В радиотехникуме на выпускном вечере он читал стихи собственного сочинения. Сейчас он их уже не помнит, но там были отдельные довольно-таки неплохие строчки: «Вдали остаются дороги земные, качается судно и мачты скрипят, и слышит планета мои позывные, они над бушующим морем летят».

Валя сказала ему, что строчки эти не очень сильные, и ещё она отметила, что глагольные рифмы «скрипят» и «летят» — в современной поэзии пройденный этап.

И Громов с ней согласился. Он сказал, что больше стихов не пишет, а несёт свою морскую радиослужбу и вообще вполне доволен жизнью.

И ещё он рассказал о своих родителях. Отец — капитан второго ранга, мать — домашняя хозяйка, а старшая сестра Вера — врач-педиатр. Она говорит, что, когда он женится, она будет наблюдать за ростом и развитием ребёнка.

Вечером в порту Громов познакомил Валю с друзьями.

Штурман «Узбекистана» Туманов, открыто любуясь Валей, бережно пожал ей руку и сказал:

— Сергей Громов отличный парень, образованный, работящий, и главное — ищущий. Искал девушку на территории Советского Союза, не нашёл. Вышел за пределы, и как мне кажется, небезуспешно.

Валя слегка смутилась, а Громов указал на Туманова:

— Разговорный жанр. Одесская школа.

Как-то потом Валя напомнила ему шутливую реплику Туманова, и Громов серьёзно сказал:

— Туманов штурман. А штурман, как правило, человек наблюдательный. Так что будем считать, что данный товарищ вполне соответствует занимаемой должности.

Валя пришла в порт, когда «Узбекистан» медленно и осторожно приближался к стенке причала.

А в порту между тем царило какое-то необычное оживление. Что бы сие могло означать?… Может быть, ждут прибытия высокого гостя? Да, скорей всего так оно и есть, решила Валя, когда увидела стоящие в готовности прожектора на треножниках. Потом мимо неё по кромке причала проехала тележка. На тележке была съёмочная камера и двое. Оператор — он сидел в лозе роденовского «Мыслителя». Рядом стоял режиссёр — в джинсах, в ярко-красной рубашке и в широкополой соломенной шляпе.

Режиссёр держал в руке мегафон, и поэтому то, что он говорил, слышали все.

«Режиссёр Ион Рудяну», — вспомнила Валя. Только вчера было в газете, что он работает «ад советское-румынским фильмом и снимает натурные сцены в Констанце.

Валя подошла поближе. Ужасно интересно присутствовать на киносъёмке. Она бывала на «Мосфильме» и видела, как всё это делается.

Стоят, например, артист и артистка, беседуют на разные отвлечённые темы, но режиссёр хлопает в ладоши и требует тишины и внимания. Затем он что-то объясняет артистам — и происходит чудо. Артист, оказывается, страстно влюблён в эту артистку, с которой только что болтал о пустяках, а эта артистка любит вовсе не его, а совсем другого товарища. Артист с чувством говорит ей о своём большом чувстве, а она, в которую он так влюблён, спокойно напевает и даже его не слушает. Но тут раздаётся голос режиссёра: «Стоп! Чересчур вяло. Ещё один дубль!»

И пока готовится новый дубль, артист и артистка снова переговариваются, и всем становится понятно, что в жизни у них прекрасные отношения. Гримёр поправляет грим, оператор поправляет свет, и вновь сильная любовь героя наталкивается на равнодушие героини. И так несколько дублей, пока режиссёр не скажет: «Снято!»

Рудяну спрыгнул с тележки, торопливо закурил, перелистал сценарий, шепнул что-то помощнику и поднял мегафон.

— Внимание! — загремел его голос. — Группа, которая возвращается на теплоходе, быстро на катер!.. Встречающие стоят на причале. Будем снимать панораму — по лицам встречающих на палубу теплохода. И тут и там атмосфера радостного ожидания.

Рудяну говорил медленно и чётко, как бы заботясь о том, чтобы Валя поняла каждое его слово.

А быстроходный катер уже покачивался под боком у теплохода, и участники съёмки, которым предстояло изображать пассажиров, проворно перебирались на «Узбекистан».

«Вас зовут», — услышала Валя фразу по-румынски и не сразу поняла, что она относится к ней. Стоящий рядом мужчина коснулся её плеча и показал в сторону.

Валя увидела Рудяну. Он энергично махал ей рукой. Валя удивилась — для чего она ему понадобилась?

Когда Валя подошла, Рудяну с профессиональной бесцеремонностью посмотрел на неё и сказал оператору:

— В сиреневой кофточке она будет хорошо смотреться… — Он перевёл взгляд на Валю: — Как тебя зовут?

«Тебя» Валю не удивило. В Румынии принято обращаться на «ты»,

— Валентина, — представилась Валя и, помедлив, добавила: — Николаевна.

— Ты русская? — спросил Рудяну. — Порядок. Будем говорить по-русски.

Шесть лет назад в Москве он окончил ВГИК, где учился у режиссёра Сергея Герасимова, и вполне прилично владел русским языком.

Рудяну подхватил Валю под руку.

— Ты когда-нибудь снималась? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Впрочем, это не имеет значения, Витторио де Сика снимал людей из толпы. Слушай меня внимательно. Сейчас придёт советский теплоход, и на его борту будет человек, которого ты любишь и ждёшь…

— И что же дальше? — спросила Валя. Вообще-то ей с этим режиссёром надо бы держаться более независимо, но она улыбнулась. Как занятно всё складывается. Не просят что-то изобразить, а она этому не обучена. Она не артистка, а просто девушка.

— Поняла? — спросил Рудяну, но по его отсутствующему взгляду было видно, что он уже думает о чём-то другом.

— Поняла, — кивнула Валя. — А кто же он, этот человек?

— Неважно. Пока ты будешь смотреть на палубу, а потом я тебе кого-нибудь выберу.

«Мне это не нужно. Я хорошо знаю, кого я жду и хочу видеть». Валя могла сказать это режиссёру, но не успела. Рудяну был уже далеко. Он вскочил на операторскую тележку, и снова загремел его властный голос.

Ассистент режиссёра поставил Валю около смуглой девушки в тельняшке и в мини-юбке. Её соседке тоже предстояло кого-то встречать и радоваться.

Валя стояла, глядя на палубу «Узбекистана… Там уже занимали свои места участники съёмки — исполнители ролей пассажиров. Громова пока на палубе на видно, но он, конечно, сейчас появится. А пока можно мысленно представить себе такую картину… Она с Громовым снимется в этом фильме, и фильм выйдет на экраны, и дома, в Москве, многие её узнают, и самое главное — увидят рядом с Громовым. Правда, некоторые подумают, что он киноартист, но уже потом, после она внесёт ясность, когда расскажет, но не всем, конечно, а только самым близким людям, в первую очередь маме, что это Сергей Громов и что он как раз и есть тот самый человек, с которым свела её судьба.

— Внимание! — раздался громовой голос режиссёра. Он произнёс короткую фразу по-румынски, и Валя привычно её перевела: «Всем приготовиться к съёмке!»

По неслышному сигналу одновременно вспыхнули осветительные приборы. «Узбекистан» стоял уже у стойки причала.

— Начали! — крикнул Рудяну, — Мотор!

Валя, с трудом преодолевая волнение, увидела, как откуда-то сбоку медленно двинулась тележка с кинокамерой. Оператор смотрел в «глазок», а Рудяну стоял рядом и, простирая руки к небу, играл сразу за всех. Он улыбался, ликовал, искательно поводил головой из стороны в сторону и при этом на разные голоса выкрикивал реплики: «С приездом!», «Здравствуй, родная!», «Здравствуй, любимый!», «Как я рад тебя видеть!», «Как я рада тебя видеть!»… И всё это он делал с одной-единственной целью — заразить участников съёмки хорошим настроением.

Валя увидела Громова как раз в тот самый момент, когда к ней подъехала тележка с камерой, и тогда она, невольно подражая режиссёру, подняла обе руки. Уже через мгновенье позабыв и о режиссёре, и о том, что творится вокруг, она крикнула громко и весело:

— Серёжа!

Громов услышал её. Он тоже поднял руки и помахал ладонями слева-направо, справа-налево.

А камера уже проехала дальше и, продолжая панораму, нацелила круглый зрачок объектива на палубу теплохода, в ту самую атмосферу радостного ожидания, которой так старательно добивался режиссёр фильма.