6 «Да будет так, — кивает Ованес, — Я замечаю, что с твоим приездом В меня как будто бы вселился бес, Он прямо в душу, окаянный, влез, Усевшись там определенным местом, И не видать, чтоб скоро он исчез. И если это, друг мой, предпосылка, То следствием пусть явится бутылка». 7 По мне, хоть две бутылки: я не жмот, — Они ускорят ровный ритм рассказа, — Но люди скажут, что виновен тот, Кто совратил непьющего Шираза, Который духом трезвости слывет От Закавказья до Владикавказа. Я не хочу, чтоб от меня народ Шарахался, как от дурного глаза. И так тревога прибавляет сил, Что я октаву эту удлинил. 8 А впрочем, пусть десятки зорких глаз, Слегка знакомых или незнакомых, Все это видят: нам пришлось не раз Спокойно пить в прославленных хоромах 9 И что ж? Мы живы, Больше ничего Не выжмешь ив рассказа моего. 1965 «Хмельного от хлеба и соли…» Хмельного от хлеба и соли, Меня развлекали друзья — Но думал старик поневоле О том, о чем думать нельзя. Спала под снегами Европа. А тут уже знал человек Звериную злобу потопа, И разум, и Ноев ковчег. 1965 В горном монастыре Здесь позабудешь ты о многом Здесь не монахи, а жрецы Бредут за каменным порогом, И жертвенная кровь овцы Насмешка идола над богом Течет в унынии убогом, И спят в пещерах мертвецы. 1966 Облака над Севаном Пришедший из далеких стран С поклажею нехитрой, Сезанн, влюбившийся в Севан, Колдует над палитрой. Над ними глыба облаков Плотна и серебриста — Она как шерсть для башлыков И рай — для пейзажиста. 1965 У Балабека Миклэляна На перекрестке путей В дебрях безводного юга Дряхлая эта лачуга — Истинный рай для гостей. Я не забыл ничего, То, что запомнил, — навечно: Так не пируют беспечно Сильные мира сего. Щедрому дому под стать Кружки, подобные чашам. Что я смогу пожелать Добрым хозяевам нашим? Мирные славит труды Бывший бродяга и воин: Было бы вдоволь воды — А за вино я спокоен. 1966
Деревенский праздник Вино и хлеб, рожденные из камня, Гостеприимство трудовой души, — Вся эта жизнь ясна и дорога мне, И люди здесь добры и хороши. Трудись и празднуй! Мирной жизнью Необходимо в каменной пустыне: Тут грешники становятся святыми, Но и святые склонны согрешить. 1966 Две чайки Как неожиданно воспоминанья Соединяют вместе север с югом, Вот и сейчас, вне моего сознанья, Они спокойно сходятся друг с другом: Две чайки возникают предо мною, Как будто в сновидении незваном, Хотя одну я видел над Невою, Другую — в знойном небе над Севаном. 1966 Наш старый критик Все равно мы вытащим его На далекую прогулку в горы, Чтобы наши гордые просторы Он не принимал за колдовство. Чтобы и за совесть и за страх Понял наш насмешливый коллега, Как смертельно устает в горах Сердце пожилого человека. 1966 «Пиры — это битвы. Заране…» Пиры — это битвы. Заране Был час испытанья суров: Меня проверяли армяне — Пригоден ли я для пиров. И вот на колхозном базаре Я принял как первый удар Кувшин ледяного маджари И красного перца пожар. 1965 Мысли из гостиницы «Армения» Вдали от родимого края, В табачной прокуренной мгле, Я понял, что я умираю На древней армянской земле. Душа разрывалась на части, И тело ей вторило тут — И длилось все это несчастье Не больше чем десять минут. |
