Так, теперь обратно в цепь, поглядеть, что деется.

Пробуждение не из приятных вышло… Все-таки решили немцы в гости заглянуть… Побежал я к своим подопечным, в темпе, с матами и шипением (орать нельзя!) свернули мастерскую, вооружились до зубов… моим ТТ на четверых, приготовились к обороне…

Заняли мы с мужиками оборону, я с «тэтэшником», остальные кто с чем, кто с топором, кто с ломиком. И тут словно по голове стукнуло: «Вещи! Блин!!! Если гансы с тыла обойдут или еще чего… бл… Писеееец!!!»

Рванул я к саперной машине, добыл оттуда пару шашек четырехсотграммовых, гранату заодно где-то накопытил. Стащил все вещи наши в ПАРМ, прикрутил шашки к гранате, откусил у нее скобу предохранительную кусачками (откуда только и силы взялись!). Пару канистр бензина заодно прихватил, заложил конструкцию эту к вещам, там же бензин поставил рядом и баллон кислородный положил. Подозвал Петровича и говорю ему:

– Слушай внимательно, Петрович. Дело такое. Если все пойдет х…во, точнее, очень х…ево, ну, ты понял, да? Короче, надо все это подорвать, чтоб фрицам не досталось. Веревку я вывел, тебе только дернуть за нее надо, если что. Понял меня? Но это если меня убьют, а ты один останешься, понятно?

– Понял, что ж не понять, – ответил Петрович. – Сделаем все в лучшем виде!

– Ну, надеюсь, все это ненужным будет, – сказал я. – Но, знаешь, береженого и бог бережет!

– А небереженого – конвой стережет, – ответил Петрович, и все засмеялись.

Бой тем временем разгорался, слышен был мерный рокот «максима», злобный рык МГ, гулкие выхлопы наших и немецких винтовок.

Проверил я пленных, сидят смирно. А чего б не сидеть смирно, когда связаны? Блин… надо от этого балласта избавляться… чччееерррт… неохота как… Подозвал бойца я одного и говорю ему:

– Найди-ка мне мешки какие-нибудь ненужные или тряпки куски большие, или…во! Старые рубахи нательные давай тащи сюда! Бегом!!!

Прибежал боец, приволок рубахи нательные, несколько штук, отдал мне. Хотел уже уйти, остановил его я.

– Так, ты… и ты вот, – ткнул в другого бойца. – Слушайте внимательно. Сейчас ты берешь фрицев по очереди, ставишь на колени. Ты! – второму бойцу говорю. – По команде накидываешь рубаху фрицу на голову. Потом можете зажмуриться. Дальше повторяем по команде. Всем понятно?

– П-пон-нятн-но… – До бойца дошло, чем я сейчас заниматься буду. – Товарищ командир, а может, их просто связать и оставить?

– Не выйдет! – поясняю ему. – Развяжутся они рано или поздно и побегут ябедничать, как мы их обидели… А оно нам надо? Правильно, не надо… Все, пошли! Да, еще! Рты немцам позатыкайте!

Пошли мы… Немцы как почуяли, что не подарки мы им дарить будем… Взяли бойцы первого, поставили на колени… Мычит, скотина, извивается… А у меня все лицо того летчика перед глазами, с таким детским недоумением на нем, навеки застывшим… Накинули рубаху фрицу на голову, ТТ у меня готов уже… только покраснела рубаха сразу… Следующий… тьфу! А воняет-то как! Обосрался, скот! И тебе пилюльку в затылок… Краем глаза вижу, кто-то из наших, попаданцев, бежит, не отвлекаемся, продолжаем процедуры…

Слышу, Степан кричит: «Офицера оставь!» Вовремя он, а то еще минута, и все, уже готов он был, голова замотана уже, на коленях стоит…

– Уберите эту… падаль… – бойцам говорю.

Офицерик аж сознание потерял от счастья…

– За тылом следите! – бойцам говорю, а самого аж трясет… Хоть и не видел лиц этих фрицев, но все равно… Петрович, молодец, сразу сообразил, налил кружку шнапса, чуть не силком выпить заставил… фу, мерзость какая! И как это немцы пьют?

– Повезло этой твари! – на офицера немецкого киваю. – А вот летчику нашему такие же гады не дали шанса никакого…

Степу с Никой я из танка выгрузил, поскольку шесть танкеров для двух «двадцать шестых» было достаточно.

– Значит, так, ребята, – начал я, – «двадцать шестой» орудийный оттянуть за пехоту. Пулемет с него снять. Сам танк замаскировать, чтоб не заметили. Двое в него – один стреляет из орудия, второй говорит, куда. Пулеметник тоже спрятать. Как фрицы полезут в атаку, будем бить. До этого не демаскировать позиции. Поведет Володя. Он эти машины знает. Я – общее командование бронетанковой группой. И без геройства! Врагов бить, но без смертей мне! Вопросы?

– Никак нет! – гаркнул строй.

– Но «двадцать шестой», скорее всего, на ходу, – добавил Иван, – мы ж его перебрали весь.

– Тогда – по местам! – скомандовал я. – Но с танка пулемет не снимать. И в нем я пойду с Иваном и… – тут я призадумался.

– Разрешите мне? Сержант Владимир Конев, – вызвался один.

– Давай, – согласился я, – и действовать будем иначе. Пулеметный отойдет метров на сто за пехоту и по дуге зайдет фрицам в правый фланг. Когда они увязнут в нашей пехоте, ударите вдоль их линии. А мы на пушечном пойдем с другого фланга с прицелом выйти к дороге. Мало ли что – вдруг танки принесет. Без нас могут и не справиться с ними.

Да, не зря мы столько с этим танком возились – завелся моментально. Вторая машина уже скрылась в лесу, и мы двинулись следом.

С первого момента, как Олег принял командование на себя, я даже порадовалась. Мальчишки как-то сразу разобрались, кому что делать, и начали быстро расползаться. Док со Змеем намылились в лес. Я тоже решила немного посвоевольничать.

– Олег, я немного в стороне буду.

Он кивнул. Накинула на себя свою неизменную курточку, взяла две дополнительные обоймы к пистолетам, «мосинку» и ушла. В лес. Единственное, что я умею неплохо – это работать на опережение, но в данном случае такая тактика не годилась. А вот оставленные у дороги машины и охранение – очень уж лакомый кусочек. Тем более, они остались на открытом месте, вряд ли кто-то сможет к ним подойти. А я рискну.

– Газу, только не прямо, левее бери, чтоб на край чуть в стороне от немцев выйти… Осторожно…! Пень…! Если ты мне мосты вырвешь, на горбу этот гроб в Берлин понесешь! Стоп! Сидим тихо, пока немцы не отойдут подальше от машин.

Немецкая цепь скрылась в деревьях.

– Вперед! Давай к грузовикам – отрежем фрицам отход…

К моему удивлению, оставшееся у машин охранение не открыло стрельбу раньше нас.

Услышав стрельбу, ознаменовавшую начало боя, я помахал соседу, чтобы он начинал выдвижение во фланг противника и прошелся вдоль их строя. После чего тронулся с места сам. Бой усиливался. В дело вступили пулеметы.

– Немцы справа! – крикнул наводчик.

– Осколочным!

– Есть осколочным!

– Огонь!

Орудие громыхнуло, выплевывая снаряд. А по броне забарабанили пули. В ответ заговорил и наш пулемет.

– Пулемет где? Видишь его?

– Да.

– По пулемету осколочным!

– Есть!

Пушка рявкнула второй раз, а мы оказались за немецкими порядками, пройдя их по флангу.

– Смотреть в оба! Мы без прикрытия! Как бы не сожгли, – крикнул я, начав пятиться к пехоте.

Второй танк, выйдя на расстояние огня, начал курсировать за нашей пехотой, периодически стреляя из пулеметов. Но вперед не пошел, опасаясь гранат, которыми его могли накормить без пехотной защиты. Видимость-то в лесу не очень.

Когда я об этом услышал, то вначале удивился, что он не стал идти дальше, как говорили, а потом понял – его командир, как и я, боится в кустах машину потерять, вот и осторожничает.

– Ну и правильно! – сказал я в ответ на то, что он стоит. – Любой план не выдерживает столкновения с противником. А разумная осторожность не повредит никогда.

Была только одна проблемка – из пятидесяти снарядов, что мы в танке нашли, сорок были бронебойными. А это значило, что у нас восемь снарядов осталось для боя. Если, конечно, ничего бронированного не появится у фрицев. А бить такими снарядами по пехтуре бессмысленно.