А после того, как я передал Михаилу Ивановичу бронеотряд, он решил со мной по душам поговорить. Нормальный мужик оказался. Даже жаль, что в РИ он погиб. Естественно, поскольку он знал, что мы из будущего, сначала он спросил о войне. Узнав о том, что мы победим, хоть и не скоро, он обрадовался. Хотя, что война будет такой долгой и кровавой, он не ожидал, конечно. А потом он спросил о своей судьбе. Сказать у меня язык не повернулся, и я просто открыл на ноуте файл, в котором у меня было записано все, что о нем было известно.

– Расстреляли, значит, – протянул полковник, – ну что ж. Раз мне тут выпал шанс пожить подольше, не попадусь. И воевать теперь за двоих буду – за себя тут и за того себя, что у вас погиб.

Я даже не всегда могла понять, что происходит в лагере. Последние дни я, приходя из леса со своими снайперами, просто падала на топчан и слезно умоляла, чтобы меня не трогали. Изматывались мы по-дикому. Я пыталась честно вспомнить науку шестнадцатилетней давности. Но тогда я была молодой девчонкой, и мне эти все ученья давались легко. А теперь… вот он, мой разменный тридцатник! А теория – это не практика, теоретически все было просто, а вот практикой приходилось заниматься вместе. С утра, пока мы еще никуда не исчезли, меня вылавливал генерал – вот уж ранняя пташка. За прошедший день у него накапливалась куча вопросов, на которые он хотел получить ответы. Так что «товарищ Иванова» погружалась в стратегическое планирование, как чуть позже – в болото.

Наконец мои Ли – Харви – Освальд сумели подобраться к охране лагеря и, незаметно встав у тех за спиной и направив винтовки, сказать: «Бу!» Мужики сначала перепугались, потом офонарели, а потом накрыли «шутников» такими матами, что, наверное, все немцы в округе должны были слышать.

Само собой, я постаралась сделать комки, максимально приближенные к тем, которые я знала у себя в две тысячи девятом. На это пришлось изрезать еще несколько комплектов формы, но оно того стоило. Теперь моих диверсантов было не разглядеть и с пяти шагов.

Остальные семь точек оказались неурожайными. Либо там уже хозяйничали немецкие трофейщики, либо ловить там было нечего. Но в процессе обхода этих точек я наткнулся на два очень нужных нам танка. КВ первые. Один стандартный, как на картинке в справочнике, с пушкой Л-11. Он стоял на обочине, изрядно побитый. Второй помог обнаружить Тэнгу. Танк завяз по верхние катки в небольшом болотце. Машина была интересной, никогда не видел КВ первых выпусков с такой пушкой. Похожей на Ф-34.

Ребята обрадовались такой находке. Наконец-то нормальные машины, с нормальной броней.

Танки удалось привезти в лагерь без проблем. У того, который с Л-11, кроме разбитого в хлам движка и простреленной пушки, отсутствовал люк мехвода. Второму повезло больше: попадание в двигатель сверху, как следствие – пожар. Потушить его танкисты сумели и в болото загнать смогли, и все, прицел и замок орудия были на месте. Пушка на нем действительно была Ф-34.

После возвращения Дока мы все собрались на совещание. Наши предположения в основном оправдались. Лес подходил к деревне на сто метров, поэтому особых трудностей для снайперов не предвиделось. За время подготовки слепили несколько винтовочных глушителей. С ними Ника бралась снять часовых без особых затруднений. Но все понимали, что, вероятнее всего, полностью без шума не получится. Поэтому тем, кому достанется парк, придется очень быстро бегать.

На парк нацеливалась вся чисто пулеметная бронетехника, немецкий броневик, один Т-26Э из последнего пополнения, три «чеха» и счетверенные установки. Сопровождалось все это ротой пехоты. После первых выстрелов броники идут вперед, по возможности постреляв остатки охраны, но не отвлекаясь сильно – с ней разберется пехота. Счетверенные установки идут чуть в стороне. Огонь во фланг из двух десятков стволов немцам должен был понравиться. Эти же установки вполне могли отработать по палаткам, благо они рядом с парком. С началом движения броников – подсветка. Сначала ракетами из последнего пополнения, но одновременно начать забрасывать «зажигалками».

После занятия парка предполагался массированный обстрел деревни из танков и пулеметов. Сложность была не пострелять друг друга, поэтому четко определили сектора, в которые лезть нельзя. После чего – зачистка. Отдельно оговорили – штаб связистов блокировать, но не штурмовать. Они нам нужны небитые.

Одна из рот выделялась в заслоны на дороги.

Радиосвязь глушить сразу, как выйдем на позиции.

До деревни мы смогли добраться без приключений. На подходах к ней мы разделились на пять групп. Одна пехотная группа заняла позиции на подходе к деревне и контролировала идущую к ней дорогу. На случай прихода незваных гостей. Та часть техники, что была выделена этой группе, занимала позиции одновременно с пехотой. Остальная техника, поделенная на четыре части, ждала команды к выдвижению, которая должна была последовать после нейтрализации часовых у парка техники, заняв позиции за нашими пехотинцами, но на некотором удалении. Это было сделано, чтобы раньше времени не насторожить противника, а после команды техника должна была приблизиться к деревне на расстояние ведения огня… Три прочие группы пехоты заняли позиции у деревни, а пятая, которая должна была отрезать врага от техники, заняла позиции за снайперами в ожидании, когда будут сняты часовые.

Выдвинулись мы под вечер. Последние шесть километров прошли своими ножками. Нечего бензин зря жечь. За нами, на расстоянии где-то в полкилометра, автоматчики. Их задача нас прикрывать в случае чего. Только вот если мы вляпаемся, то прикрывать будет реально нечего. Но мои Ли – Харви и Освальд со своим шли тихо. Плохо, что снайперов всего трое, но есть еще шестеро из вторых номеров и прикрытия, которые должны тоже снять часовых, но уже, так сказать, лично. Ножами. Практиковались мы последние дни вовсю – не зря я отбирала по всему отряду тех, кто отвечал моим суровым запросам.

Но все равно – все посты можем не охватить. Тем более, что Закона Подлости никто не отменял. Главное – обеспечить нашим беспрепятственный подъезд к технике. А дальше они уж сами. Операция должна начаться в два тридцать – самое сонное время. К двенадцати еще может кто-то не спать, а вот к двум ночи – это даже самые «совы» вырубались. Мои должны сработать в два двадцать пять. Основной атакующий состав – занять свои места в два двадцать. Общая атака – в два тридцать.

Пока было светло, определились со снайперскими секторами. Ли досталась нелегкая задача залезть на чердак крайнего сеновала – он, таким образом, мог контролировать внутренний сектор и пару улиц. Освальд засел на дереве. А мы с Харви вышли с запада и залегли чуть ли не на открытом поле – там, где лес ближе подступал к деревне и технике, охрану решили брать «в ножи». А вот поле никто не перебежит. Так что будем снайперить.

Ровно в два двадцать пять – первый выстрел. Часовые стоят по двое, поэтому выстрел сдвоенный – Харви тоже работает, как секундомер. Дальше пауза – недолгая. А хрена напрягаться и стрелять со скоростью один выстрел в секунду?

Хлопки почти не слышны, только остается надеяться, что мазил не будет. Быстро передвигаемся по полю. Ночь. Но луна все-таки присутствует. Хорошо, что неполная, но и такой хватает для подсветки. Для нас хватает. В темноте ориентироваться почему-то легче, чем при дневном свете. Днем полагаешься в основном на зрение, а ночью работают и другие чувства. Особенно шестое. Встаю на колено и вслушиваюсь в темноту. Вчувствываюсь… Так и есть. Справа не обозначенный разведкой пост. Хорошо они заныкались. За низеньким заборчиком. Только с десяти метров и увидела. А они увидели меня.

«Пи!» – мои электронные часы издают тихенький писк. Два тридцать. Пошли, солдатики! Я стреляю почти в упор – один падает, а второй уже скинул с плеча автомат… пошатнулся и начал тоже заваливаться на меня. «Освальд! – шепчу с перепугу. – Твою мать! Свой сектор смотри!» Ясно, что после штурма я его расцелую… но сейчас некогда, да и далековато мой снайпер – хороших сто метров.