Внутри было сумрачно, сыро и несло кислым запахом перегара — точь-в-точь как от отца по воскресеньям. Пытаясь справиться с приступами тошноты, К. А. оглядел зал, отыскивая Моргану и Никса. Бар уже почти закрывался, засидевшиеся посетители спали, а бармен принялся поднимать перевернутые стулья на столы. К. А. подошел к барной стойке.

— Я ищу девушку… восемнадцать лет, темные волосы, синие глаза. Она полчаса назад зашла сюда с другом.

Бармен пожал плечами и покачал головой.

— Сюда все время кто-то заходит.

— Эй, офицер, — отозвался с другой стороны зала один еще не спящий пьянчуга, — ваши пончики на том конце квартала.

К. А. прислонился к стойке и снял бейсболку. Бармен скрестил руки на груди.

— Я не коп. Я учусь в колледже. Я просто хочу найти свою сестру. Она зашла сюда с… — он почти сказал, «с другом», но потом поправился, — с парнем примерно моих лет. Индейцем. Коренным американцем. Они не выходили отсюда. Я уверен, что вы видели ее. Я просто волнуюсь за нее, чувак. Это моя сестра.

Бармен потер щетинистый подбородок тыльной стороной ладони, сузил глаза, но ничего не ответил.

— Случай, чувак. Я просто хочу найти свою сестру.

— Перья, а не точки![57] — завопил дотошный пьяница.

К. А., поборов желание врезать ему по зубам, промолчал. Бармен взялся за тряпку и продолжил вытирать стол.

— Нарики предпочитают женский туалет.

— Моя сестра не наркоманка.

— Любители «пыльцы» предпочитают мужской.

— «Пыльца» и герыч. Никогда не пробовал этого дерьма.

— Заткнись, Эд, — сказал бармен пьянице в углу, но К. А. уже устремился прочь из зала.

Открывая дверь мужской уборной, он кое-что вспомнил — то ли смех мужика в углу помог ему, то ли всплывшее в памяти грустное лицо Никса. Ведь есть один человек, который мог знать, что творилось с Никсом, и нужный номер имелся у него в телефоне. К. А. только удивился, что не додумался до этого раньше.

В ту пору, когда Ундина пыталась нарисовать бурю, Рафаэль Инман однажды сказал ей:

— Большие явления — штормы, извержения, цунами, землетрясения — они ведь не такие однозначные, правда? Их не просто нарисовать — они размыты. Совокупность природных сил и разрушений отражается в трудно понимаемом произведении абстрактного искусства. Это называется «гештальт», Ундина. Как пробудить гештальт?

Тем же вечером она полезла в Интернет и отыскала незнакомое слово.

Итак, она теперь находилась в Чикаго, возле огромного озера, которое само по себе являлось гештальтом — как огромное отверстие, заполненное отрицательное пространство. Только что она виделась с ужасно знакомой незнакомкой, своей биологической матерью (от самой этой мысли впору было упасть в обморок), которая сообщила, что ее кольцо находится в смертельной опасности, и оставила инструкции следующего содержания: «Закапай капли, потом сражайся».

Быстро идя по парку, Ундина испуганным, невидящим взглядом смотрела на нераспечатанное письмо, которое дала ей Вив. Вещи таковы, какими они кажутся. С платного телефона она позвонила маме и спросила осипшим голосом, не звонил ли ей кто на сотовый. Триш вздохнула.

— Твой телефон трезвонил словно свихнувшийся. В конце концов я взяла трубку. Думала, это ты. Но это оказался К. А. д'Амичи. Он сказал, что ему нужно поговорить с тобой, но какое-то время он будет вне зоны доступа. Я сказала ему, чтобы он оставил голосовое сообщение. Все нормально? Где ты?

Ундина объяснила, что она у озера, с Лиссой Гриффитс. Будет дома через час. Беспокоиться не о чем.

Ноги подкашивались, горло горело. Пытаясь набрать номер своей голосовой почты, она все время сбивалась и достигла цели только с третьей попытки. «Ундина, это К. А., — говорилось в торопливом послании. Судя по звуку, парень находился в небольшом помещении, и ей показалось даже, что на заднем плане она различает журчащую мелодию в стиле кантри. — Слушай, не знаю, где ты, но мне нужно с тобой поговорить. Нив пропала. И… — он прокашлялся, — я пытаюсь найти ее. Она… она, должно быть, в Шанхайских туннелях… под городом… И Моргана тоже. И Никс. Я не знаю, зачем я тебе это рассказываю, но если что-нибудь случится… если что-нибудь случится, позвони Джейкобу Клоузу и расскажи ему все, что я рассказал тебе. Я спускаюсь туда. Я в баре „У Денни“. — Голос парня послышался как будто ближе. — На пересечении Первой и Эш-стрит. Позвоню тебе, когда выберусь».

Запись закончилась. Ундина нажала кнопку «5» и выяснила, что сообщение было доставлено в 9.28, почти час назад. В 7.28 по портлендскому времени. Других сообщений не было. Она опустила трубку на рычаг.

Путь до озерной пристани через забитое машинами шоссе она преодолела почти бегом и села у самой воды, глядя вниз, потом перевела взгляд на горизонт. Кроме легкого поскрипывания лодок, ничто не нарушало тишину. Галька и куски бетона неподвижно лежали под водой, только речные водоросли колыхались, да небольшая волна регулярно набегала на парапет из дерева и камня, на котором она сидела, как на насесте.

Медленно, осторожно Ундина открыла конверт.

«Она — резатель. Она уничтожит тебя. Прошлой ночью она пыталась это сделать».

Ундина невольно огляделась в поисках темнокожей женщины с самолета, той самой женщины, рядом с которой ей было так спокойно, той самой, что дала ей содовую. Но заметила только туристов, нескольких прогуливавшихся бизнесменов да парочку подростков, пускавших камешки по воде.

Один из них был в футболке «Уайт сокс». Никто из них не представлял угрозы и не собирался на нее нападать.

Вдалеке, на разделительной полосе дороги, которую Ундина пересекла минуту назад, топталась небольшая кучка людей. Движение замерло, раздалось несколько автомобильных гудков. Все казалось замедленным и размытым. Потом из-под цветной волны движущихся машин вырвалось какое-то трясущееся небольшое существо и вприпрыжку понеслось к ней. Это была собака — маленькая черная такса, та самая, которая гуляла в розовом саду.

Ундина встала и пошла по гранитным блокам в сторону дороги. Какая-то машина наполовину въехала на разделительную полосу.

Старушка.

Небо было ярко-синим, светило солнце. Вокруг все замерли. Она шла быстрее, направляясь к пешеходному переходу. Машины остановились, в неподвижном летнем воздухе звучали гудки. Вспыхивали красные фары, взвыла сирена, и она вспомнила.

Стоя возле светофора, она услышала рядом с собой женский голос. Он произнес всего лишь нечто вроде: «Давай, Генри. Иди сюда…» — но что-то в этом голосе испугало ее, и она бросилась через дорогу, не дожидаясь, пока переключится сигнал. Как только гранитные блоки набережной не рухнули в озеро от визга тормозов машины, ехавшей на…

— Простите… — Она остановила какую-то пару, шедшую от разделительной линии. — Что произошло?

Они покачали головой и нахмурились.

— Какая-то машина въехала на разделительную линию и едва не сбила пожилую женщину. Водитель в плохом состоянии. Женщина не удержала собаку… маленькую таксу. Вы ее не видели?

Ундина кивнула, глядя на них.

— Собака побежала туда. — Ундина показала направление.

— Скажите это старушке. Она чуть не свихнулась.

Ундина подошла к месту происшествия в одно время с машиной «скорой помощи».

— Где старушка? — спросила она какого-то незнакомца. Он пожал плечами. — Я должна сказать ей, что с ее собакой все в порядке.

Человек посмотрел на нее, и тут до Ундины дошло, что держит в руках две вещи: раскрытое письмо и коричневый пузырек с глазными каплями. Она спрятала руки за спину.