Это был подвал. Громадный подвал. Гораздо больший по площади, нежели можно было предположить, взглянув на дом Сьюзанн Куинн. Под потолком горела хрустальная люстра, освещая помещение белым искусственным светом. А вдоль стен тянулись бесчисленные стеллажи. Пит проморгался, с трудом повернул голову и прищурился.

Стеллажи были забиты игрушками. Крошечные грузовички, бензовозы, «кадиллаки», солдатики с базуками и без, безликие куклы вуду и кошмарные африканские маски. Летучие мыши-мутанты величиной с карандаш, вампиры с перепончатыми крыльями, мертвецы с протянутыми вперед руками и полуразложившимися дебильными лицами. И люди. Просто люди. Маленькие мужчины и женщины. Целые и не совсем. С отрезанными конечностями и отрубленными головами, с выколотыми глазами и различными острыми предметами, воткнутыми в самые разные места маленьких, очень натурально скрюченных от боли тел.

Стеллажей было много. Очень много. Они тянулись от пола до потолка и уходили в неосвещенную глубину подвала, откуда едва уловимо потягивало сыростью и старой пылью.

Пит лежал на столе или на каком-то другом похожем на стол возвышении. Отсюда трудно было разобрать, но затылку было жестко и холодно. Он попытался пошевелить рукой, но ему это не удалось. Он вообще не чувствовал своего тела. Только шею и голову. Мозг по привычке послал сигнал в пальцы — мол, надо бы дернуться, ребята, проверить наличие отсутствия. И, не получив ответа, запаниковал.

Питу стало жутко. Капля пота щекотно скатилась со лба на бровь, но смахнуть ее было нечем.

— Не бойся, — снова раздался у него над ухом голос… и в поле его зрения вплыла Она.

Она была намного моложе, чем изображали ее фотографии в старых журналах. С виду ей было не больше тридцати. Прекрасная фигура, волевое, действительно красивое лицо, сильные, ухоженные руки. Такой, наверное, могла бы быть Снежная королева из сказки Андерсена… Журналы врали. От тех фотографий у нее были только глаза. Усталые и как бы отстраненные от этого мира. Не живущие в этом мире глаза.

— Не бойся, — повторила она и взглянула на Пита. И от этого взгляда Питу стало действительно страшно. Это была, несомненно, Она, а не ее прапраправнучка… И сейчас она, не мигая, глядела сквозь него.

— Ты правильно догадался, — произнесла она. — И ты единственный из догадавшихся, кто рискнул прийти сюда. Мне это определенно нравится.

— Зачем вы привязали меня? — прохрипел Пит для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. Просто лежать и смотреть было невыносимо.

— Привязала? — удивилась она. — Ты абсолютно свободен. Просто в этом доме все подчинено моей воле. А я пока не хочу, чтобы ты двигал чем-нибудь, кроме головы.

Она едва заметно улыбнулась углами изящного рта.

— Весь мир в той или иной степени подчинен моей воле.

Пит задергался. Если б все было в порядке, он задергался бы всем телом. Но все далеко не было в порядке, и потому задергались только зубы.

— Я н-не хотел влезать в ваш дом…

— Ну конечно, — металлически засмеялась она, подходя к другому огромному столу, на котором в немыслимом беспорядке горой валялись книги, стеклянные трубки, реторты непонятного назначения, письменные принадлежности и опять те же самые игрушки со стеллажей, отличающиеся друг от друга лишь степенями уродств и увечий. — Не пытайся мне врать, мальчик. Иначе накажу.

Пит все понял, проникся и послушно заткнулся.

Она взяла со стола какой-то пузырек, с сомнением повертела его в руках и поставила обратно.

— Я такая рассеянная. Постоянно ищу самые необходимые вещи. Правда, иногда они сами прячутся. Когда не в настроении и не хотят, чтобы их нашли…

Она разговаривала сама с собой. Пит взвесил свои шансы и рискнул вставить слово.

— А вы не похожи на свои фотографии, — выдавил он, пересиливая страх. Во все века женщины любили лесть. Пит любил и умел льстить женщинам. Может, и на этот раз сработает?

— Лучше или хуже?

— Гораздо красивее!

— Спасибо, — не оборачиваясь, бросила она через плечо. — Мысль материальна. Она — великий дар людям, которым, к сожалению, умеют пользоваться лишь немногие. Ты видишь меня такой, какой хотел бы видеть. Здесь, в моем доме, воображение творит чудеса. Здесь оно намного сильнее даже самой смерти.

С ближайшего стеллажа послышалось рычание. Пятнистый от ржавчины грузовичок злобно стрельнул вспыхнувшими красным светом фарами в сторону Пита и зарычал снова. Его рев подхватил стоящий рядом огненно-красный «кадиллак». Стеллажи зашевелились. Крошечный солдат встал на колено и направил на Пита свою базуку.

— Спокойно, ребята, — ровно и буднично сказала она. Сонм фигурок еще немного пошуршал, порычал недовольно и, наконец, угомонился. — Ревнуют…

Она наконец нашла то, что искала. Когда она повернулась к Питу лицом, в руках у нее была большая серебряная чернильница, потемневшая от времени и засохших по краям чернил. Засохших чернил было много и они свисали с горлышка плотной бурой коркой.

— Ты хотел узнать мой секрет, мальчик? Что ж, каждый мой читатель получает то, что он хочет.

Она подошла ближе и наклонилась над Питом. Из тонко очерченного красной помадой рта едва уловимо пахнуло сырым мясом.

— Если ты пишешь про то, как льется живая человеческая кровь, и хочешь, чтобы читатель трясся от страха, писать надо живой человеческой кровью, — прошептала она. — И тогда они будут жить вечно.

Зажатой в руке чернильницей она показала на стеллажи, которые сразу же опять пришли в движение.

— Ты сильный мальчик, и ты мне нравишься, — зашептала она снова, еще ближе придвигаясь к нему. — У тебя тоже получится.

Последние слова она произнесла невнятно. Наверное, потому, что ей мешали острые белые клыки, медленно вылезающие из-под верхней губы.

Пит закричал и потерял сознание…

— …Ну-с, и чем вы меня порадуете, молодой человек?

Мистер Уильямс энергично потер ладони.

— Я не смог выполнить ваше задание, мистер Уильямс.

Преподаватель древней американской литературы неопределенно хмыкнул и, раздраженно ткнув в полную пепельницу тлеющим окурком, сильно, с садистским наслаждением раздавил его, словно мутировавшего таракана.

— А я так и знал. Все вы слабаки. Только и знаете, что курить дурь да тискать доступных девок за пару Новых Американских Долларов. Поколение Z… Тьфу!

Пит закрыл дверь кабинета и защелкнул фиксатор замка.

— Я не написал нового сочинения, но я узнал секрет творчества Сьюзанн Куинн.

Мистер Уильямс удивленно поднял голову и уставился на Пита водянистым похмельным взглядом.

— Вот как? И в чем же он?

Пит сделал один шаг.

— Эдгар По и Николай Гоголь не заканчивали престижных колледжей. Им это было не нужно. Просто они знали секрет.

Мистер Уильямс начал закипать. Он и без того был сегодня с утра не в духе.

— Вы испытываете мое терпение, молодой человек? Если вы думаете, что можете пустой болтовней отнимать мое время, то вы глубоко заблуждаетесь.

У Пита зачесались зубы. Те, которые дантисты в некоторых странах раньше называли «третьими». Правда, «третьими» они называются у людей. У зверей и шамов это клыки.

Ощущение было приятным. Как если тебе наконец удалось зацепить щепочкой и вытащить давно болтавшийся между зубов волокнистый кусочек мяса.

Верхняя губа Пита немного приподнялась в ухмылке, обнажив два зуба, неестественно длинных для человека. Пит почесал их острыми кончиками нижнюю губу, потом ухватил мистера Уильямса за седеющую шевелюру и сильно укусил в шею.

Мистер Уильямс был настоящим джентльменом и регулярно брился по утрам. Однако к концу дня у него несколько отрастала щетина. Эта его щетина была очень неприятна на вкус. К тому же она щекотала язык, поэтому Пит не стал глотать вырванный из горла преподавателя кусок мяса и выплюнул его на пол.

«В следующий раз нужно примериваться ближе к уху», — подумал Пит, осторожно коснувшись подушечками пальцев двух свежих ранок на собственной шее, от которых, впрочем, почти уже не осталось ничего, кроме пары едва заметных белых точек.