович и Елена Ивановна стали собираться в дальнюю дорогу в Верхнеудинск, откуда было рукой подать до столицы Монголии Урги (Улан-Батора).

«Незачем слишком ограничивать себя Белухой, — писала в эти дни в своем дневнике Елена Ивановна Рерих. — Задача всей Азии шире — Гималаи тоже могут быть столицей. Север и юг должны быть уравновешены. Каждый приносит камень к любимому месту — так безграничен план»[319].

Утром 9 сентября 1926 года на двух автомобилях Николай Константинович, Елена Ивановна и Юрий выехали из Верхнеудинска по направлению к Монголии.

Вскоре экспедиция остановилась в пограничном городке Троицкосавске (Кяхта). Дальше простиралась территория другого государства.

«Около полуночи, в кромешной темноте, мы въехали в Троицкосавск и направились к большой белой гостинице, которая по удобствам превосходила гостиницу в Верхнеудинске. — вспоминал Юрий Рерих. — На следующий день члены экспедиции отправились на пограничный пост отметить свои паспорта. После завершения необходимых формальностей мы пересекли границу и направились к небольшому караульному посту, где находились монгольские солдаты, одетые в меховые тулупы и вооруженные современными ружьями и саблями. Один из солдат запрыгнул в машину и сопроводил нас до монгольского пограничного города Алтын-Булака, известного прежде под названием Маймачен, — главного пограничного пакгауза китайской торговли… Мы стояли у великого географического рубежа: позади остались таежные просторы Сибири, а впереди, насколько видит глаз, простираются обширные степи Центральной Азии. Алтын-Булак — небольшой городок со смешанным населением из русских, монголов и китайцев. Во время жестоких сражений возле Троицкосавска и Алтын-Булака в 1918–1921 гг. город был стерт с лица земли, а китайское население уничтожено»[320].

Комиссар монгольской заставы находился в отъезде, и экспедиции пришлось довольно долго ждать его в управлении. По словам Юрия, это был небольшой дом в полукитайском, полуевропейском стиле. В комнатах стояли длинные столы, за которыми на высоких табуретах сидели монгольские служащие в национальных халатах, подпоясанных широкими поясами красного и желтого цвета, и больших сапогах с загнутыми носами. Монголов удивило, что американская экспедиция двигалась в их страну через Советскую Россию. Один из них долго расхаживал по комнате и, остановившись перед Рерихами, задумчиво произнес:

— Америка.

В это время другой служащий пограничной заставы, молодой секретарь, громко читал большой бумажный свиток, в котором оговаривался статус экспедиции Рерихов. Остальные монголы невозмутимо курили длинные китайские трубки и внимательно разглядывали прибывших европейцев. Только через четыре часа все необходимые документы были оформлены, и Рерихи спокойно смогли покинуть пограничный город, чтобы вскоре оказаться в столице Монголии — Урге.

При въезде в столицу, на маленьком пропускном пункте, все путешественники обязаны были предъявить заграничные паспорта, полученные в монгольском пограничном комиссариате. Рерихи остановились около небольшой деревянной лачуги и вручили паспорта мрачному монгольскому солдату в остроконечном меховом шлеме и бушлате цвета хаки. Ничего не сказав, он унес все документы в барак и долго не появлялся. Рерихам уже казалось, что начались синьцзянские неприятности, и, решив действовать, Николай Константинович вошел в дом, чтобы узнать о причине задержки. Увиденное там его поразило: два офицера играли в шахматы, а солдат с паспортами ждал, когда его начальство закончит игру. Подоспевшие Рерихи хором высказали свое недовольство, и бумаги тотчас были отмечены, а офицеры спокойно продолжили свою игру.

В Урге Рерихи старались жить незаметно. Для штаб-квартиры был снят небольшой четырехкомнатный дом с двумя просторными дворами и конюшнями, где Рерихи и жили до самого начала третьего этапа Первой Американской Центрально-Азиатской экспедиции. Некоторое время Рерихам удавалось сохранить инкогнито, но когда полпред П. Н. Никифоров узнал, что художник находится в Урге по заданию советского правительства, он стал обхаживать Рерихов, устраивая постоянные аудиенции с членами правительства Монголии. Николай Константинович был этим очень недоволен, но отказать П. Н. Никифорову не мог. Оставалось только сожалеть о проваленной конспирации.