Сергей облегчённо вздохнул и спросил:

— Юрий Владимирович, вы позволите мне отлучиться ненадолго? Я хочу сходить в храм, испросить благословления.

Андрей Андреевич слегка улыбнулся и бросил беглый взгляд на Андропова и тот, разведя руками, ответил:

— Хотя мы об этом ещё не объявляли, Сергей Александрович, но с этого дня у нас, как ты говоришь, свобода совести и вероисповедания, так что поезжай. Э-э-э, может быть мне позвонить в отдел ЦК, чтобы товарищи позвонили в церковь?

Сергей чуть ли не взмолился:

— Только не это, Юрий Владимирович, я же в храм хочу пойти, а не в какой-то притон.

— Хорошо-хорошо! — Смеясь воскликнул Андропов и строгим тоном добавил — Но запомни, Сергей, ровно в пятнадцать тридцать ты должен быть в Кремле. Мы будем ждать тебя.

Сергей вежливо склонил голову и не прощаясь вышел из кабинета Громыко, которого он так и не успел рассмотреть и лишь запомнил, что он выглядел очень старомодно, но при этом монументально. В приёмной его дожидался Николай и он пожалел, что не дал ему одного важного поручения. Спускаясь с ним в правительственном лифте, он спросил:

— Ты хоть поговорил по телефону с Геннадием Игоревичем?

Николай тут же ответил:

— Я только что вернулся от него, Сергей Александрович. Теперь у меня почти две роты бойцов под рукой.

Сергей обрадовано кивнул головой и уже выходя из здания, прежде чем сесть в лимузин, тих сказал:

— Коля, позвони из машины Геннадию Игоревичу и скажи ему, что для поездки в Германию тебе нужны двенадцать тяжелых бронежилетов, столько же титановых сфер с забралами и две дюжины «Стечкиных». Кстати, твои ребята как, обстрелянные? С двух стволов все стрелять умеют?

Николай остановился и встревоженным голосом спросил:

— Мы что, воевать туда едем, Сергей?

Сергей с притворной весёлостью рассмеялся и воскликнул:

— Николай, не смеши меня! — После чего серьёзным тоном добавил — Коля, сейчас в Германии разгул терроризма. Поэтому я и прошу тебя взять с собой лифчики и сбрую. К тому же я сегодня встречаюсь с послом Германии и скорее всего уже к вечеру америкосы будут знать об этом. Если мы прилетим туда с тяжелым вооружением, то они зассут нас трогать. Это только в кино у них Рэмбо крутой, а в настоящем бою они против нас и двух часов не продержатся. Они только и могут, что ковровые бомбардировки устраивать, да, наносить точечные удары.

Когда чёрный правительственный лимузин подъехал к старообрядческому храму возле Рогожского кладбища, народ, находившийся рядом, испуганно зашушукался. Однако, когда из лимузина вышел высокий молодой парень, одетый к строгий тёмно синий костюм и стал истово креститься на купола, да, ещё и кланяться в пояс, все умолкли. Он вошел во двор и снова перекрестился, а два его телохранителя смущённо опустили головы. После этого парень подал милостыню несколько старикам и старухам, сидящим на ступенях, причём червонцами, снова трижды перекрестился перед дверями, вошел в храм и там тоже перекрестился. Служба уже закончилась.

Пожалев об этом, Сергей, который бывал в храме всё же довольно редко, преимущественно на Рождество, Пасху и Троицу, подошел к фанерному ящика для пожертвований и незаметно затолкал в него пачку сторублёвок, после чего подошел к выгородке, за которой благообразная старушка торговала свечками, трижды перекрестился на образа за её спиной и тихо попросил:

— Матушка, дайте мне десять больших свечей и скажите пожалуйста, владыка сейчас в храме?

Старушка ответила ему:

— Да, мил человек, в храме. Скоро обедать пойдёт.

Сергей взял её за руку и взмолился:

— Матушка, вы не спросите, даст ли он мне своё благословление. Понимаете, мне на днях лететь в чужую страну по поручению правительства и поэтому я очень хочу, чтобы он благословил меня. Если владыка спросит, мол кто таков, то скажите, Сергей Чистяков пришел, новый член политбюро, мне матушка, сегодня в Кремле ещё и эту должность принять нужно будет. Тяжела будет ноша, мне бы благословение владыки получить, а уж сил я у Господа и сам попрошу. Не для себя, для России.

Сергей нагнулся, поцеловал руку старушке, снова перекрестился и пошел ставить свечку перед иконой Николая Угодника, истово крестясь и шепча:

— Святой Николай Угодник моли за меня Господа…

Положив пять свечей на полку, чтобы их могли взять неимущие, он поставил свечку перед иконой Богоматери, Иоанна Крестителя, Святой Троицей и перед Спасом Нерукотворным, как всегда привык делать это. Перед этой иконой он встал на колени и крестясь трижды коснулся пола. Николай и Геннадий смущённые этим стояли поодаль и молчали. Когда Сергей встал, его плеча коснулась чья-то рука. Он быстро повернулся и увидел перед собой владыку в чёрной монашеской рясе и клобуке, но без посоха. Он быстро встал перед ним на колени и тихо попросил:

— Владыка, благословите меня.

Тот ласково улыбнулся и спросил:

— Значит в Германию летишь, отрок?

Сергей закивал головой и ответил:

— Да, владыка.

— Великое дело ты свершить мечтаешь, Сергий. — Мягко сказал владыка — Два христианских народа объединить и договор с Германией заключить. Благословляю тебя на то, отрок Сергий. Лети с миром и ничего не бойся и прежде всего того, о чём думаешь. Господь убережет тебя, а мы молиться за тебя будем.

Владыка перекрестил его и коснулся рукой лба Сергея, а он жадно поймал его руку и поцеловал её, потом встал и поцеловал большой нагрудный серебряный крест владыки и сказал:

— Благодарю вас, владыка.

На что тот ответил:

— Иди с Богом, отрок, и ничего не бойся. Правда на твоей стороне, а с нею Бог. Возьми крест нательный и больше не теряй его. — Владыка протянул Сергею серебряный крест на шелковом гайтане и лукаво улыбаясь добавил, слегка посмеиваясь — Да, в следующий раз не приходи к благословению с босой мордой. Впрочем, я тебя прощаю, отрок, тебе ведь с иноверцами встречаться приходится.

Владыка кивнул ему головой, повернулся и ушел в алтарь, а Сергей прямо в храме надел на шею крест, со слезами на глазах вышел из храма, снова крестясь всякий раз, сел в лимузин и облегчённо вздохнул. Николай, крутя головой, спросил его:

— И чем это ему не понравилась твоя физиономия?

Он ответил ему с улыбкой:

— Всё правильно, Коля, старообрядцы все с бородами ходят.

После посещения храма он позвонил из машины Юле и попросил её спуститься в ресторан и заказать обед в отдельном кабинете на всех. Через двадцать минут Сергей рассказывал о том, какой экзамен ему учинили в МИДе. После обеда он поехал сразу в Кремль, где пробыл не более часа. Леонид Ильич вручил ему партбилет и поздравил с тем что он единогласно избран членом политбюро, состав которого сократился. Смотрины прошли успешно, только очень уж зажатыми выглядели большинство членов политбюро, которые боялись сказать лишнее слово. Лишь три человека, Брежнев, Андропов и Громыко были раскованными, полностью уверенными в себе, острили и громко смеялись. Никаких особенных напутствий они ему не давали, но при этом чуть ли не требовали добиваться максимальных результатов. Сергей, как всегда, был сдержан, а когда Леонид Ильич потребовал от него, чтобы он посильнее накрутил немцам хвоста, сказал про себя: — «А вот с этим я полностью согласен, Леонид Ильич, хвоста я им точно накручу, причём так, что вы потом даже не поверите в то, что мы там отчебучили». После этого он поговорил пару часов с поговорил с Андроповым и тот сделал ему куда более важное напутствие, сказав в самом конце:

— Сергей, мы обсудили нашу политику в отношении арабских друзей и пришли к выводу, что их нужно резко одёрнуть для их же собственного блага. Андрей Андреевич на следующей недели вызовет их послов и проведёт с ними консультации по этому вопросу. Поэтому тебе придётся в Германии встретиться ещё и с послом Израиля. Относительно набирающих силу террористов мы тоже поговорили с Андреем Андреевичем. Их мы тоже приструним по мере возможности. Ну, и как прошла твоя беседа Богом, Серёжа? Он сказал тебе что-то важное?