Однако Пирр сохранил еще часть войска и добрался до Тарента. Здесь он «осчастливил» жителей новым военным набором и отправился воевать с римлянами. Самниты, к тому времени уже изрядно потрепанные римлянами, не оказали царю поддержки. Против царя Эпира выступили оба консула. В этот раз счастье явно было на стороне римлян. Пирр решил разбить консулов по одиночке, но, не зная местности, его войска заблудились в лесу. Время было потеряно. Увидев выходившие из леса войска, консул Маний Курий напал и обратил эпиротов в бегство. В последовавшей за этой стычкой битве римляне разбили войска Пирра. Не помогли и слоны: римляне закидали их копьями, те обратились вспять и помчались, давя своих и сея панику.

Что оставалось Пирру? Лишь вернуться в свой Эпир с остатками войска. Но царская казна была пуста, а маленький Эпир тесен для своего правителя. Оставалось одно: искать новой войны, чтобы прокормить свою армию. Что Пирр и делал. Пока не погиб во время уличной схватки. Согласно легенде, какая-то старуха, чтобы защитить своего сына, швырнула в голову царю черепицу.

Чем не история Ричарда Львиное Сердце? Только не того, настоящего, а созданного пером Вальтера Скотта.

После того как в 272 г. до н. э. царь Эпира покинул Италию, карфагеняне попытались захватить Тарент и ввели корабли в главную гавань. Но командир эпирского гарнизона предпочел иметь дело с римлянами и сдал им город, оговорив свой уход и уход своих солдат. Карфагенянам оставалось только состроить хорошую мину при плохой игре и заявить, что они ввели свои корабли в гавань, чтобы помочь римлянам — ведь у них с Римом мирный договор. Римляне в тот момент не желали ссориться с Карфагеном и сделали вид, что поверили.

После поражения Пирра Рим овладел всей Италией.

«Предки вели войны, не прибегая ни к засадам, ни к ночным вылазкам, ни к ложному бегству и внезапным возвратным атакам на беспечного врага; они предпочитали величаться истинным мужеством, а не лукавством. У них был обычай сначала объявлять войну, а уж потом вести ее; иногда даже заранее назначали сражение и определяли место, где намеревались биться. С такой же честностью известили они царя Пирра о враче, замышлявшем покушение на его жизнь: так велела поступать римская добродетель, столь отличная от коварства пунийцев и хитрости греков, у которых более почетным считалось обмануть врага, чем одолеть силой. Иногда обманом можно добиться большего, чем доблестью, — но лишь на недолгое время; навсегда же покорится лишь тот, кто вынужден будет признать, что его одолели не ловкостью и не случайно, но в честной и справедливой войне, где бьются лицом к лицу» (Тит Ливий).

Красивый миф, все же отражающий общий взгляд римлян на войну в времена. Военные хитрости, удары исподтишка и прочие уловки не прославлялись, а считались позорными. Римские полководцы не осуществляли сложных маневров и не прибегали к необычной тактике. Армия строилась на поле боя всегда по одному плану: легионы в центре, союзники и конница на флангах. Римляне полагались на силу и доблесть, и до поры до времени одерживали победы.

Но, говоря о римской дипломатии, тот же Тит Ливий в IX книге своей «Истории», заставляет самнита говорить такие слова:

«Но обман вы всегда прикрываете видимостью какой-то законности».

Так что сражения — отдельно, переговоры — отдельно.

После того, как жители греческой колонии Тарент напали на римские корабли, часть экипажей перебили, а часть захватили в плен, римляне послали в Тарент послов. Их допустили на общее собрание, что происходило в театре. Послы выступили перед народом, изложили требования Рима. Слушателей чрезвычайно позабавило, что римляне плохо говорили по-гречески.

Дальше — больше. Тарентинцы стали смеяться не только над греческим произношением, но и над одеждами «варваров», над их тогами с пурпурными полосами. А самый большой шутник подошел к Постумию, главе посольства, повернулся задом, задрал свою одежду и, как бы это повежливее сказать, обгадил тогу посла. Весь театр покатывался со смеху. Римлянин приподнял полу испачканной тоги и пригрозил, что весельчакам понадобится много крови, чтобы смыть это пятно…

После такой «радостной» встречи послы вернулись в Рим.

Услышав о происшедшем, народ повелел консулу Луцию Эмилию Барбуле вторгнуться в земли Тарента.

Основанный финикийцами как колония, Карфаген стал мощным торговым центром, который мог конкурировать с греческими городами-государствами в западном регионе. Государственное устройство Карфагена точно неизвестно. Считается, что городом управляли совет старейшин (аналог римского сената, Тит Ливий так и называет этот совет сенатом)> корпорация ста и два суффета (аналог римских консулов), в руках которых находилась исполнительная власть.

Для ведения войны в армии назначался (во время 2-й Пунической войны избирался) главнокомандующий на все время войны. После окончания своих полномочий он давал отчет. В случае поражения он мог быть распят на кресте — эта карфагенская казнь будет заимствована после пунических войн римлянами для казни рабов и людей низкого происхождения.

Карфаген подчинил себе Северную Африку, Западную Сицилию у Южную Испанию, Сардинию, Корсику и Балеарские острова.

1-я Пуническая война, которая длилась 24 года, — это практически очень долгое сражение за Сицилию, если не считать Африканской авантюры Регула. Римляне, став властителями Италии, решили, что Сицилия является как бы продолжением Апеннинского полуострова. Но Карфаген с такой трактовкой не соглашался. Рим и Карфаген неизбежно должны были столкнуться: оба государства равны были по возрасту, у обоих купеческий класс был весьма силен. Карфагеняне, потомки финикийцев, успешно торговали и богатели. Римляне — тоже торговали, но воевали куда больше. Карфаген был несоизмеримо богаче — этим преимуществом он воспользоваться не сумел, но не имел собственной армии и прибегал к услугам наемников, зачастую иноземцев. Эта армия была профессиональной и хорошо обученной, но ее людские ресурсы были ограниченны. Рим же мог рекрутировать практически все мужское население. Было у Рима еще одно преимущество: в завоеванных областях Рим вел себя скорее как патрон: обирал, наказывал, защищал, поощрял — в зависимости от обстоятельств. То есть пользовался политикой кнута и пряника. Карфаген же больше налегал на кнут.

Итак…

Опорным пунктом Рима стала Мессана. Этот город сам обратился к Риму с просьбой о покровительстве. Карфаген, разумеется, был не согласен. Но консул Аппий Клавдий, а затем Маний Валерий одержал над соединенными силами сиракузян и карфагенян блестящую победу, после чего вопрос о Мессане «был решен». Тиран[35] Сиракуз Гиерон II после недолгих раздумий решил отказаться от покровительства Карфагена и перейти на сторону Рима. Так из противника он превратился в «друга римского народа». А после падения Акраганта в руки римлян перешел почти весь остров за исключением нескольких прибрежных крепостей. Но Карфаген продолжал господствовать на море. Стало ясно: без сильного флота Карфаген ни за что не одолеть. Флот построили за одну зиму. И хотя первое столкновение нового флота с карфагенянами закончилось неудачно, и даже консул умудрился попасть в плен, вскоре другой консул — Гай Дуилий — одержал первую морскую победу в битве у Мильского мыса (260 г. до н. э.). Флотоводцы из римлян в те времена были неважные, зато они догадались, как использовать преимущество своей пехоты. Римляне снабдили корабли «воронами» — переходными мостками с тяжелыми металлическими клювами. До этого карфагеняне использовали в сражениях тараны, установленные на носах кораблей, и все зависело от искусства управления кораблями. С изобретением «ворона» римлянам нужно было лишь сблизиться с вражеским кораблем, после чего морская битва превращалась в сухопутную.