— Ну, слышал кое-что, — неопределенно заметил Никс.

— Если получишь точную информацию, дай мне знать, и я признаю сделку состоявшейся и подкину тебе еще две дозы.

— Как хочешь, чувак. С меня информация. Но помогать тебе толкать дурь малолеткам на папиных «БМВ» я не собираюсь.

Блик расплылся в улыбке, как будто идея пришлась ему по вкусу.

— О, Эвелин! — Он кивнул Финну. — Я помню ее, когда она еще пешком под стол ходила.

Финн взорвался:

— Это жизнь тебя таким уродом сделала или ты таким родился?

— Конечно родился, — ухмыльнулся Блик. — Так же как и ты. Только с яйцами.

— Вали отсюда на хрен, пока пинка не получил.

— И что ты мне сделаешь? Удавишь своими патлами? Ты жалок, Тервиллигер.

Блик хохотнул, а затем повернулся к Никсу.

— Что может быть хуже двух испорченных подростков, которым нечем заняться, кроме как доставать трудягу вроде меня! Прекрасно. Сделка отменяется.

— Твое дело. — Никс передал пакетик назад дилеру.

— Приятно было пообщаться, джентльмены, — бросил Блик и полез в заросли.

— А ты ничего не забыл?

Торговец обернулся; увидев протянутую руку несостоявшегося клиента, он хмыкнул, потом извлек из кармана двадцатку, скомкал купюру и кинул ею в Никса. Тот поймал шарик левой рукой, не спуская с Блика глаз, и торговец, хоть и был старше, первым отвел взгляд.

— Никс, приятель, тебе пора бы начать тусоваться с более сознательными гражданами, — буркнул Блик, потом выпустил ветку и растворился в сгущающихся сумерках.

Плана как такового не было. Был скорее перечень мер по оказанию помощи пострадавшей. Ундине требовалось срочно поднять настроение после отъезда родителей и найти повод вылезти из-под кремового одеяла в синих васильках, пока она не убедила себя, что совершила огромную ошибку и не позвонила Триш и Ральфу, умоляя прислать ей билет в Гленко, в Эванстон или куда угодно. Почему-то именно в тот момент, когда ее «миражи» стали ярче — Ундина не знала, как еще назвать свои видения, — она решила пожить отдельно от семьи, и это было странно. Отчаявшись убедить себя в том, что решение остаться было верным, Ундина подумала, что следует хотя бы отвлечься. Ergo[16] — как ей подсказывала безупречная подростковая логика, — надо было устроить вечеринку. Некоторое время она раздумывала об этом — о настоящем взрослом мероприятии с коктейлями и закусками. Кроме филе[17] в морозилке Триш оставила в баре несколько бутылок алкогольных напитков. Мейсоны доверяли своей дочери, да и как иначе? Ундина всегда заслуживала доверия.

Она решила, что ей нужно отпраздновать обретение свободы — не так ли поступали все девчонки ее возраста, избавившиеся от родительского надзора? — хотя и не чувствовала особой радости по этому поводу. Было всего лишь пять часов вечера, а Ундина уже скучала по семье. Она даже сделала себе еще чашку кофе — просто для того, чтобы ощутить знакомый утренний запах и подавить чувство одиночества. Сняв покрывало с родительской кровати, она прижалась лицом к подушке, на которой спала ее мать. Та все еще пахла сандалом от волос Триш.

В ее снах бабочки с женскими головками порхали меж красных листьев клена. Макс превратился в огромного белого червяка и пытался влезть на ветку, где сидели Ундина с отцом. Триш звала их из дома. Ее голос звучал как звон колокольчиков… Нет, это телефон звонит.

Ундина добрела до своей спальни и взяла трубку.

— Але, — промямлила она.

Почти весь день моросил дождь, но теперь солнце вырвалось из-за облаков и засияло, бросая в окно желто-зеленые лучи. Ундина потерла глаза и взглянула на часы.

— Как раз вовремя.

Моргана д'Амичи рассмеялась на другом конце телефонной линии.

— Ага. Это боевой опыт, средство, проверенное временем! Господи, Ундина, расслабься! Это всего лишь вечеринка, а не прием с чаем для Лоры Буш.[18]

— Ладно, ладно. Ты права, — хихикнула Ундина. С приятельницей по выпускному классу они не были очень близко знакомы, она знала только, что Моргана д'Амичи — забавная в общении девушка, разве что слегка настырная, напористая и кокетливая. Но к этому Ундина уже привыкла — девчонки почти всегда кокетничали с ней.

Не успели две девушки подружиться, как обнаружили, что обе будут посещать в Риде летние занятия по рисованию, которые ведет Рафаэль Инман. Ранее Ундина восхищалась Морганой издалека — непревзойденная красавица, та, еще к тому же будучи членом ученического совета, посещала все курсы повышенной сложности. Ее младшего брата К. А. Ундина встречала еще тогда, как они детьми вместе играли в АМФА,[19] но с Морганой она не сталкивалась — они принадлежали к разным тусовкам. Ундина вращалась среди любителей искусства, а Моргана гуляла в сопровождении одной-двух прилепившихся к ней поклонниц, менявшихся каждые несколько месяцев. К тому же Моргана всегда избегала брюнеток, будто боялась их, как некоторые боятся собственной тени.

Как только они познакомились, выяснилось, что Триш Мейсон знает мать Морганы, Ивонн д'Амичи, по парикмахерскому салону: Ивонн в нем работала, а Триш туда частенько захаживала. Триш пригласила семью д'Амичи — без отца, с которым Ивонн развелась несколькими годами ранее, — на прошлую рождественскую вечеринку. Там Моргана и Ундина потихоньку начали сближаться, болтая за бокалом безалкогольного яичного ликера и жалуясь друг другу на младших братьев.

— Ну что, когда начнем? — Моргана замолчала, а потом серьезно спросила: — И как достать выпивку?

Удивленная Ундина рассмеялась:

— Черт, Моргана, у тебя нешуточный подход к организации вечеринок.

— Прости… — простонала Моргана, — но ведь занятия закончились несколько недель назад, и все выпускные вечеринки оказались такими дурацкими, и я со скуки умирала последнее время. Я хочу убедиться, что новый учебный год в нашем классе начнется правильно.

— Кому ты это рассказываешь!

— Думаю, я просто волнуюсь. Ты же знаешь… конец года, занятия у Рафаэля… — Ее голос с легкой чарующей хрипотцой зазвучал мягче. — Наша дружба…

Ундина улыбнулась: ей нравилась прямота Морганы, даже когда это отдавало навязчивостью.

— Правда? — сказала Моргана отчасти напористо, отчасти умоляюще. — Мы ведь друзья?

— Свои в доску.

Образ Морганы всплыл перед глазами Ундины хотя это была не совсем она. От Морганы присутствовала только голова — черноволосая кукольная головка на тельце бабочки с темными крыльями и темным брюшком. Бабочка сидела на белом шелке в красный горошек. Странное видение лишь промелькнуло перед глазами, но сердце Ундины замерло в груди. Вытащив карандаш и листок бумаги из бюро, она покачала головой.

— Ну хорошо. «Вечеринка», — написала она, потом зачеркнула. — Нет. «Лучшая вечеринка года».

Моргана хихикнула на другом конце линии, и Ундина добавила:

— «Ундина и Моргана представляют». Итак, что нам понадобится?

— Ммм, — задумчиво протянула Моргана. — Ну, те зелененькие квадратные запеканочки со шпинатом, какие моя мама унесла с собой с вашей последней вечеринки. И сосиски. Нам определенно потребуются сосиски. Сырный соус, трехслойный, чтобы в него макать всякую вкуснятину.

А потом она с неприличным придыханием простонала:

— А главное, детка, нужен ал-ка-хоооооль.

Ундина тяжело вздохнула. Она была достаточно взрослой, чтобы родители позволили ей остаться одной на год, но, тонкокостная, ростом пять футов три дюйма, выглядела Ундина очень юной. И ей это всегда жутко не нравилось, даже несмотря на возможность брать билеты в кино со скидками. Моргана тоже была невысокой, пять футов четыре дюйма, и худощавой, словно балерина, но что-то в ее поведении делало ее на вид старше. Однако не настолько старше, чтобы она могла сойти за человека, которому разрешено покупать в магазине спиртное.