Дворы Является серебряный мазок — Сухой асфальт при шелесте каштана И статуэтка на краю фонтана, И облако, гружённое грозой. Там шевелятся столики кафе, Пивной фургон застрял на повороте, Там август оформляется в строфе И тянет холодком из подворотен. Синеют кровли стёклами мансард, Царят внизу шарманщик и разносчик, И готика тенистый свой фасад Набросила на улицу и площадь. И в треске голубиного пера, Соседской прачкой, Золушкой одета По этим закоулкам и дворам Проходит Муза Городского Лета. Художник, полюбивший пустыри, Бельё трущоб, дворы в оконной раме — Нужна тебе натурщица? Бери, Пиши её в голубоватой гамме. Добейся в угле этой простоты, Всё мастерство твоё поставь на карту, Чтоб улыбнулась прачка сквозь холсты Застенчивей стекла твоей мансарды. Не то — пиши кирпичное каре И эту рябь на плитах освещённых, Покуда блики солнца на дворе Рыжей веснушек уличных девчонок. 1981 На перекрёстке границ
И вечерние улицы слыша, И любуясь цветной пестротой, Голубеет окошко под крышей Из гнезда черепицы крутой. Тут о кельтах звенит ностальгия И влетая в оконный пролёт, Ветерок — синеокий бельгиец Об антверпенской верфи поёт. Немка тут поливала герани И голландка белила холсты, И на ратуше куклы играли, Улыбаясь камням с высоты. И уж вовсе не важно, он чей, Старый Аахен горячих ключей. 1980 Горы Затянут башлык на граните суровом, Гигантски скульптурен сияющий каменный выступ, Из нижней деревни уходят на выгон коровы И царственно дик между елями камень тенистый. Аукайся, дальний утёс, с угловатой лавиной, Деревня деревню привычно по имени кликай. Железное солнце проходит над синей долиной, На вырубках знойных рябая растёт земляника. Как воздух, прозрачна чреда деревенского танца (Ему ты училась в альпийской серебряной школе!) Его танцевала в кругу молодого пространства Под белой церковкой, в тени голубой колокольни. О нет, не улыбка альпийского снега, не камень, Не поступь весенней коровы, не рокот органа, То лёгкие нимфы на горных полянах мелькают И сёстры-берёзы приветствуют их, улыбаясь. Пустеет открытый коровник, хлебнувший простора, Вода оглашает уступы кипением талым, Леса умываются снегом и светятся горы, И ясно в долину глядят, отливая металлом. 1980 Пейзаж Дик пейзаж, да и воздух — другой, Угловаты лесистые дали, Две долины сходились на гольф, Три хребта об орле торговались. Голубая воронка ветров Завертелась на сером изломе, Был барометр с утра нездоров И отчаянно падал термометр. Полицейские видели рысь, Жил медведь у восточного склона, Облака молодые вились Над суровой горой Вашингтона. Облака улетят, только дунь, Ветер то шевельнётся, то ляжет, Дневниковая запись. Июнь На границе лесистого кряжа. Наверху — голубая игла, А под хвоей — гранёные рифы. За щитом ветрового стекла — Боевая винтовка шерифа. 1980 А в Брюгге И в Аахене звучат колокола, И в Брюсселе шумит субботний рынок, И светится в Антверпене игла, Над ратушей своё сиянье вскинув. Патрицианский вылеплен квартал, И снасти корабельные упруги, И лоснится начищенный металл, И пристань гравирована. А в Брюгге? А в Брюгге шевелятся кружева И шествуют гранёные колонны И в полусвете видимый едва Застенчиво мерцает лик Мадонны. А в Брюгге сон строенья оковал, У времени свой перл ценнейший выкрав, А в Брюгге тихо плещется канал, Качая многоцветные палитры. 1980 Музыка рококо Импровизируя свежо и многогранно, Приходит музыка соборного органа: Всем видам адских мук мгновенно брошен вызов — Барочный рай скульптур вмиг осенил карнизы, Он улыбнулся нам победно и легко И просияв лицом, назвался рококо. Движенья звучные взмывают, хорошея, Угроза лёгкая, укор и утешенье. Там чудо светится, и ангелы поют, И в тихой радости присутствует уют. Проделки юных нимф изменчивы, как память, Свежее облачка клубится белый камень, Судьба записана размеренно и чисто Изящным почерком седого органиста, И тени синие бегут под потолок, И в пальцах светится альпийский холодок. 1980 «Это — лето блаженствует, пенясь…»
Это — лето блаженствует, пенясь, Это — воля колёсных осей, Это — тень под навесом кофейни Или — поезд из Вены в Марсель. Пробегает по аркам высоким Молодой, как лавина, гудок, За окном наливается соком Виноградная гроздь городов. Переплавив концы и начала В этой солнечной буре картин, Уплываем от близких причалов И к далёким истокам летим. 1980 |
