— Как ты можешь быть так в этом уверен?

— У меня есть надежные люди, они дают мне точную информацию, к которой ты не имеешь доступа.

Царица была взволнованна:

— Что ты предлагаешь?

— Царь — гурман. Он особенно любит блюдо, которое готовят по его собственному рецепту — «наслаждение Рамзеса», говядину и филе нильского окуня под маринадом из сладкого чеснока, лука и красного вина оазисов. Любая хеттка сумела бы воспользоваться этой слабостью.

— Ты смеешь предлагать мне?..

— Не строй из себя святую простоту! В Хаттусе ты научилась обращаться с ядами.

— Ты чудовище!

— Если ты не устранишь Рамзеса, он тебя уничтожит.

— Не смей больше никогда обращаться ко мне, Урхи-Тешшуб.

Урхи-Тешшуб очень рисковал. Если ему не удалось посеять сомнения и тревоги в душе Мат-Гор, она выдаст его Серраманна, а если же наоборот, то можно считать, что он осуществил добрую половину своего плана.

Ка волновался.

Однако программа восстановления древних памятников, которую он осуществил в Саккаре, уже дала замечательные результаты. Ступенчатая пирамида Джесера, пирамида Унаса, внутри которой были написаны первые «Тексты пирамид», сообщавшие о способах воскрешения царской души, памятники Пепи I пользовались его особым вниманием.

И верховный жрец Мемфиса на этом не остановился: он попросил распорядителей работ и каменотесов подумать также о ранах пирамид и храмов фараонов пятой династии, расположенных в Абузыре, на севере Саккары, где была построена часовня в память Сети, и в ближайшем будущем появится святилище во славу Рамзеса.

Когда Ка одолевала тяжелая усталость, он отправлялся туда, где были вырыты усыпальницы царей первой династии на краю пустынного Саккарского плато, возвышавшегося над пальмовыми рощами и сельскохозяйственными культурами. Усыпальница царя Джета, которая привлекала внимание тремястами головами быков из терракоты с настоящими рогами, расположенными по окружности, давала ему необходимую энергию для укрепления связей настоящего с прошлым.

Ка еще не нашел книгу Тота и порой не надеялся на успех. Вызвано ли это недостатком бдительности или его небрежностью в отношении культа быка? Верховный жрец дал себе слово исправить свои ошибки, но сначала нужно было довести до конца программу восстановления других памятников.

Но удастся ли ему это? В третий раз с начала года Ка отправлялся на колеснице к пирамиде Микериноса, на которой после реставрации он хотел высечь памятную надпись.

И в третий раз стройка была безлюдной, за исключением старого каменотеса, евшего хлеб, натертый чесноком.

— Где твои собратья? — спросил Ка.

— Вернулись домой.

— Опять призрак!

— Да, призрак снова появился. Многие его видели. Он держал в руках змей и угрожал убить каждого, кто приблизится к нему. Пока это привидение не будет изгнано, никто не согласится здесь работать, даже за большое жалованье.

Такова была катастрофа, которой опасался Ка: оказаться не в состоянии привести в порядок памятники плато Гиза. И этот призрак сбрасывал камни и вызывал несчастные случаи. Все знали, что речь шла о томящейся душе, вернувшейся на землю, чтобы сеять несчастья среди живых. Несмотря на все свои знания, Ка не удалось помешать ему наносить вред.

Когда он увидел приближающуюся колесницу Рамзеса, у которого он попросил помощи, Ка вновь обрел надежду. Но если царь потерпит неудачу, придется объявить часть плато Гиза закрытой территорией и смириться с тем, как приходят в ветхость шедевры древних зодчих.

— Ситуация ухудшается, Ваше Величество, никто не хочет здесь работать.

— Ты произнес необходимые заклинания?

— Они не принесли результатов.

Рамзес посмотрел на пирамиду Микериноса с мощным гранитным фундаментом. Каждый год фараон приезжал в Гизу почерпнуть энергию строителей, воплотивших в камне лучи света, соединяющие землю с небом.

— Ты знаешь, где прячется призрак?

— Ни один ремесленник не осмелился пойти за ним.

Царь заметил старого каменотеса, продолжавшего есть, и подошел к нему. Застигнутый врасплох каменотес уронил кусок хлеба и пал ниц перед владыкой Двух Земель.

— Почему ты не убежал с остальными?

— Я… я не знаю, Ваше Величество!

— Ты знаешь место, где прячется призрак, ведь так?

Солгать царю значило навеки погубить себя.

— Проводи нас.

Дрожащий старик повел царя по улицам усыпальниц, где покоились верные слуги Микериноса, и в потустороннем мире продолжавшие исполнять желания владыки. Некоторым усыпальницам было более тысячи лет, они требовали ремонта, что не преминул заметить опытный глаз Ка.

Каменотес вошел в небольшой дворик под открытым небом, земля которого была усыпана осколками известняка. В углу — нагромождение небольших глыб.

— Это здесь, но дальше не ходите.

— Кто этот призрак? — спросил Ка.

— Один скульптор, его память не была почтена, и он мстит за это.

Судя по иероглифическим надписям, покойный руководил во времена Микериноса строителями.

— Уберем эти глыбы, — приказал Рамзес.

— Ваше Величество…

— За работу.

Показалось отверстие прямоугольного колодца. Ка бросил туда камешек, его падение казалось нескончаемым.

— Более пятнадцати метров, — заключил каменотес, когда услышал звук удара камешка о дно колодца. — Ваше Величество, не подвергайте себя опасности в этой адовой пасти.

Вдоль стены висела веревка с узлами.

— И все-таки туда нужно спуститься — решил Рамзес.

— В таком случае рискну я, — сказал ремесленник.

— Если ты встретишь привидение, — заметил Ка, — ты сможешь произнести заклинания, которые помешают ему навредить?

Старик опустил голову.

— Как верховному жрецу, — сказал старший сын Рамзеса, — эту задачу следует выполнить мне. Не запрещай, отец.

Ка начал спуск, который показался ему бесконечным. На удивление, дно колодца не было темным: от известковых стен исходил странный свет. Наконец, верховный жрец ступил ногой на неровную почву и пошел по узкому коридору, тот заканчивался поддельной дверью, на которой был изображен покойный, вокруг этого изображения были высечены иероглифы.

Тогда Ка понял.

Широкая трещина пересекала по всей длине камень с изображением покойного, обезображивая его лик. Не имея возможности воплотиться в живой образ, дух зодчего превратился в злобный призрак, упрекающий живых за то, что они презрели его память.

Когда Ка выбрался из колодца, он был в изнеможении, но сиял от радости. Как только поддельную дверь восстановят и лицо покойного снова будет с любовью вылеплено, колдовство исчезнет.

Возвратившись в Пи-Рамзес, Урхи-Тешшуб не переставал злиться. Под неусыпным наблюдением Серраманна во время бесконечного путешествия, вынужденный бездействовать, лишенный информации он горел желанием истребить весь Египет, начав с Рамзеса. Он едва выносил любовный натиск слащавой Танит, которая требовала свою ежедневную порцию удовольствия.

И вот она появилась, полуголая, в облаке ароматов:

— Дорогой… хетты!

— Какие еще хетты?

— Сотни… сотни хеттов наводнили центр Пи-Рамзеса.

Урхи-Тешшуб схватил финикийку за плечи:

— Ты случаем не сошла с ума?

— Но так утверждают мои служанки.

— Хетты атаковали, они ударили в сердце царства Рамзеса… Это же невероятно, Танит!

Урхи-Тешшуб оттолкнул жену и надел короткую тунику в красно-черную полоску. Возбужденный, как во времена своего величия, он вскочил на коня, готовый броситься в битву.

Хаттусили свергнут, сторонники войны победили, египетские заградительные линии были преодолены в результате внезапного нападения, и судьба Ближнего Востока изменилась!

На большой аллее, ведущей из храма бога Птаха к царскому дворцу, ликовала пестрая толпа.

Ни одного воина, никаких следов сражения.

Сбитый с толку Урхи-Тешшуб обратился к добродушному стражнику, который участвовал в веселье: