Нубиец ждал там. Низколобый, скуластый, толстогубый, вооруженный дротиком.

— Я наместник.

— Я знаю. Я видел тебя в крепости, где был заключен.

— Мне необходимы твои услуги.

— Я охочусь для своей деревни. Теперь я человек смирный.

— Ты лжешь. Тебя обвиняют в краже, против тебя есть доказательства.

Нубиец с бешенством всадил дротик в землю:

— Кто меня обвиняет?

— Если ты мне не поможешь, то вернешься в тюрьму и больше оттуда никогда не выйдешь. Если же повинуешься мне, я сделаю тебя богатым.

— Что вам от меня нужно?

— Некто преграждает мне путь, ты меня от него избавишь.

— Нубиец?

— Нет, египтянин.

— Тогда это будет стоить очень дорого.

— Ты не смеешь со мной торговаться, — сухо заметил наместник.

— Кого мне нужно убить?

— Сетау.

Нубиец вытащил дротик и потряс им:

— Это стоит целого состояния!

— Ты будешь щедро вознагражден, но при условии, если все поверят, что Сетау умер в результате несчастного случая.

— Договорились.

Наместник, словно пьяный, зашатался и упал на ягодицы, нубиец не успел расхохотаться, так как сам стал жертвой того же злоключения.

Оба попытались встать, но теряя равновесие, снова упали.

— Трясется земля, — воскликнул нубиец, — бог земли гневается!

Холм издал мощный гул, колоссы зашевелились. Оцепеневшие от ужаса наместник и его сообщник увидели, как отделилась гигантская голова одного из них.

Голова Рамзеса низверглась на преступников и раздавила их своей тяжестью.

Госпожа Танит была в отчаянии. Больше недели Урхи-Тешшуб не занимался с ней любовью. Оседлав коня, он уезжал рано утром, целый день скакал по полям, возвращался в изнеможении, ел за четверых и, не говоря ни слова, засыпал.

Танит как-то осмелилась спросить его, уж не случилось ли чего, но он ударил ее, да так, что чуть не убил. Финикийка находила утешение только рядом со своим полосатым котом, у нее даже пропало желание управлять поместьем.

Еще один день, пустой и томительный, подходил к концу. Кот мурлыкал на коленях у Танит.

Стук копыт… Урхи-Тешшуб возвращается!

Появился разгоряченный хетт:

— Иди ко мне, моя красавица!

Танит бросилась в объятия любовника, тот сорвал с нее платье и опрокинул на постель.

— Мой любимый… Я снова тебя обрела!

Неистовство любовника переполнило ее счастьем, Урхи-Тешшуб буквально пожирал ее.

— Что тебя терзало все это время?

— Я считал себя беспомощным… Но Малфи жив и продолжает объединять ливийские племена! Один из его посланцев связался со мной и сказал, чтобы я не терял веры. Борьба продолжается, Танит, и Рамзес будет уничтожен.

— Прости, что я повторяюсь, любимый, но этот Малфи пугает меня.

— Хетты утратили свою воинственность. Только ливийцы способны заставить их выйти из оцепенения, а Малфи как раз подходящий для этого человек. У нас нет другого выбора, кроме насилия и борьбы до победного конца… И считай, что я ее выиграл!

Пресыщенная наслаждением Танит спала. Сидя на соломенном стуле в саду, Урхи-Тешшуб, переполненный кровожадными мечтами, смотрел на восходящую луну и просил у нее помощи.

— Быть может, я окажусь полезнее, чем это светило, — прошептал у него за спиной женский голос.

Хетт обернулся:

— Ты, Мат-Гор… Ты очень рискуешь!

— Царица еще имеет право ходить, куда хочет.

— Ты, кажется, разочарована… Рамзес с тобой развелся?

— Нет, конечно, нет!

— Тогда почему ты здесь, и тайно?

Прекрасная хеттка подняла глаза к звездному небу:

— Ты был прав, Урхи-Тешшуб. Я хеттка и ею останусь… Никогда Рамзес не признает меня Великой Супругой Фараона. Никогда я не буду равной Нефертари!

Мат-Гор не смогла сдержать рыданий. Урхи-Тешшуб хотел обнять ее, но она уклонилась.

— Как глупо… К чему оплакивать поражение? Это удел слабых! Хеттская принцесса не имеет права рыдать над своей судьбой. Мы с тобой рождены, чтобы побеждать.

— Рамзес унизил меня, — призналась Мат-Гор, — он обошелся со мной, как со служанкой. Я любила его, я готова была стать великой царицей, я покорялась его воле, но он с презрением растоптал мои мечты, мои желания…

— Ты решила отомстить?

— Не знаю… Я больше не знаю.

— Будь здравомыслящей, Мат-Гор! Безропотно примириться с унижением было бы недостойным тебя малодушием. И если ты здесь, то это потому, что ты приняла решение…

— Замолчи, Урхи-Тешшуб!

— Нет, не замолчу! Хеттская империя не побеждена, она еще может поднять голову. У меня могущественные союзники, Мат-Гор, и у нас общий враг: Рамзес.

— Рамзес — мой муж.

— Нет, тиран, который тебя презирает и уже забыл о твоем существовании! Действуй, Мат-Гор, действуй, как я тебе предложил. Я в твоем распоряжении.

Убить свою мечту… Могла ли Мат-Гор разрушить будущее, которого она так страстно желала, прервать жизнь Фараона Египта, человека, к которому она испытывала безумную страсть?

— Решайся, — потребовал Урхи-Тешшуб.

Царица скрылась в ночи.

С улыбкой на губах хеттский воин поднялся на террасу дома, чтобы приблизиться к луне и поблагодарить ее.

— Кто здесь?

— Это я, Танит.

Хетт схватил финикийку за горло:

— Ты за нами шпионила?

— Нет, я…

— Ты все слышала, да?

— Да, но я буду молчать, клянусь тебе!

— Конечно, дорогая, ты не совершишь роковой ошибки. Смотри, моя красавица, смотри!

Урхи-Тешшуб вытащил из туники железный кинжал, который он поднял к ночному светилу.

— Посмотри хорошо на это оружие. Этот кинжал убил Аша, друга Рамзеса, он убьет Фараона и пронзит твое горло, если ты меня предашь.

Чтобы отпраздновать свой день рождения, Рамзес пригласил к столу двух сыновей, Ка и Меренптаха, а также Амени, верного из верных, который попросил дворцового повара приготовить по этому случаю «наслаждение Рамзеса» и подать это блюдо с вином третьего года царствования Сети.

К счастью для будущего Египта, между Ка и Меренптахом не было никаких разногласий. Старший сын, жрец и ритуалист, продолжал изучать древние тексты и памятники прошлого; младший — исполнял обязанности главнокомандующего и следил за безопасностью царства. Ни один из «царских сыновей» не обладал их зрелостью, ответственностью и государственным умом. Когда Рамзес посчитает, что пришло время, он спокойно назначит своего наследника.

Но кто бы подумал наследовать Рамзесу, который в свои шестьдесят лет привлекал взоры красавиц дворца? Слава Фараона уже давно перешла границы Египта, и легенда о нем не сходила с уст рассказчиков от юга Нубии до острова Крит. Разве он не был самым могущественным Фараоном на свете, Сыном Солнца и неутомимым строителем? Никогда ни одному человеку боги не жаловали столько даров.

— Выпьем за славу Рамзеса, — предложил Амени.

— Нет, — возразил Рамзес, — лучше восславим нашу мать — Египет, эту землю, которая является отражением неба.

Четверо мужчин были едины в любви к цивилизации и к стране, которая дарила им столько чудес и которой они посвятили свою жизнь.

— Почему с нами нет Меритамон? — спросил Ка.

— В эту минуту она играет для богов, это ее желание, и я его уважаю.

— Ты не пригласил Мат-Гор, — заметил Меренптах.

— Она отныне живет в гареме Мэр-Ур.

— Однако, — удивился Амени, — я встретился с ней в дворцовых кухнях.

— Она должна была уже покинуть дворец. Завтра, Амени, проследи, чтобы мое решение было исполнено. Что нового слышно о Ливии, Меренптах?

— Пока ничего, Ваше Величество, мне кажется, Малфи — безумец и его мечта о победе не выйдет за пределы его больного воображения.

— Призрак Гиза исчез, — сообщил Ка, — каменотесы работают спокойно.

Управляющий Домом Рамзеса подал царю послание.

Покрытое печатями Сетау, оно носило пометку «срочно».

Рамзес сломал печати, развернул папирус, прочел короткое послание своего друга и сразу же встал: