Я. Последние тебе смс этим летом с берега Сочи. Кормлю местного любимца — котенка Черныша сыром. Сам пью виски… играет блюз. Завтра в Москву.

Друг. Ты завтра в Москву? У нас еще дымком пахнет, после торфяных пожаров. Увидимся?

Я. Дымком пахнет? Увидимся. А у нас гроза собирается…

Друг. Завидую. Хочу к вам.

Я. Вчера целых 5 минут вокруг меня, метрах в 2 плавали дельфины. Переворачивались, выпрыгивали, кричали. Супер!

Друг. Счастливый, они тебя признали.

Я. Жаль, вода была мутная, я с ними понырять не смог. А их разговоры всем телом чувствовал — вибрации.

Друг. Да, тебе повезло… хороший знак. Фотки сделал?

Я. Сапожник без сапог. Кто б меня снял. Дельфинов снял, конечно, и девчонку красивую, красивую очень.

Друг. Здорово. Познакомился?

Я. Нет. Она как радуга — ничейная. С радугой не знакомятся. Понимаешь?

Друг. Понимаю… Печально…

Я. Завтра в полет… Тоска… Прощай, тепло…

Друг. Да, тоска… понимаю… Пьешь?

Я. Ну, так… прощаюсь с летом.

Друг. Ну, да… что дальше делать будешь?

Я. Море штормит, но звезды, красота… пойду поплаваю. Кошмар, пил сегодня один… представляешь?

Друг. Ну, в последний день это нормально, вот только плавать ночью одному после виски не стоит.

Я. А я попробую…

Эти слова я писал уже на ходу, спускаясь с горочки на пляж. Друг не на шутку за меня испугался, так как он «не слышал моего голоса и не видел глаз» и не мог знать, в каком я состоянии. На самом деле я был трезв. Но это было так трогательно… и еще больше меня подзадоривало на плавание в ночи. Я сбежал на пляж, прошелестев галькой, подошел к воде… Сказать, что море штормило, значит, не сказать ничего… было не меньше четырех балов, и волны в темноте казались сказочными горами, которые с глухим уханьем разбивались о волнорез и выкатывались на берег. Но звезды… Звезды были волшебны… И море… Оно сливалось с горизонтом в темени… и казалось, что весь мир состоит из звезд и волн среди них… Я не смог себе отказать в последний вечер в таком удовольствии. Стал раздеваться. Звонит телефон в уже снятых шортах. Звонит. Перестал. Пропущенный вызов от друга и тут опять смс от него:

«В воду не лезь! Набери мне…»

Я улыбнулся, — друг меня хорошо знал, знал, что я не откажусь от шторма.

Но это я уже читал после… Я прыгнул в волны… Горы воды поднимали меня то вверх, то бросали вниз… мгновенно утаскивая дальше от берега… я греб что было сил, тело радовалось экстриму… но мысли были грустны — я понимал, что это в последний раз до следующего лета… Эту ночь… память о ней сохраню как можно дольше… Было здорово и еще от мысли, что в такую погоду я один… ночью… среди бурунов, брызг и глубины. Мелькнула мысль: а та девушка, стоявшая на берегу, ей бы понравилось купаться ночью в шторм?

Выйдя, еще мокрыми руками, поеживаясь от ночной прохлады, написал другу: «Море есть море. Все нормально. Наплавался. До встречи в Москве».

Я шел в номер и думал о том, что завтра в Москву, о том, что через пару дней все уйдет в прошлое: лето, ночи, рассветы, милая незнакомка… как радуга, ничейная. Она так и останется для меня — Радугой. И я вспомнил песню Джанго, который пел о том, что я чувствовал:

Я шел и хотел скорее дойти и прочитать последнюю рукопись — я был готов, в меня вернулись мечты, и я опять верил в Любовь. Я вернулся и на одном дыхании, так как мое сердце билось теперь в унисон сердцам героев рукописи, а они были на волне любви, прочитал за ночь последнюю, пятую тетрадь Снежиной «С Новым годом! С новым счастьем!!!»

Они, как всегда, ехали вдвоем на 688 автобусе. Как всегда, молча вглядывались в лица студентов и прохожих на остановке МГИМО. Может быть, читателю уже приелось это слово «МГИМО», но тем не менее они действительно не могли спокойно относиться к разговорам о МГИМО. Почему? Ну, если ты, мой дорогой читатель, внимательно читал первую повесть, ты уже, наверное, понял, почему. И хотя с тех лет первого знакомства с МГИМО прошло без малого три года, их интересы ничуть не изменились.

Чтобы читателю было легче представить себе тех, кого я называю «они», я приступлю к описанию. Начну с первой главной героини.

Зовут ее Лена. Фамилию называть не буду, она вам все равно ничего не даст. Так вот. Два года назад Лена кончила школу и не без труда поступила в педагогический институт им. Ленина, так называемый МГПИ. Училась на факультете английского языка хорошо, сессии сдавала без троек. Сейчас готовится к зимней сессии. Деканат отзывается о Леночке как об очень способной девочке, которая без труда схватывает любые новые изменения в языке не только в формулировке предложений и фраз, но также и в произношении. И поэтому Леночке в группе уделяют особое внимание. Но хорошее знание языка не помешало ей дружить (хотя это и старомодно звучит в наше время, сейчас чаще употребляется «гулять») с мальчиком из опять же того самого МГИМО. Да, да! Не смейся, читатель! Он все-таки в некотором роде добился своего. Но, подчеркиваю, в некотором роде! Она Романа не любила, зато он ее боготворил. В этом учебном году Рома уже должен закончить учебу в МГИМО на факультете международных отношений.

Читатель может подумать, что о чем же она, дурочка, думает, такой завидный жених: любит без памяти, будущий дипломат с «загранками», родители в Комитете государственной безопасности, единственный сын и т. д. и т. п.

Но я хочу сразу перебить ход твоих мыслей. Лена не из тех, кто в браке, дружбе и любви ищут выгоду. Совсем нет! Ей было просто жаль его, и она уделяла ему внимание, но при этом ни на минуточку не забывала о том, кто тогда так внезапно исчез и до сих пор не женился. А ведь ему уже 28. А ей — 19.

Но для ясности хочу внести поправку. В то лето, именно в тот его злосчастный и счастливый отпуск, именно на той неделе его срочно вызвали в Москву. Оказалось, что его родители решили разменять ту прекрасную квартиру на две, чтобы не мешать Саше работать. И получилось так, что родителям досталась однокомнатная квартира на краю Москвы, а Саше комната в коммуналке в самом центре, на одной из старинных улочек. С тех пор Лена его не видела, если не считать программ по телевидению.

Но ее дорогая подруженька, и здесь не растерявшись, каким-то образом разузнала адрес Александра. Это был своего рода рыцарский поступок. И Анна, что называется, на блюдечке с золотой каемочкой преподнесла адрес своей любимой подруге в знак вечной преданности ей. Но о первом походе к подъезду и квартире журналиста я рассказывать не буду. Это особая история, к тому же очень длинная.

А Анна, три года спустя, поступила в медицинский институт. МОЛГМИ им. Пирогова — так он назывался. Училась неплохо, но без особого желания, потому что ее мечтой было стать журналисткой или актрисой, но это желание отбили, и она решила исполнить не сбывшуюся в свое время мечту мамы. Она решила стать врачом. Сейчас она тоже готовится к сессии.

Но вернемся в наш автобус. Восемь часов утра, и они, как всегда, разошлись на Юго-Западной. Лена в метро, а Анна на остановку 234 автобуса.

Валил мягкий, пушистый и очень спокойный снежок. Он казался особенно спокойным по сравнению с озабоченными и беспокойными лицами спешащих на работу людей. А наша Аня шла медленно, осторожно ступая по свежему пышному ковру снега. Мимо бежали, толкаясь, люди, а она шла, как всегда, без шапки, подняв воротник шубки и распустив каштановые волосы, которые она утром вымыла и высушила Ленкиным феном. Так она медленно дошла до остановки, села в полупустой автобус, вышла на своей остановке вместе с большей частью пассажиров. Мимо пробегали, обгоняя ее и выкрикивая частые «привет», ее однокурсники. «Давай быстрей, опоздаешь!» Двое ребят из группы с двух сторон подхватили ее под руки и бегом прокатили по ледяной дорожке возле проходной. И тут она остановилась. Аня подумала, что сейчас снова увидит скучные, заумные, никого не видящие лица, которым дела до тебя, до твоих проблем нет. Каждый ушел в себя. Она резко повернулась спиной к проходной и пошла прочь, обратно к остановке. Вслед ей доносились вопрошающие окрики однокурсников, но она шла прочь, не отвечая и не оглядываясь. Дойдя до остановки, она вдруг решила первый раз в жизни сама проехаться в такси. Протянула руку и стала к обочине. Первая же машина с зеленым огоньком остановилась. За рулем сидел синеглазый брюнет в кожаной куртке и кепке.