«А для меня оно не бремя…» А для меня оно не бремя, Моё неласковое время, Моё — с подворья и с крыльца, Моё — в моих чертах лица, Моё — в чертах моей страны И с той и с этой стороны. Оно — мой крест, мой ратный стяг, Зарёй восшедший на рейхстаг И отворивший дверь в зените… А что не так, уж извините. «Обнимает, а не ссорит…» Обнимает, а не ссорит Юность с древностью седой. Речка Сороть — это ж сородь, Сродность берега с водой. У неё свои заветы. Даль своя, свои дела: Вон какого нам поэта С берегов своих дала. ДОМ НАД СОРОТЬЮ Прилетел ли ты, приехал, Заходи в его уют. В нём два Пимена, два Века, В добром здравии живут, Слово чествуют и шутке Поиграть дают в усах. В нём и внучке их, Минутке, Не стоится на часах. Сутки складывает в годы, Поджидает третий Век. Ба! Да он уже у входа С шапки стряхивает снег. ЯЗЫК ПУШКИНА Его язык — язык волненья: Волна к волне, к строке строка, Как просверк чудного мгновенья, Опередившего века. Он свет из тьмы, как дождь из тучи, Он лиры звон и блеск меча. В нём — зимний лес и сад цветущий. И на столе творца — свеча. «А он и вправду бесподобный гений…» А он и вправду бесподобный гений, Неповторимый в просверках мгновений И незабвенный в памяти веков. Таков вердикт вселенских языков. И всё же, всё же, говоря по-русски, Он сам себе оценщик: «Ай да Пушкин!» И озорник на поприще амура. Он — весь душа и ум без перехмура. «Он прост и неизбывен…» Он прост и неизбывен В любые времена. Он и Боян, и Пимен, И солнце, и луна. Погода — непогода, В нём бьётся пульс огня. Он с нами до восхода И до заката дня. «И впредь шуметь его глаголам…» И впредь шуметь его глаголам По городам по всем, по сёлам, По всем просторам кочевать И жечь сердца и врачевать. «Который год ещё раз и ещё…» Который год ещё раз и ещё Я в спор вхожу с изысканным поэтом. Он мне внушает: кудри — хорошо, Я соглашаюсь, но при всём при этом Беру подсказку у простой травы: — А как, скажи, кудрям без головы? — И пожелав коллеге наилучшего, Вручаю на прощанье томик Тютчева, Как самую наиблагую весть В простом, неоштампованном конверте. Там всё — и мысль, и образ мысли есть, И адрес есть доподлинный — бессмертье. «О молодом, о будущем радея…» Главе Аннинского района Воронежской области О молодом, о будущем радея, Со всех трибун от сердца своего Читает «Анну Снегину» Авдеев, И сам Есенин с голоса его Идёт в поля — размашистый, красивый — И там себя возводит в мужики. И урожаи набирают силу, И на корню хиреют сорняки. Растут стога — зимой лафа коровам. Ведь надо ж так уметь работать словом. ЖЕЛЕЗНЫЕ ПЕШЕХОДЫ Ведь надо ж так! Всё круче год от года Ракеты космос рвут, а эти пешеходы Железные в бетонных сапогах Без разных там попутных «ух» да «ах», Как бурлаки, сквозь годы-перекаты К нам солнечные тянут киловатты. Вот к ним-то я, друзья мои, признаюсь, Водя пером, испытываю зависть. «Есенин!.. Как о нём сказать…» Есенин!.. Как о нём сказать? Весенним словом иль осенним? Сказать, как боль перевязать, Как по ножу пройти — Есенин. Есенин сам про всё сказал И в смех, и в плач, и в посвист снега. Есенин горше, чем слеза, Родней родни и дальше эха. МАЯКОВСКИЙ Для нас он был воистину огромным В ряду вершин на перекличке с громом В простом общенье почвы и металла Задолго до цветов у пьедестала. Таким он был, таким и остаётся В рабочих буднях лозунга и солнца. БОКОВ Я так о нём сказал в тот день По просьбе зала: По части слова он — кремень. Из-под кресала. Сказал и буду говорить Всегда, как снова. Он даст ещё нам прикурить В ладонях слова. «Уж как ты ни старайся, друг ты мой…» Уж как ты ни старайся, друг ты мой, Живая жизнь не хочет по прямой, Не хочет, чтоб какой-то там квадрат, Затмив рисунок, вышел на парад И подменил собою божий дар. Ведь шар земной — он не бильярдный шар. |
