— А ты что думаешь, Сетау?

Как и Амени, Сетау был испуган сверкающим взглядом Рамзеса. Но он считал своим долгом быть искренним.

— Если ты откажешься понять письмо Красавицы Изэт, Рамзес, ты убьешь ее во второй раз. Сделай так, чтобы ее жертва не осталась бесполезной.

— Так что я должен делать?

— Женись на хеттке, — многозначительно заявил Амени.

— Теперь для этого нет препятствий, — добавил Сетау.

Рамзес сжал кулаки:

— Неужели ваши сердца такие же твердые, как гранит? Едва Изэт успокоилась в своем саркофаге, а вы уже смеете говорить мне о браке!

— Ты не вдовец, который оплакивает жену, — отрезал Сетау, — а Фараон Египта, ты обязан сохранить мир и спасти свой народ, которому наплевать на твои чувства, робость или горе. Он желает одного: чтобы им управляли и вели по правильному пути.

— Хеттка — Великая Супруга Фараона… Разве это не чудовищно?

— Наоборот, — возразил Амени, — это лучший способ окончательно скрепить сближение двух народов. Если ты согласишься на этот брак, призрак войны исчезнет на многие годы. Представь себе праздник, который устроят среди звезд твой отец Сети и твоя мать Туйя! Я уже не напоминаю тебе об Аша, он отдал свою жизнь за установление прочного мира.

— Ты становишься опасным спорщиком, Амени.

— Я всего лишь писец, Рамзес, но я имею честь носить сандалии повелителя Двух Земель. И я не хочу, чтобы они снова были залиты кровью.

— Закон обязывает тебя править вместе с Великой Супругой Фараона, — напомнил Сетау, — женись на хеттке и ты выиграешь самое прекрасное из сражений.

— Я уже ненавижу эту женщину!

— Твоя жизнь тебе не принадлежит, Рамзес. Египет требует от тебя этой жертвы.

— И вы, мои друзья, тоже от меня ее требуете?

Амени и Сетау утвердительно кивнули.

— Оставьте меня одного, я должен подумать.

Рамзес провел ночь на вершине холма. Насладившись восходящим солнцем, он задержался в Долине Цариц, после чего вернулся к своей свите. Не вымолвив ни слова, царь взошел на колесницу и поехал к Дому Рамзеса, своему Храму Миллионов Лет. Исполнив обряд зари и собравшись с мыслями в часовне Нефертари, Фараон удалился во дворец, где долго мылся, затем выпил молоко, съел инжир и свежий хлеб.

Отдохнувший, как если бы он спал много часов, Фараон открыл дверь кабинета, где Амени писал традиционные отчеты.

— Выбери новый папирус наилучшего качества и напиши моему брату, императору Хаттусили.

— Каково будет содержание этого послания?

— Сообщи ему, что я решил сделать его дочь Великой Супругой Фараона.

Урхи-Тешшуб осушил третью чашу вина из оазисов. Эта сладкая, насыщенная ароматическими веществами и древесной смолой жидкость использовалась бальзамировщиками для обработки внутренностей, а также лекарями за ее противовоспалительные свойства.

— Вы слишком много пьете, — заметил Райя.

— Нужно уметь извлекать пользу из удовольствий Египта… Это вино настоящее чудо! За тобой никто не следил?

— Не беспокойтесь.

Сирийский купец дождался середины ночи, чтобы проскользнуть в дом финикийки. Он не обнаружил ничего подозрительного.

— Чем вызван этот неожиданный визит?

— Важные новости, господин, очень важные.

— Война?

— Нет, господин, нет… Между Египтом и Хеттской империей войны не будет.

Урхи-Тешшуб отшвырнул чашу и схватил сирийца за шиворот:

— Что ты мелешь? Моя ловушка была безупречной.

— Красавица Изэт умерла, и Фараон собирается жениться на дочери императора Хаттусили.

Урхи-Тешшуб отпустил купца:

— Хеттка — царица Египта… Невероятно! Ты, должно быть, ошибаешься, Райя!

— Нет, господин, это информация из дворца. Вы зря убили Аша.

— Избавиться от этого шпиона было необходимо. Теперь у нас развязаны руки. Ни один советник Рамзеса не обладает таким умом, как Аша.

— Мы проиграли, господин. Это мир… мир, и никому не удастся его разрушить.

— Дурак! Ты знаешь женщину, которая скоро станет Великой Супругой Фараона? Хеттка, Райя, настоящая хеттка, гордая, хитрая, неукротимая!

— Она дочь вашего врага Хаттусили.

— Она прежде всего хеттка! И она никогда не подчинится египтянину, будь он хоть Фараон! Вот наш шанс.

Райя вздрогнул. Вино оазисов ударило в голову бывшему главнокомандующему хеттской армией. У него разыгралось воображение.

— Уезжайте из Египта, — посоветовал он Урхи-Тешшубу.

— Представь, что эта хеттка будет на нашей стороне, Райя, мы бы имели союзницу в самом дворце!

— Это невозможно, господин.

— Нет, это знак, который посылает мне судьба, знак, который я сумею использовать!

— Вы будете разочарованы.

Урхи-Тешшуб осушил четвертую чашу пальмового вина:

— Мы действительно упустили одну возможность, Райя, но есть еще время вмешаться. Ты используешь ливийцев.

Зашевелился занавес, сирийский купец показал пальцем на подозрительное место.

Бесшумно, как кошка, Урхи-Тешшуб подошел к занавеске, резко одернул ее и вытащил дрожащую Танит:

— Ты подслушивала?

— Нет, нет, я искала тебя…

— У нас от тебя нет секретов, дорогая, потому что ты не можешь нас предать.

— Я дала тебе слово!

— Иди ложись, я скоро приду.

Влюбленный взгляд Танит обещал хетту бурную ночь. Урхи-Тешшуб отдал приказ Райя несколькими короткими фразами.

Главная оружейная мастерская Пи-Рамзеса продолжала изготовлять мечи, копья и щиты. Пока не заключен брак с хетткой, подготовка к войне продолжится.

В мастерской, расположенной недалеко от кузниц, хранилось оружие, отобранное у хеттов. Египетские ремесленники внимательно его изучили, чтобы раскрыть секрет изготовления. Один из них, очень изобретательный и молодой, заинтересовался железным кинжалом, который ему прислали из дворца.

Качество металла, вес и ширина лезвия, удобная рукоятка… Все было замечательным.

Сделать такой же будет нелегко, потребуется не одна попытка. Ремесленник прикинул на руке его вес.

— К тебе пришли, — сказал рассыльный.

Визитер оказался наемником с грубым лицом.

— Что тебе нужно?

— Дворец хочет вернуть железный кинжал.

— У тебя есть письменное распоряжение?

— Конечно.

— Покажи.

Из кожаного мешка, подвешенного к поясу, наемник вытащил деревянную табличку и протянул ее ремесленнику.

— Но… это же иероглифы!

Сильным ударом в висок ливиец, посланный Райя, уложил египтянина на месте. Затем поднял деревянную табличку и кинжал, выроненные жертвой, и бегом покинул мастерскую.

В результате многочисленных допросов Серраманна убедился, что ремесленник не был сообщником вора, укравшего кинжал.

— Это наемник из охраны Урхи-Тешшуба, — сказал сард Амени.

Писец продолжал работать.

— У тебя есть доказательства?

— Я чувствую это.

— Ты не считаешь, что твое упорство напрасно? Урхи-Тешшуб богат. Зачем ему красть кинжал Хаттусили?

— Для того, чтобы навредить Рамзесу.

— Сейчас любой конфликт с хеттами недопустим. Главное — расследовать убийство Аша. Ты узнал еще что-нибудь?

— Еще нет.

— Рамзес требует найти преступника.

— Это преступление и похищение кинжала… Все связано. Если со мной что-нибудь случится, подозревай Урхи-Тешшуба.

— Если с тобой что-нибудь случится… Что ты имеешь в виду?

— Чтобы найти убийцу, я должен отправиться к ливийцам. Риск велик. Стоит мне прикоснуться к правде — и они уничтожат меня.

— Ты начальник личной охраны Рамзеса! Никто не посмеет тебе навредить.

— Они не остановились перед убийством верховного сановника Фараона и его друга.

— Нет ли более безопасного средства?

— Боюсь, что нет, Амени.

В самом центре Ливийской пустыни, вдали от оазисов, палатка Малфи охранялась верными людьми. Вождь пил молоко и ел финики. Он не употреблял ни вина, ни пива, считая их напитками злых духов, потому что они затуманивали мысли.

Личная охрана Малфи состояла из уроженцев его деревни, которые без его помощи умерли бы от голода. Досыта накормленные, прилично одетые, вооруженные пиками, мечами, луками, выбиравшие женщин, которые им нравились, они считали Малфи воплощением духа пустыни. Разве он не обладал быстротой пантеры, разве не был ловок и хитер?