Декабрь 1942 Солдаты Волхова Мы не верим, что горы на свете есть, Мы не верим, что есть холмы. Может, с Марса о них долетела весть И ее услыхали мы. Только сосны да мхи окружают нас, Да болото — куда ни глянь. Ты заврался, друг, что видал Кавказ, Вру и я, что видал Тянь-Шань. Мы забыли, что улицы в мире есть, Городских домов этажи,— Только низкий блиндаж, где ни встать, ни сесть, Как сменился с поста — лежи. А пойдешь на пост да, не ровен час, Соскользнешь в темноте с мостков, — Значит, снова по пояс в грязи увяз — Вот у нас тротуар каков. Мы не верим, что где-то на свете есть Шелест платья и женский смех, — Может, в книжке про то довелось прочесть, Да и вспомнилось, как на грех. В мертвом свете ракеты нам снится сон, Снится лампы домашний свет, И у края земли освещает он Все, чего уже больше нет. Мы забыли, что отдых на свете есть, Тишина и тенистый сад, И не дятел стучит на рассвете здесь — Пулеметы во мгле стучат. А дождешься, что в полк привезут кино,— Неохота глядеть глазам, Потому что пальбы и огня давно Без кино тут хватает нам. Но мы знаем, что мужество в мире есть, Что ведет нас оно из тьмы. И не дрогнет солдатская наша честь, Хоть о ней не болтаем мы. Не болтаем, а терпим, в грязи скользя И не веря ни в ад, ни в рай, Потому что мы Волховский фронт, друзья, Не тылы — а передний край. 1943
Строитель дороги Он шел по болоту, не глядя назад, Он бога не звал на подмогу, Он просто работал, как русский солдат, И выстроил эту дорогу. На запад взгляни и на север взгляни — Болото, болото, болото. Кто ночи и дни выкорчевывал пни, Тот знает, что значит работа. Пойми, чтобы помнить всегда и везде: Как надо поверить в победу, Чтоб месяц работать по пояс в воде, Не жалуясь даже соседу! Все вытерпи ради родимой земли, Все сделай, чтоб вовремя, ровно, Одно к одному по болоту легли Настила тяжелые бревна. ...На западе розовый тлеет закат, Поет одинокая птица. Стоит у дороги и смотрит солдат На запад, где солнце садится. Он курит и смотрит далеко вперед, Задумавший точно и строго, Что только на запад бойцов поведет Его фронтовая дорога. 1942 Пехотинец Был жаркий полдень. Были травы Нагреты солнцем. На реке Шла полным ходом переправа, И на шоссе невдалеке Клубилась пыль. И вот тогда-то, Уже на правом берегу, Я увидал того солдата И почему-то не могу Его забыть. Хранит мне память, Как по-хозяйски, не спеша, Он воду крупными глотками Из каски пил, как из ковша. Напился, поглядел на запад, На дым горящих деревень — И снова в бой... И я внезапно Увидел тот грядущий день, Который будет всех светлее, Когда под грохот батарей Мы зачерпнем воды из Шпрее Солдатской каскою своей. 1944 «В какие бури жизнь ни уносила б…» В какие бури жизнь ни уносила б — Закрыть глаза, не замечать тревог. Быть может, в этом мудрость, в этом сила, И с детства ими наградил Вас бог. Речь не идет о мудрости традиций, Но о стене из старых рифм и книг, Которой Вы смогли отгородиться От многих зол, — забыв их в тот же миг. Война?—А сосны те же, что когда-то. Огонь? — Он в печке весело трещит. Пусть тут блиндаж и бревна в три наката. Закрыть глаза. Вот Ваши меч и щит. И снова не дорогой, а привалом Растянут мир на много долгих лет, Где — странник — Вы довольствуетесь малым, Где добрый ветер заметает след, Где в диком этом караван-сарае Храп лошадей, цыганский скрип телег,— А странник спит, о странствиях не зная, И только песней платит за ночлег. Мне в путь пора. Я Вас дождусь едва ли. И все-таки мне кажется сейчас, Что, если Вы меня не осуждали, Чего бы ради осуждать мне Вас? Мне в путь пора. Уже дымится утро. Бледнеют неба смутные края. Да, кто-то прав, что все на свете мудро, Но даже мудрость каждому — своя. 1943
«Скажешь, все мы, мужчины…» Скажешь, все мы, мужчины, Хороши, когда спим. Вот и я, без причины, Нехорош, нетерпим. Молод был — бесталанно Пропадал ни за грош. А состарился рано, Так и тем нехорош. Что ж, допустим такое, Что характер тяжел, Но уж если покоя В жизни я не нашел,— Холст на саван отмерьте, Жгите богу свечу, А спокойною смертью Помирать не хочу. Вижу лес и болото, Мутный сумрак ночной, И крыло самолета, И огни подо мной. Вот совсем закачало, Крутит по сторонам, Но мы сбросим сначала, Что положено нам. А потом только скажем, Что и смерть нипочем. Жили в городе нашем, За него и умрем. Мне не надо, родная. Чтобы, рюмкой звеня, Обо мне вспоминая, Ты пила за меня. И не надо ни тоста, Ни на гроб кумачу, Помни только, что просто Помирал, как хочу. |
