Наша сдержанность в обнародовании того факта, что автором осуществляемого проекта является мой брат, придала смелость Дорбею, ученику Ле Во, заявившему, будто автором проекта является его учитель. Это ужасная клевета, поскольку именно Дорбей начисто переписывал проект Ле Во, который был предложен королю и которому был предпочтен проект моего брата. Ни от меня, ни от брата не зависело то, что Ле Во не выпала честь изобрести тот проект, который был осуществлен. Я десятки раз предлагал Дорбею сделать перистиль на главном фасаде Лувра, рисовал ему план, но он не только не соглашался со мной, но ничего не говорил об этом своему учителю. Мы, я и мой брат, так любили мир и согласие, что нет ничего, чего бы мы ни сделали для сохранения естественного хода событий, а именно, чтобы первый архитектор короля готовил проекты всего того, что строится для Его Величества.

Чтобы разрешить все сомнения Кольбера по поводу строительства этого здания, я предложил ему сделать малую модель перистиля из того же количества мелких камней (и того же размера), которое понадобится для его изготовления в натуральную величину. Когда модель была закончена, Кольбер окончательно убедился в прочности и крепости произведения».

На гравюре того времени Кольбер изображен в виде гиганта — Атланта, который держит на плечах земной шар.

В самом деле, он поставил перед собой задачу гигантскую — реформировать французское общество в интересах государства.

Посетивший Францию в июле-августе 1664 года кардинал Киджи, один из членов папского посольства, писал о нем:

«Он встряхнул все государство, и если бы все его замыслы осуществились, он бы все переменил путем реформы, столь же выгодной для короля, сколь и пагубной для частных лиц. Поэтому своей политикой он нажил себе много врагов».

Но гигантское дело реформирования государства Кольбер один не мог бы провести. Ему нужны были деятельные, решительные и смелые помощники. Одним из них и стал Шарль Перро.

Хорошие помощники тем более были нужны, что в декабре 1665 года Кольбер был назначен единственным контролером финансов. (Ранее имелись два генеральных контролера. Должность одного была по этому случаю выкуплена государством.) Впервые он занял в финансовом аппарате должность, равную министру финансов.

А планы Кольбера по преобразованию экономики Франции постепенно становятся реальностью.

Корабли Вест-Индской компании бороздят просторы Атлантического океана и Карибского моря, начинают вытеснять голландцев с этих торговых путей. Под предлогом чумы в Амстердаме запрещено принимать на островах голландские суда.

Строится флот. Новые, прекрасно оснащенные корабли служат Ост-Индской и Вест-Индской компаниям. Ведется успешная борьба с берберскими пиратами. Улучшаются условия торгового мореплавания на Средиземном море.

Реорганизуется Совет коммерции. Теперь он должен думать об обогащении не феодалов, а государства!

Основана Компания по производству шерстяных чулок. Она должна внедрить их производство на заимствованных у Англии чулочных станках.

Основана Компания лондонской саржи с центром в Омане.

При поддержке Кольбера происходит техническое усовершенствование ткацкого станка, что помогает развитию ткацкого производства и вытеснению иностранных тканей.

В городе Аласоне основана школа, где молодые французские мастерицы обучаются искусству гипюра. Вскоре аласонские гипюры, получившие название французских кружев, вытесняют фламандские и итальянские изделия.

Казначейство Франции распущено. Вместо него введены генеральства. Каждое из них имеет закрепленного за ним интенданта, который подчиняется непосредственно Кольберу.

И все это — в 1665 году! И почти в каждом из этих мероприятий самое активное участие принимает Шарль Перро.

Как государственный секретарь по культуре он внимательно следит и за писателями, сожалея, что у самого нет времени взяться за перо. Он замечает, как расцветает талант Жана Расина — в 1665 году тот пишет пьесу «Александр». Эта пьеса поставлена труппой Мольера в Пале-Рояле.

Начиная с 1665 года сам Мольер ставит целую серию комедий, обличающих современных ему врачей-невежд и шарлатанов.

Николя Буало пишет «Диалог героев романов» и серьезно занимается вопросами теории литературы.

Признанный мэтр французской литературы Жан Шаплен неожиданно сам оказывается героем пародии. Николя Буало, Жан Расин, Жан де Лафонтен, Фурютье, используя некоторые сцены из трагедии Пьера Корнеля «Сид», сочиняют пародию «Шаплен растрепанный», чем глубоко обижают старого поэта. Они же создают еще одну пародию — «Кольбер взбешенный», которая, однако, не трогает первого министра, ибо доказывает, что его реформы попадают в цель.

Переживает ли Шарль свое творческое молчание? Безусловно. Но это вынужденное молчание: работа в Лувре отнимает у него все свободное время.

Одно из событий этого года сильно его опечалило: умерла Катрин де Вивонн, маркиза де Рамбуйе, хозяйка когда-то самого престижного литературного салона в Париже.

Присутствовал Шарль и на похоронах Гильома Ботрю, графа Серрана, старинного друга королевы, государственного советника, члена Французской академии. При дворе говорили, что в нем угас один из последних представителей того ума, который так хорошо тешил короля Генриха IV и добрую королеву Медичи, но который должен был выйти из моды при более важном и более лицемерном дворе Людовика XIV.

Год начался смертью королевы-матери. Она скончалась в среду 20 января 1666 года в пятом часу утра. Этой смерти ожидали все, и более всех сама Анна Австрийская, ибо ее жестокая мучительная болезнь началась еще 27 мая прошлого года и продолжалась почти восемь месяцев.

Король легко и без видимых переживаний перенес смерть своей матери. С тех пор как он вышел из-под ее опеки, между ними часто происходили ссоры; однажды, когда мать попыталась сделать ему замечание насчет его преступной любви к девице Лавальер, он, рассердясь на нее более, чем когда-либо, забылся до такой степени, что воскликнул:

— Я не нуждаюсь ни в чьих советах! Я уже в таких летах, что могу жить своим умом!

Анна Австрийская имела и хорошие, и худые качества правительниц: упрямство в политике, слабость в любви. Не согласившись удовлетворить страсть Бекингема, прекраснейшего и великолепнейшего вельможи своего времени, она отдалась Мазарини, за которого даже вышла замуж. Но при всем том сердце матери осталось неизменным в любви к детям: ее сын всегда был для нее королем, и, подобно прекрасным мадоннам Микеланджело или Перуджино, она среди опасностей, грозивших ему, пеклась о нем с заботливостью, похожей на благоговение.

Шарль нередко сталкивался с королевой-матерью, знал ее и веселой, и грустной, и кокетливой, и злопамятной. Он искренне переживал ее смерть, ибо это была мать его любимого короля!

…Что делал наш герой в минуты грусти и тягостных раздумий? Он гулял по Парижу или Лувру, а дома уединялся в своем кабинете и читал либо Плутарха, либо любимого Монтеня, либо новые книги своих современников.

Дом, который он купил себе в Париже, был роскошным, ибо сановник, придворный не мог себе позволить жить в бедном доме. Первый этаж был предназначен для большой и малой столовых, кухни и комнат для прислуги. Второй — для хозяина дома.

Самой роскошной была приемная зала — огромная, с очень высоким потолком, подчеркнуто торжественная. Она была перегружена скульптурой, орнаментами, парадной мебелью: здесь были украшенные искусной резьбой серванты и буфеты, полные столового серебра, кресла, диваны, пуфы, бронзовые с позолотой канделябры.

По стенам всех комнат были развешаны разрисованные тарелки, блюда, картины, оружие, головы животных, убитых на охоте и превращенных в чучела.

Шарль до сих пор не был женат. Он один проживал в огромном доме. Его окружали лишь слуги. Чтобы обслужить своего господина, им нужно было пересечь несколько комнат, ибо так были устроены дома XVII века. Самому Людовику в Версале, чтобы посетить покои мадам де Монтеспан, приходилось проходить через комнату предыдущей фаворитки мадам де Лавальер. Так и в домах Шарля, в каких бы он ни жил, по моде века все комнаты, передние, салоны, галереи, спальни располагались последовательно одна за другой, причем дверные проемы закрывались либо тканью, либо ковром: дверей не было.