Сегодня же начнется поток визитеров, спешащих пожелать счастья новобрачным и познакомиться с ее мужем. И что, к дьяволу, должна она отвечать на вопросы любопытных соседей? Да, я замужем? Нет, познакомиться с моим мужем нельзя, можете убираться. Ад и проклятие! Страшно подумать, какой скандал это вызовет!

Она нашла Себастьяна в столовой. Он стоял спиной к двери, разглядывая выложенные на столе пирожки с разными начинками, пирожные и кексы.

— Когда подают второй завтрак?

Маргарет втайне поразилась. Значит, он знал, что она здесь? Она вошла в комнату совершенно бесшумно, чтобы слуги не заявились поинтересоваться, не нужно ли ей что-нибудь.

— В обычное время, но сначала вам придется меня выслушать.

Себастьян оглянулся и поднял бровь.

— Что-то случилось?

Как он мог выглядеть так невинно, словно не сам только сейчас перевернул ее жизнь? Уловка, вне всякого сомнения, но ее этим не возьмешь!

— Что случилось? Вы только что сокрушили надежды молодого человека, причем самым безжалостным образом! Разве так сообщают новость человеку, который был моим другом? И кстати, о самих новостях: как вы посмели передумать насчет нашего… «брака», не посоветовавшись предварительно со мной?

— Успокойтесь, Мэгги, — перебил он, оборачиваясь. Как ни в чем не бывало сунул в рот маленькое пирожное с кремом и облизал пальцы.

В животе Маргарет что-то перевернулось. Пульс участился. Не в силах собраться с мыслями, она уставилась на его губы.

— Не делайте этого! — крикнул он.

— Чего именно? — недоуменно моргнула девушка.

— Проклятие! — прошипел он и снова отвернулся.

Теперь, не видя его лица, она быстро пришла в себя и снова обрела ясность рассудка. Ему удалось на секунду отвлечь ее, но все же ответа она потребует.

— Эта чушь насчет ревности… — начала она.

— Всего лишь чушь, — кивнул он, снова оборачиваясь.

— Знаю, но почему вы это сделали? Какой смысл? И почему мы вдруг «женаты», когда вчера вы даже не были уверены, что это необходимо?

— Тимоти очень повезло сегодня утром. Поэтому я счел нужным разыграть этот фарс, который, заметьте, предложили вы. Я просто должен был остановить вас, чтобы вы не сделали ненужных промахов, прежде чем новость разойдется по всей округе.

— Я не делаю промахов, — сухо ответила она.

— Возможно, нет. В обычном смысле, — великодушно согласился он. — Но я имел в виду, что вы можете дать понять Кортли, что между вами ничто не изменилось, хотя наш «брак» фактически изменил все. Понимаете, Мэгги? Если мы собираемся осуществить наш план, не стоит оставлять сомнения в уме Кортли, чтобы потом рисковать разоблачением.

— Не думаю, чтобы я что-то сказала невпопад. Мои отношения с Дэниелом вовсе не были настолько близкими.

— Очевидно, достаточно близкими, чтобы он имел право вас обнять.

Маргарет залилась краской.

— Все было так, как объяснил Дэниел. Просто он соскучился по мне и именно таким образом решил излить свою радость.

— Рукопожатия было бы вполне достаточно, — сухо заметил он. — И я избрал самый радикальный способ действия, чтобы, повторяю, потом не возникло никаких сомнений. Дело в том, что я как раз искал вас, желая рассказать, что успел узнать Тимоти, и, увидев в объятиях этого типа, подумал, что уже слишком поздно и что вы успели натворить дел. Упоминание о нашем «браке» было вполне рассчитанным риском и заодно единственным способом подготовить сцену для нашего обмана.

— А рукопожатия и обычного знакомства было бы недостаточно? — парировала она.

Он улыбнулся. Нет, это, разумеется, ее воображение.

— Простите, не мои методы.

— Нет, ваш метод все перевернуть и расстроить всех присутствующих.

— Привычка, — пожал плечами Себастьян. — Очень помогает в моей профессии. Люди в гневе склонны высказывать то, что в обычном состоянии утаивают.

— Но я не ваша мишень, Себастьян, — прошипела она, — поэтому не стоит использовать на мне такую тактику.

— Зато вы так красивы, когда злитесь, — шепнул он, пробегая глазами по ее телу. — Очень трудно устоять.

— Какая чушь! — фыркнула она, прежде чем покинуть комнату.

Но далеко не ушла. Только успела добежать до подножия лестницы и вспомнила, что он не сказал, почему решил осуществить их план. Этот негодяй, очевидно, знал, что она вернется, потому что стоял лицом к двери, поедая пирожные с кремом. Маргарет отвернулась, чтобы не видеть, как он облизывает пальцы, и уставилась в пол.

— Что разузнал Тимоти? — требовательно спросила она.

— Может, лучше, если вы все узнаете от него самого? Он ходит гордый своими достижениями, как павлин.

— Где он?

— Где еще может быть мальчик вроде него в это время дня? И пока вы здесь, передайте кухарке, что я проголодался.

Маргарет скрипнула зубами, но все же отправилась на кухню. Похоже, мальчик только что встал из-за стола, поэтому она предложила:

— Поедем прогуляемся, Тим. Я хочу промять свою кобылу, а Йен оседлал еще одну лошадь. Будешь моим эскортом.

Мальчик просиял. Очевидно, новые обязанности пришлись ему по душе. Странно для ребенка его возраста, когда многие его ровесники предпочли бы лучше поиграть.

Они направились к Эджвуду и остановились на холме, с которого открывался вид на фамильный дом Себастьяна.

— Так что ты разузнал сегодня утром? — начала она. — И почему Себастьян так встревожен?

— Он не выглядит встревоженным.

— Он никогда не выглядит встревоженным, но это еще ничего не значит. Итак, что ты узнал?

— Прежде всего я пошел на конюшню просить работу. Но меня не наняли: не было мест. Один из конюхов оказался французом. Ужасно нелюдимый. Совсем не хотел разговаривать и велел убираться прочь.

— Это расстроило Себастьяна?

— Нет, я бы не сказал.

Маргарет покачала головой, но решила не прерывать Тимоти. Пусть мальчик выговорится.

— Продолжай.

— Я уже хотел отправиться на кухню и попросить работу там, когда вошел сам хозяин и стал седлать коня. Никто из конюхов не подошел к нему, поэтому я выбежал вперед и предложил помочь, как будто работал там. По-моему, ему было совершенно все равно, и он так и не понял, что я чужак.

— Это очень умно с твоей стороны.

Тимоти расплылся в улыбке.

— Я так и подумал. Ну так вот, я стал болтать о том и об этом: знаете, ничего особенного, но достаточно, чтобы он расслабился и не слушал меня. И тут я упомянул, что слышал о его сыновьях. Что, мол, один лучше другого. А вот это он расслышал. Словно окаменел. Бьюсь об заклад, рядом с ним можно было молоко морозить! Холоднее льда!

— И это все? Он ничего не ответил?

— Ответил, и еще как! Сказал, что я все не так расслышал и что у него только один сын. Другой мертв.

А мертвецов в дом не пускают. Господи, как, должно быть, ранили Себастьяна слова отца! Впрочем, он сам говорил, что ему все равно. Но был прав: должно быть, Дуглас навсегда отрекся от сына, если считает, что тот для него мертв. Его примут только как ее мужа и никак иначе. Но все это крайне неловко. Ей вполне могут отказать от дома, если она приведет «усопшего» сына в Эджвуд.

Себастьян умел растворяться в тени — талант, который он приобрел много лет назад. Луна почти не появлялась из-за гряды серых облаков, быстро летевших по небу. Но он учел это, когда решил надеть темно-серый плащ, закрывавший его от шеи до сапог и менее различимый в такую погоду, чем черный, который он приберегал на те дни, когда ночи были ясными. В воздухе пахло дождем, который должен был начаться с минуты на минуту. Оставалось надеяться, что он не промокнет с головы до ног, пока бродит вокруг Эджвуда.

В этот час дом был еще ярко освещен. Зачем он мучит себя, явившись сюда и следя за родными в окно? Зная, что его никто не ждет.

Себастьян прислонился к дереву, на которое он и Дентон часто взбирались в детстве. Как-то летом они втащили туда доски и устроили маленький домик. Убежище, было идеальным, но Дентон принес туда так много нужных и ненужных вещей, что ветка, на которой держался домик, треснула. Хорошо еще, она не подломилась сразу, а медленно опускалась на землю. Но отец так перепугался, что запретил им восстанавливать домик.