Теперь, когда отец согласился обсудить с ним ситуацию, их «брак» теряет свое значение. Придется признаться отцу во всем? Но, учитывая желание иметь Маргарет членом семьи, вряд ли он спокойно воспримет известие о том, что его обманули. Поэтому при мысли о том, что отец может узнать обо всем, Себастьяну стало не по себе.

— Скажи, пожалуйста, можешь ты назвать другие причины, кроме очевидных: богатство, титул, принадлежность к аристократическому семейству и тому подобное, — по которым Жюльетт упорно остается в Англии, хотя терпеть не может эту страну?

— Ты это о чем? — нахмурился Дуглас.

— Может, она питает тайную вражду к Таунсендам?

— То есть хочет отомстить?

— Да.

— Но почему? Я никогда не слышал о ней до…

— Мы можем общаться, как цивилизованные люди, пока ты не касаешься этой части истории семьи, — резко перебил Себастьян. — Кстати, до меня только сейчас дошло, что я не знаю ее девичьей фамилии. А ты?

— Знаю, но она мне незнакома. Пуссен, кажется, или что-то в этом роде. Я слышал ее только однажды.

Себастьян встречал многих во Франции, но среди них не было ни одного Пуссена. С другой стороны, если Жюльетт действительно задалась целью мстить, вряд ли она назвала настоящую фамилию. Это побудило его спросить:

— Отец, ты никогда не бывал во Франции. Могло так случиться, что ты столкнулся с ее родственниками и оскорбил их или причинил кому-то зло, сам того не зная?

— О нет, тут ты ошибаешься. Я знаю, что турне по Европе является завершающей частью образования, но случилось так, что я никогда не выезжал из Англии. В то время я был слишком занят, стараясь завоевать твою матушку, и все путешествия были для меня пустым звуком. И я женился на ней с неприличной поспешностью.

Этого Себастьян до сих пор не знал. В обычных обстоятельствах он не стал бы допытываться, но ведь это последняя поездка в Эджвуд. Больше он, возможно, никогда не увидит отца.

— Почему? — резко спросил он. Дуглас пожал плечами:

— Так получилось. Нет, не по той очевидной причине, которая пришла тебе на ум. Просто она была самой завидной невестой в том сезоне, и я влюбился в нее с первого взгляда. Но у нее не было отбоя от поклонников, и я сходил с ума, ожидая, пока она решит, кто станет счастливым обладателем ее руки.

Себастьян улыбнулся. Как и Дентон, он боготворил мать, умершую совсем молодой. У каждого были свои воспоминания о ней. Она была ангелом, мадонной, всем, что есть доброго и хорошего на свете. Как странно слышать, что она была также обычной женщиной своего времени, желавшей получить все, до последней капли, удовольствие от собственной популярности. Теперь она казалась ему более реальной… и поэтому он тосковал по ней еще больше. Понятно, почему отец так и не женился. Выражение его лица в эту минуту было достаточно красноречивым. Он все еще любил ее. Слишком любил, чтобы позволить другой женщине занять ее место.

— А теперь тебе лучше отдохнуть, — заметил Себастьян. — Не хочу чрезмерно утомлять тебя, пока ты еще не выздоровел. Вернусь позже, чтобы закончить обсуждение всех этих странных случайностей.

— Я говорил…

— А я ни в чем не убежден, пока не проверю сам, — перебил Себастьян, к досаде отца. — Советую все хорошенько обдумать до нашего следующего разговора.

Он направился к двери, ожидая новых опровержений, но Дуглас молчал, что было очень странно.

Впрочем, может, разговор утомил отца сильнее, чем тот хотел показать.

Себастьян открыл дверь и, не оборачиваясь, добавил:

— Спасибо за то, что рассказал о маме. Я не ожидал этого… учитывая все обстоятельства.

Впервые Эбигайл встретила Тимоти только сегодня днем, и, поскольку мальчик обладал весьма причудливым чувством юмора, старушка мгновенно полюбила его, как члена семьи.

— Мы оставим его у себя, — властно заявила она Маргарет.

У Маргарет не хватило духу объяснить, что она не сможет оставить Тимоти. Но маленький негодник посчитал это забавным и с удовольствием составлял Эбигайл компанию, развлекая ее историями из французской жизни. Та почему-то была уверена, что у мальчика никогда не было бабушки.

Маргарет немного посидела с ними, но вскоре ушла. Слишком снедала ее тревога. В последнее время она превратилась в комок нервов и горела желанием узнать, что происходит в комнате Дугласа. Поэтому она заняла пост на верхней площадке, делая вид, что старательно поправляет букет на ближайшем столике. Не хотела пропустить момент, когда Себастьян выйдет из отцовского кабинета.

Наконец он вышел. На мрачном лице Ворона ничего нельзя было прочесть. Он пробыл там ужасно долго, но что из этого следует? Дуглас, вполне возможно, большую часть времени проспал.

Заметив ее, он немедленно подошел и отрывисто бросил:

— Поедем прокатимся.

После чего схватил ее за руку и потащил вниз.

— Лучше не надо, — взмолилась она ему в спину, желая немедленно получить ответ на вопрос, не дававший ей покоя.

Но он ничем не показал, что понимает ее тревогу.

— Наших коней не мешает промять, хотим мы этого или нет, — коротко пояснил он, продолжая тащить ее за собой. Она сдалась и только старалась не отстать, поскольку он не отпускал ее руки. И хотя вел он себя не слишком цивилизованно, что поделать: никто не мог обвинить Себастьяна в излишней воспитанности, так что спорить не было смысла.

Завидев их, конюхи разбежались, к чему Себастьян, очевидно, привык, поскольку стал неспешно седлать свою лошадь. Один конюх все же осмелился показаться и почти злобно осведомился у Маргарет, что ей нужно. Француз. Его акцент был таким слабым, что она могла бы ничего не заметить, если бы не побывала во Франции. Но прежде чем ответить, она присмотрелась к нему в полумраке и сочувственно охнула:

— Господи, похоже, вы заснули в стойле, и лошадь на вас наступила.

И действительно, распухшая физиономия была покрыта синяками.

— Так оно и было, мадемуазель. Спасибо за участие.

Судя по саркастическому тону, он над ней издевался, но Маргарет было абсолютно все равно. Поэтому она только облегченно вздохнула, когда подошел Себастьян.

— Проваливай, — холодно велел он парню. — Я сам сделаю все, что нужно леди.

Конюх ответил взглядом, исполненным такой ненависти, что Маргарет была почти уверена: сейчас она услышит непристойную реплику о том, что «нужно леди». Наверное, поэтому она заранее покраснела. Но при взгляде на нее конюх, должно быть, передумал, вспомнив, что она может немедленно его уволить. Поэтому просто пожал плечами и удалился.

— Как груб, — пробормотала она себе под нос.

— Чего и следовало ожидать, — ответил Себастьян, отправляясь на поиски ее кобылы. Маргарет последовала за ним и подождала, пока он сходит за дамским седлом. И только когда он стал седлать Сладкоежку, наконец заметила распухшие костяшки пальцев.

— Это ты отделал француза? — предположила она. Себастьян пожал плечами:

— Он первым начал. Я просто немного с ним позабавился.

Девушка презрительно фыркнула:

— Узнал что-то от него?

— Совсем ничего. Хотя, подозреваю, именно он сообщил Жюльетт о нашем приезде, что и привело ее домой так быстро. Хорошая была драка.

Маргарет закатила глаза.

— Почему я ничуть не удивлена? Победитель всегда так думает. То есть ты ведь победил, верно?

— А что, выглядит так, словно я проиграл? — хмыкнул он.

Маргарет поразил это смешок, столь же редкий, как снежная буря летом. Но момент хорошего настроения миновал так быстро, что она невольно задавалась вопросом, уж не показалось ли ей это.

Скоро лошади были оседланы, и он почти забросил ее на седло. Чересчур быстро, словно ему противно дотрагиваться до нее. Но поскольку это явно было не так, она не обиделась.

Через несколько минут его конь галопом выскочил из стойла. Она без труда держалась рядом, пока не заподозрила, куда он направляется, после чего намеренно придержала кобылу. Ей стоило большого труда не повернуть обратно. Странно, почему ему пришло в голову ехать именно туда.