Никс повернулся к сцене, что расположилась напротив них. Его глаза сверкали, отражая свет костров. И в этот миг Ундина поняла, что ей страшно. Все становилось уж слишком странным. Она посмотрела на Никса — он сжимал фонарь и улыбался, словно концерт в разгар грозы, в глухомани возле вулкана был самым обычным делом на свете. Они знакомы уже три недели, но больше на этом концерте — или чем все это было? — она никого не знала. Ундина вытащила из кармана сотовый и с облегчением убедилась, что связь есть — в углу дрожало несколько палочек. Никс обернулся к, ней, но она уже убрала телефон.

— Все в порядке, — сказал он. — Значит, так. Жди меня здесь. Я пойду и разыщу Мотылька. Уверен, он сейчас тут. Видишь тот огонь? — Он показал на костер в середине толпы. — Встречаемся там. Или, если хочешь, спускайся туда, вниз, я тебя потом найду. Держись спереди и слева от сцены.

Ундина могла бы поклясться, что Никс тоже был как на иголках. Ей не хотелось оставаться одной, но бегать за Джеймсом Мозервеллом она тоже не желала и поэтому согласилась:

— Хорошо. Спереди и слева от сцены.

Он начал спускаться по склону — черная угловатая фигура на фоне красной, освещенной огнями ночи. Она окликнула его, но Никс не ответил. Может, решил принять «пыльцы», подумала она, но отогнала прочь подозрение.

— Спереди и слева! — крикнула она еще раз, громче.

— Спереди и слева! — крикнул в ответ Никс.

Так они попрощались.

Мотылек окинул взглядом толпу. Все идет как нельзя лучше, думал он, стоя под скалой, подобно каменному навесу защищавшей его от легкого дождя и случайных взглядов. А они будут искать его, сбитые с толку, как всегда, как и сам он в свой первый раз. Придется подождать. Нужно было еще кое-что сделать: поднять шпиль, пустить жидкий азот. И, что крайне важно, до поры до времени поддерживать видимость нормального хода вещей.

Погода выдалась — лучше не придумаешь. Молнии били часто, но проливного дождя, который иногда сопровождает такие погодные явления, не было.

Примерно две сотни зрителей собрались со всего Западного побережья, явились даже несколько человек из Южной Америки. Но одно дело — добраться на автобусе, и совсем другое — прилететь самолетом. Это было самое крупное собрание, которое когда-либо знавал Портленд, и сегодня будет инициировано новое кольцо. Его кольцо. Или, если уж совсем точно (Вив всегда призывала его к точности): кольцо Мотылька, Ундины, Никса и Морганы.

Все трое вели себя именно так, как и требовалось. Мотылек видел, как Никс ищет его, расставшись с Ундиной, и в одиночку прочесывает толпу. Прекрасно. В первый раз будет проще наблюдать происходящее в одиночку.

Моргана, как ему сказали, заснула в машине, и к ней отправили Рэй из Сан-Франциско, чтобы вытащить девушку наружу. «Все сделано», — отчиталась Рэй вскоре после того, как Мотылек нашел себе это каменное укрытие. Он представил себе, как вскоре увидит тут Моргану, бредущую через толпу, слегка оцепеневшую, слегка зачарованную, одну-одинешеньку, как и Ундина.

Для того чтобы убедиться, что оцепенение будет длиться столько, сколько нужно, Мотылек дал Джину, тоже из Сан-Франциско, небольшое количество «пыльцы». У Никса, как он помнил, «пыльца» уже есть. Как правило, они охотно ее употребляют, и «Кольцо огня», кроме всего прочего, давало превосходную возможность реализовать товар. По крайней мере, от «пыльцы» они станут менее подозрительными. А это принципиально важно, учитывая то, что им предстоит узнать.

Единственный, кто отсутствовал, так это Блик. Мотылек знал, что торгаш расспрашивал по всему Портленду, где состоится тусовка, и у него имелась неплохая, хоть и небезопасная возможность добраться сюда. Присутствие такого количества неинициированных значительно увеличивало риск, но пока все было тихо.

Если ему удастся уничтожить Блика здесь, подумал Мотылек, все проблемы будут решены. В последнее время он себя чувствовал неважно. Ему было уже двадцать два года, короткий период «после восемнадцати» заканчивался, а вместе с ним близился и конец. Он чувствовал себя будто автомобильная камера, из которой спускают воздух: худел и отказывался даже от того небольшого количества еды, которое позволял себе раньше. Неиссякающая, перемалывавшая организм энергия уже испортила ему зубы. Мотыльку не нравился тот дьявольский вид, который они ему придавали, но его скромных доходов от торговли «пыльцой» не хватало на косметическую стоматологию. Он едва ли не завидовал Блику с его устойчивым бизнесом, и приходилось напоминать себе: Блик — это зло, мрак и корысть. Он, Мотылек, обязан уничтожить Блика — и это задание ему так и не удалось пока выполнить.

При одной только мысли о том, что может умереть раньше, чем придет его время, он невольно взмок в своем маленьком убежище. Тогда в будущем его ждет лишь бесконечная вселенская боль — и осознание этого заставляло Мотылька исправно выполнять все получаемые поручения.

Мотылек посмотрел на сцену, где играла группа «Флейм». Они тоже скоро уйдут. Он знал нескольких участников группы со времен своей собственной инициации, состоявшейся несколько лет тому назад. Большинство из них работали в Сиэтле, и он подумал, что их затея с группой оказалась гениальной. Случалось, что на исходе своего срока кольца выкидывали шутки, но создание независимой группы, достигшей самых вершин интернет-чатов, позволило им продержаться в этом мире достаточно долго. Это даже привело к некоторым проблемам: один из музыкантов умер, а зверушка, которую они брали на подтанцовку, пристрастилась к «пыльце», и пришлось посадить ее на цепь — теперь это было какое-то жалкое, никому не нужное человеческое существо.

Где они держали ее, эту огромную белокурую Брунгильду? Северо-запад был вотчиной Вив, и хотя она не имела себе равных, если требовалось что-то припрятать, национальный вулканический памятник Ньюберри — это вам не аэропорт Хилтон.

Ночь опустилась, нависая над огненно-дымной картиной, раскинувшейся перед ним. Над сценой полыхнуло, и он начал считать: «Тысяча один, тысяча два, тысяча три…» Загрохотал гром. Центр циклона был меньше чем в миле отсюда. Никсу, Ундине и Моргане пора дать их дозу «пыльцы», а шпиль нужно накрыть и приготовить. Великое кольцо готово было замкнуться. Исход приблизился.

Мотылек размял ноги и приготовился действовать. Он опустил руки к земле — позади вспыхнул его знак, и он снова подумал о Блике и о том, каково это будет — уходить. Бросив взгляд на сцену внизу, освещенную блеском молний и колеблющимися огнями костров, он снова ощутил страх. Из-за неразберихи с Бликом ему пришлось прождать дольше обычного. Сможет ли он увидеть себя… оттуда?

Каково это — быть освобожденным? Станет ли он скучать по себе… прежнему? На эти вопросы могла ответить только Вив, и, хотя он спрашивал ее миллион раз, ее ответ был всегда одним и тем же: «Как все и ничего, как всегда и никогда, как все — одновременно».

Молния вспыхнула снова. Он вылез из своего тесного убежища и направился к сцене.

Ундине стало скучно. Никс не возвращался, Мотылька тоже не было видно, и она решила сама отправиться туда, где играл «Флейм» и где они с Никсом договорились встретиться. Ближе к сцене, рядом с кострами, ей удалось рассмотреть исполнителей. Типичный квартет: одна девушка-певица и трое парней — барабанщик, гитарист, басист. Вдали от микрофонов виднелся еще один человек — высокая яркая блондинка, не похожая на миниатюрных, хрупких, одетых в черное музыкантов; инструмента у нее не было, и она просто раскачивалась из стороны в сторону. Ундине вспомнилось, что она будто бы натыкалась на фотографии этой женщины в каком-то блоге, но лицо там было трудно разглядеть. Теперь Ундина видела печально известную танцовщицу «Флейма» вживую и удивлялась, насколько высокой оказалась женщина — прямо настоящая валькирия. Она двигалась в такт музыке, ее бедра выписывали широкие восьмерки, руки рассекали воздух, словно у ребенка, вычерпывавшего из ванны полные пригоршни мыльных пузырей. Парни и девица трясли волосами и кружились, но женщина лишь раскачивалась и улыбалась. Ее глаза были широко распахнуты, в них застыло счастливое и одновременно бессмысленное выражение, они словно видели всех и при том никого.