— Я понимаю.

— Пусть мой брат Рамзес разделается с ливийцами без моей помощи. Позже, если ему понадобится железо, я пришлю его в достаточном количестве. Передай ему, что эта просьба меня удивляет и озадачивает.

— Я сообщу ему это, Ваше Величество.

Хаттусили снова сел.

— Перейдем к главному: когда моя дочь сможет покинуть Хеттскую империю, чтобы стать Великой Супругой Фараона?

— Ну… эта дата еще не назначена.

— Разве ты приехал сюда не для того, чтобы ее объявить?

— Решение столь важного значения требует размышлений.

— Довольно дипломатии, — вмешалась императрица. — Согласен ли Рамзес расстаться с Изэт и возвести нашу дочь на престол Египта?

— Ситуация очень деликатная, Ваше Величество. По Закону Маат Фараон не может расстаться с царицей.

— Неужели женщина будет диктовать свою волю? — сухо спросил Хаттусили. — Мне нет дела до этой Изэт и ее желаний. Рамзес женился на ней только чтобы заменить Нефертари, настоящую царицу, роль которой была определяющей в восстановлении мира. Изэт не в счет. Чтобы окончательно скрепить наш союз, Рамзес должен жениться на хеттке.

— Может быть, ваша дочь могла бы стать второй женой и…

— Она будет царицей Египта или…

Хаттусили остановился, как будто слова, которые он собирался произнести, пугали его самого.

— Почему Рамзес упорно отказывается от нашего предложения? — примирительным тоном спросила императрица.

— Я повторяю, потому что фараоны не разводятся с Великой Супругой. Это противоречит Закону Маат.

— Это окончательное решение?

— Боюсь, что да, Ваше Величество.

— Рамзес сознает последствия отказа?

— Фараон озабочен только одним: поступать по справедливости.

Хаттусили встал.

— Разговор окончен. Передай моему брату Рамзесу: или он как можно скорее назначает дату свадьбы с моей дочерью, или будет война.

У Амени болела спина, но у него не было времени, чтобы обратиться к лекарю. Дел, как всегда, было невпроворот, к тому же следовало помочь Ка в подготовке второго праздника возрождения царя. Рамзес хотел отсрочить ритуал, объясняя это прекрасным самочувствием, но старший сын, ссылаясь на авторитет древних текстов, настоял на своем.

Амени ценил пунктуальность Ка и любил беседовать с ним о литературе, но повседневные заботы слишком обременяли личного писца и носителя сандалий Фараона, чтобы наслаждаться изящной словесностью.

После окончания большого совета, на котором Рамзес говорил о необходимости посадки деревьев в провинциях юга и пожурил ответственного за ремонт плотин, опаздывавшего к назначенному сроку, Амени прогуливался с Фараоном в дворцовом саду.

— У Твоего Величества есть новости об Аша?

— Он благополучно прибыл в Хаттусу.

— Убедить Хаттусили отказаться от своих требований будет нелегко.

— Разве Аша не справлялся с более трудными проблемами?

— Но на этот раз ситуация слишком непредсказуема.

— Есть ли сведения, о которых участникам большого совета знать не обязательно?

— Да, прежде всего о Моисее и еще об одном происшествии.

— Моисей?

— Евреи оказались в трудном положении. Все их боятся, они вынуждены сражаться за каждый шаг, чтобы выжить. Если мы вмешаемся, проблема будет быстро разрешена, но речь идет о Моисее, нашем друге, и я знаю, что ты предоставишь события судьбе.

— Раз ты знаешь ответ, зачем задавать вопрос?

— Стража пустыни остается бдительной. Если евреи решат вернуться, что ты предпримешь?

— Когда они вернутся, ни Моисея, ни меня не будет на этом свете. Ты упомянул еще об одном происшествии?

— Мы не получили ожидаемого нами груза ладана.

— Почему, Амени?

— Я получил длинное сообщение финикийского купца: сильный град побил деревья, уже пораженные болезнью. В этом году урожая не будет.

— Подобное когда-нибудь уже случалось?

— Я справился в архивах и могу тебе ответить утвердительно. К счастью, такие явления довольно редки.

— Наши запасы ладана достаточны?

— Для храмов не будет никаких ограничений. Я уже распорядился, чтобы финикийские купцы как можно быстрее доставили нам следующий урожай, тогда мы сможем восстановить запасы.

Райя ликовал. Он позволил себе выпить (он, никогда не пьющий!) подряд две чаши крепкого пива; голова немного закружилась, но как было не напиться по поводу целой череды маленьких успехов, которые приведут в итоге к значительной победе?

Общение с сирийцами превзошло все ожидания. Огонь, разожженный Райя, оживил слабеющую энергию побежденных, завистников и ревнивцев. К сирийцам присоединились хетты, разочарованные правлением Хаттусили, которого обвиняли в мягкости и неспособности восстановить боевой дух империи. Когда одни и другие тайно встретились с Урхи-Тешшубом на складе Райя, ликование было всеобщим. С таким предводителем они достигнут своей цели.

Были и еще радостные новости, о которых Райя сообщит Урхи-Тешшубу, когда тот перестанет любоваться тремя обнаженными нубийками, танцевавшими в честь молодоженов — сына хеттского императора и госпожи Танит.

Богатая финикийка жила одновременно и в раю и в аду. В раю, потому что любовник удовлетворял ее в любое время дня и ночи с неистощимой энергией и страстностью, заставлявшими ее стонать от удовольствия. В аду, потому что боялась его побоев. Она, которая до этого вела свободную жизнь, стала рабыней, покорной и запуганной.

Сотня гостей Танит и Урхи-Тешшуба не могли отвести глаз от трех молодых танцовщиц. Их круглые, упругие груди и длинные стройные ноги возбуждали самых пресыщенных. Но эти прелестные артистки являлись неприкосновенными. Как только закончится выступление, они исчезнут, ни с кем не заговорив. И нужно будет ждать следующего представления на каком-нибудь роскошном пире, подобном этому, чтобы снова увидеть столь великолепное зрелище.

Урхи-Тешшуб отошел от жены, разговаривавшей с двумя деловыми людьми, готовыми подписать любой договор, лишь бы не пропустить ни одного танцевального па артисток. Хетт взял виноградную гроздь и сел на подушки у колонны, разрисованной оригинальным орнаментом. С другой стороны сел Райя. Не глядя друг на друга, они могли тихо разговаривать, пока играли музыканты.

— Есть что-нибудь срочное, Райя?

— Я поспорил для предлога с одним старым придворным на две мои самые красивые вазы. Дворец в волнении из-за невероятных слухов. Уже два дня я пытаюсь получить им подтверждение. Дело мне кажется серьезным.

— О чем идет речь?

— Для укрепления мира император Хаттусили требует, чтобы Рамзес женился на его дочери.

— Ну и что же в этом такого?

— Нет, нет, Хаттусили хочет, чтобы она стала Великой Супругой Фараона.

— Хеттка — царица Египта?

— Именно.

— Немыслимо!

— Рамзес якобы отказался развестись с Красавицей Изэт и уступить требованиям Хаттусили.

— Иначе говоря…

— Да, господин, это война!

— Но она помешает нашим планам.

— Об этом рано говорить. По-моему, лучше ничего не менять, пока мы не будем уверены. Аша, по слухам, находится в Хаттусе, он ведет переговоры с императором. Там у меня осталось много друзей, и скоро мы узнаем о ходе событий. Но это не все… Я хотел бы, чтобы вы встретились с одним интересным человеком.

— Где он?

— Спрятался в саду. Мы могли бы…

— Приведи его в мою спальню и ждите меня там. Пройдя за виноградником, войдите в дом через кладовую для белья. Как только закончится пир, я приду.

Когда ушли все гости, Танит повисла на шее у Урхи-Тешшуба. В ней пылал огонь, погасить который мог только ее возлюбленный. Почти нежно он увлек ее в спальню, любовное гнездышко, обставленное изысканной мебелью, искусно составленными букетами и курильницами для благовоний. Перед тем как переступить порог, Танит сорвала с себя платье.

Урхи-Тешшуб толкнул ее в комнату.

Танит подумала о новой игре, затеянной возлюбленным, но застыла, увидев Райя, сирийского купца, рядом со странным человеком с вьющимися волосами, квадратным лицом и черными глазами, в которых светились жестокость и безумие.