На конверте был адрес, а под ним — адресовано Надеждину А. Меня прямо в пот бросило. Значит, точно! Сразу всплыла в памяти надпись на кассете «Моя первая передача». Но почему? Этого не может быть! Нет, это невозможно! Почему просьба остаться? Это какое-то недоразумение! Эта записка, наверное, не мне! Но ведь в квартире больше никого нет! Не может же он записки писать собаке, он ведь не сумасшедший. Я побежала в спальню, открыла ящики в тумбочке — ни одной женской принадлежности. Одни бумаги и листы со сценариями и программами. Среди них лежала тоненькая, совсем новенькая тетрадочка с надписью «Только тебе». Боже мой! Сплошные загадки. Что же это значит? Я открыла тетрадь. На первой же странице мне бросилось в глаза какое-то стихотворение без названия, написанное красными чернилами. Мне стало очень интересно, но тут я с ужасом заметила, что я даже постель не застелила, а ведь он может вот-вот прийти. Быстро застелив кровать, я уселась на нее и стала читать стихотворение.
Ты промелькнула мимолетно,
В глаза тебе успев взглянуть,
Я понял — это невозможно,
Тебя найти и вновь вернуть.
Лишь с мыслью о тебе
Могу теперь уснуть. Ведь я
Сейчас лишь только понимаю,
Что больше не найду тебя.
Взглянула не как все, спокойно, мило,
И в кресле приподнялся я,
Но ты прошла так быстро мимо,
Остались лишь глаза, прическа и рука твоя,
Которой так неуловимо
Закинув прядь волос назад,
Прошла ты так неповторимо,
Не видя пред собой преград.
Ни разу я не улыбнулся,
Я в холл ходил тебя искать,
По залу шарил я глазами
Тебя в надежде отыскать.
Но не нашел и вот тоскую,
На дискотеке зря стоял,
Тобой одной во снах любуюсь,
Как долго о тебе мечтал!
Я мир тебе не подарю,
Ни Землю, ни вселенную,
Я слово подарить хочу «Люблю»,
И стать рабом твоим на веки вечные.
А. Надеждин
Да… Вот же повезло какой-то. А? Даже завидно стало. Нет, мне таких стихов никогда никто не напишет, а тем более он, мой… то есть уже не мой Надеждин. «Без меня тебе, любимый мой, земля мала как остров, без меня те…» Что это за скрип в прихожей. Ой, мамочки, это же он пришел, дверь ключом открывает. Мгновенно тетрадь оказалась на своем месте в ящике. Я выглянула в прихожую, а там — никого. Только собака об досточку когти точит. Тьфу ты, напугал. — Джимми, Джимми! — сказала я как можно ласковее. Пес подошел ко мне и лизнул в протянутую к нему ладонь, взглянул на меня умными, немного грустно-тоскливыми глазами и ушел обратно, поняв, что мне от него ничего не нужно. Я решила последовать содержанию записки и пошла на кухню готовить завтрак. Когда я открыла холодильник, особых продуктов я там не нашла. Достав колбасу, сыр, масло и зелень, сделала несколько бутербродов с копченой колбасой и украсила зеленью. Сварила кофе и сделала бутерброды с маслом и сыром. Только я успела поставить тарелки на стол, как раздался звонок в дверь. Все та же свирель и лай Джимми. Поправив волосы, я побежала открывать. Но пока справлялась с замками, мои волосы опять растрепались, а Джимми вертелся вокруг меня, не в силах ничем помочь и только ворчал от злости. Наконец дверь распахнулась. На пороге стоял он, в сером плаще нараспашку. В этот момент его глаза показались мне особенно большими и блестяще-черными. Его смуглое лицо стало мертвенно-бледным. Он смотрел на меня, не сводя глаз. В этих глазах сейчас были совмещены радость и надежда.
— Какое счастье, — тихо произнес он, — Вы… вы все-таки остались. Я шел и надеялся, что вы не ушли. Ведь у меня есть ключ от двери, а я позвонил. Я так мечтал, что в один прекрасный, счастливый день эту дверь откроете мне вы. — Он говорил очень тихо и взволнованно. ОН был очень не похож на того Надеждина на КВНе, серьезного, озабоченного чем-то. Сейчас он был какой-то настоящий, естественный и, главное, такой близкий. Он зашел в прихожую, не спуская с меня глаз, снял и повесил на вешалку плащ и шарф. Он взял мою руку в свои большие, загорелые и сильные ладони.
— Ну, здравствуйте, моя незнакомка.
— Good morning, — почему-то вырвалось у меня, — ой, простите, доброе утро, я хотела сказать.
— Я так и понял. Не стоит так волноваться. Вы уже позавтракали?
— Нет, я ждала вас, вы же просили не уходить.
— Да, да! Спасибо, я как раз очень голоден.
Мы прошли на кухню. Я и не ожидала, что стол получится такой красивый. Усевшись за стол, он молча стал пожирать бутерброды, один за другим, и запивать кофе. А я все сидела и соображала, какое он отношение имеет ко мне. И тем не менее я была счастлива.
Глава шестая
Беседовали мы тогда недолго. Он рассказывал, как увидел меня под дверью и сначала подумал, что у него галлюцинация от недосыпания. Но, когда дотронулся до меня, понял, что это не мираж. Его очень поразила моя «очаровательная наивность» и «милая улыбка во сне», как он выражался. Потом он рассказывал, что видел меня на КВНе и с тех пор не может забыть, и везде ищет, и прочитал мне тот самый стих, который я нашла в ящике тумбочки. Он говорил, что не поверил своим глазам, когда увидел меня возле квартиры, что он никак не ожидал такой находки, думал, что ему все снится, что это сказка!.. Потом мы смотрели видеокассету «Моя первая передача», где был записан его первый выход в телеэфир.
Я сидела рядом с ним, смотрела в его ласковые, мягкие глаза и мне было хорошо и страшно. Страшно потому, что не могла себе представить его реакцию, когда скажу, что мне только шестнадцать лет и что учусь в школе. И потом, меня все терзала мысль, что вот-вот должны приехать мои родители, а дома ни ужина, ни меня. И поэтому я сидела молча и ничего не говорила, а только слушала его еще юношеский голос. Я ждала удобного момента, чтобы незаметно уйти. И наконец этот момент подвернулся. Саша вспомнил, что не запер машину, и вышел. Я выскочила вслед за ним и спряталась за кустом возле дома, как трусиха, не понимая, зачем я это делаю.
Я видела, как он запер машину, остановился возле дома, посмотрел на свое раскрытое окно, оттуда доносились мелодичные песни «Битлз», вдохнул полной грудью весенний аромат, весело подкинул и поймал связку ключей и игриво, как ребенок, улыбаясь, побежал в подъезд. А у меня мучительно щипали глаза слезы. Мне было его жаль, искренне жаль…. А если бы со мной вот так…. Но я сидела в кустах и знала, что выйти мне нельзя, что он может меня увидеть, и тогда я пропала. Сначала смолкла музыка, затем с тревожным лицом, уже лишенным улыбки, выбежал он. Он с надеждой и тревогой смотрел по сторонам, а я еле себя сдерживала, чтобы не закричать. Я не могла видеть его таким, это было выше моих сил. Я сидела и плакала. Он в мгновение ока оказался в машине и на полной скорости помчался со двора.
Как только пыль рассеялась на дороге, я как убитая, ничего не видя, вышла на дорогу. Плелась, не замечая людей, медленно переставляла непослушные ноги, мне было тяжело идти. Мои щеки и подбородок щекотали быстро текущие горячие слезы, но я не могла их стереть — руки не слушались меня. Шла и смотрела, не моргая, прямо, ку-да-то вдаль, а точнее, в никуда, потому что я ничего не видела, был какой-то смутный поток людей, который расступался передо мной, как лед перед ледоколом. Сердце разрывалось, но я уходила все дальше и дальше в никуда.