— Наташ! Она пришла все-таки! — крикнули ребята. Девушка в ослепительно белом платье и фате оглянулась, прищурилась, надела очки и сказала:

— Это же не она!

Все разразились громким, радостным смехом. Я хотела уйти. Но меня насильно усадили за стол и стали пичкать пирожными, лимонадом, апельсинами, яблоками и прочими вкусными вещами. Вдруг все замерли и крикнули: «Горько! Горько! Горько!» И тут наконец удалось посмотреть на молодоженов. К великому счастью, жених не был тем, кого ищу. Рядом со мной сидела девушка со жгучими черными глазами.

— Скажите, — пробормотала я, — а кто из них Надеждин?

— Это Наташка, у нее отец у нас в вузе на кафедре преподает.

Я хотела еще что-то спросить, но тут мне в рот воткнули пирожное, которое я поспешно прожевала, чтобы наконец сказать то, что хотела, но тут же мне в рот влили целый бокал лимонада. Пока я его медленно проглатывала, все стали собираться гулять на улицу. Когда толпа вывалилась из квартиры, я успела захватить пальто, хотя все были раздеты. На улице было уже совсем темно. Посмотрев на часы, я ужаснулась — 11 часов, но тут же успокоилась, вспомнив, что брат на турбазе на целую неделю, а родители на два дня уехали в дом отдыха под Москвой. И я отправилась дальше с мыслью и желанием во что бы то ни стало отыскать свою любовь.

Итак, мне остался всего один адрес. Я ехала в автобусе и вспоминала все приключения, случившиеся со мной за день. Вспомнила и старушку — маленький, серенький, мятый комок, и наглые глаза подозрительного типа в подъезде, и веселых, жизнерадостных ребят-студентов на свадьбе. Я ехала и думала, что все-таки есть на земле добрые и простые люди, которые, тебя совсем не зная, кто ты и что ты, вот так просто могут усадить рядом с собой за стол, накормить и развеселить. Я смотрела в темноту за окном, где мелькали оранжевые фонари, мимо бесшумно проплывали полупустые автобусы и такси, и тут поймала себя на том, что улыбаюсь. В этот момент почему-то вдруг действительно осознала, что остался всего один адрес. Это пробудило во мне надежду и в то же время некоторое чувство страха перед будущими событиями. Как я позвоню в дверь? Как я загляну в глаза хозяина той квартиры? Это для меня было сейчас неразрешимой проблемой.

Вот наконец дом, подъезд, лифт, третий этаж и… дверь. Та самая дверь, которую я так долго искала. Я на мгновение остановилась перед ней, как перед входом в святилище. Дрожащими кончиками пальцев легонько и осторожно дотронулась до ручки двери, она не шелохнулась. Я оглядела дверь снизу доверху. Она была обита черной кожей цвета воронова крыла. Подняв руку выше, позвонила и тут же отскочила. Звонок залился свирелью и за дверью послышался лай собаки. Никто не открыл. Позвонила еще раз, только уже более робко. Снова залаяла собака — и никого. Я, уже обессилевшая за день, присела на корточки, облокотившись спиной на удивительно мягкую дверь. Я не могла поверить. Ведь уже не было сомнений, что именно за этой дверью живет тот, кого мне так не хватает, тот, по кому уже изболелась моя душа, и вдруг — на тебе… Никого нет дома. Никого нет дома… стучало у меня в голове. Глаза мои застлал туман, и вдруг вижу, из лифта выходит Он. В таком же сером плаще, в каком я его себе представляла, и с огромным букетом алых гвоздик. И я встаю ему навстречу в белом платье, сверкающем блестками, и мы танцуем, танцуем, кружимся в медленном танце. Мы танцуем под тишину, под музыку любви. У меня уже кружится голова, но мы все кружимся, кружимся и кружимся. И перед моими глазами только его темные добрые глаза, полные любви и слез. Да, слез, но это слезы счастья, и они делают глаза и без того притягательные, еще более прекрасными. Он что-то говорил мне, но я ничего не слышала, я была оглушена тишиной нашего танца, тишиной наших чувств. Вдруг что-то ярко ослепило меня, и я очнулась.

Это был теплый луч утреннего весеннего солнца. Я сладко потянулась в постели и стала вспоминать то, что мне приснилось. Вспомнила этот великолепный, очаровательный, манящий сон. И вдруг меня как будто ударило током: «Где я?!» Я мгновенно вскочила с кровати.

Вокруг была совершенно незнакомая мне квартира. Огромное светлое окно было раскрыто, и в комнату врывался сладкий, томный запах весеннего мира. Я быстро оделась и прошла по квартире. Здесь было всего две комнаты и кухня. В прихожей сидела огромная собака породы «колли» и смотрела на меня ласковыми, дружелюбными, словно человеческими глазами, и словно говорила: «Не бойся».

Во всей квартире царила тишина и приятный запах «Бурбона». Сразу стало ясно, что здесь никого нет, и, став посмелей, я прошла на кухню. Здесь все было подобранно с тонким вкусом. На окне мягкими складками свисали занавески кофейного цвета. На стенах висели шкафчики и полочки, заставленные всевозможными баночками и скляночками разных цветов. Обои на кухне были под цвет занавесок. Между тем в раковине лежала груда немытой посуды. Я машинально подошла и взялась ее перемывать. Вымыв всю посуду и аккуратно расположив ее в шкафчике, я взяла веник и стала подметать. Выметая крошки из-под стола, я заметила на краю него лист бумаги, на котором было что-то нацарапано корявым почерком. Взяв записку, я прочитала следующее: «Простите, что не разбудил Вас. Располагайтесь поудобнее. Завтрак (извините, что не приготовил) приготовьте сами, продукты в холодильнике. Собаки не бойтесь, он не кусается. Зовите его Джимми. Будьте как дома. Я приду часов в двенадцать. Саша.

P.S. Большая просьба! Не уходите, пожалуйста, до моего прихода. Мне очень нужно с вами поговорить. Не уходите, дождитесь меня!»

Я стояла, еле дыша, ошарашенная таким посланием. Мало ли какой Саша здесь живет, и откуда он меня знает, что так просит остаться. И как он вообще оставил меня одну в своем доме. А может быть, я жулик или вор какой-нибудь. Встречаются же такие люди доверчивые. Мне даже не верилось, что так бывает. И тем не менее. Я посмотрела на свои «фирменные» часы «ZARIA», которые, конечно же, стояли. Меня очень взволновало то, что я даже не знаю, сколько времени. Оглянулась вокруг, здесь часов не было. Вбежав в комнату в поисках часов, тут же в дверях остановилась. Я только сейчас увидела всю прелесть этой светлой просторной гостиной. Огромное, широченное окно во всю стену, занавешенное по бокам темно-коричневыми шторами и воздушной, снежно-белой гардиной. Справа вдоль стены стояла стенка современного стиля, на полу был мягкий палас цвета какао с молоком. В центре комнаты располагался приземистый матовый журнальный столик, на котором небрежно лежали западногерманские журналы мод (словно угадал мое желание, подумала я). Возле стола стояли два низких, глубоких кресла из мягкой кожи, такого же цвета, как столик, стенка и шторы. Слева у стены с темными обоями находился огромный кожаный диван, с лежащими на нем двумя маленькими подушечками из коричневого атласа, расшитые шелковыми золотистыми нитками.

Я прошла, утопая ногами в мягком паласе, к стенке, где стояли часы. На электронных часах было ровно одиннадцать. Ну, и горазда же я спать! Да еще в чужой квартире! В центре стенки, в глубоком проеме, стоял телевизор с видеомагнитофоном, рядом лежали видеокассеты. На одной я прочла надпись «Savage in the train between USSR and USA», «To Night». На другой стороне: «Моя первая передача». Между кассет я нашла открытку «С Новым годом» и прочла ее: «Дорогой, любимый сынок! Поздравляем тебя с Новым годом! Желаем тебе успехов в твоей беспокойной работе, мирного неба над твоей головой, а главное, здоровья и счастья, счастья и еще раз счастья в новом году. Ты писал, что никак не можешь найти свою единственную и неповторимую. Так вот, мы с напой желаем тебе встретить свою большую и светлую любовь именно в этом счастливом году. Извини, что не смогли с напой приехать, ему предстоит очень много работы, и он перенес свой отпуск на лето, и тогда мы точно приедем, ведь у тебя отпуск в июне. Может быть, съездим к морю, куда-нибудь. Целуем, обнимаем тебя, не скучай. Мама, папа».