Анна смиренно ждала у прикрытой двери. Наконец Василий вышел, унося с собой какой-то темный сверток. Пантелеймон пригласил Анну войти, закрыл дверь на ключ. Если учитель решил говорить с ней здесь, значит, дело серьезное.

— Сегодня на рассвете в Кремль вернулся Илья. Принес дурные вести. Садовое Кольцо стало непроходимым. Ушедшая в рейд дружина теперь отрезана от нас. Мужайся, Анна, грядут тяжелые времена. Скоро у нас работы изрядно прибавится. Ты мне нужна собранная, с холодной головой, — сказал Пантелеймон.

— Да, учитель, — тихим шепотом произнесла Анна, в сердце что-то болезненно кольнуло.

— И еще. За стенами Кремля Илья не прожил и пятнадцати минут, добрался до нас уже на последнем издыхании. Я лично закрыл ему глаза. О его смерти нужно сообщить Оксане. Думаю, будет лучше, если ты сделаешь это раньше, чем до нее дойдут слухи. Все, иди, девочка.

— Хорошо, учитель, — так же тихо повторила девушка и вышла из комнаты.

Оксана уже была «дома». И была там одна. По причине беременности ее освободили от ночных дежурств, а вот Любаша беременна не была, и, стало быть, от работы ее никто не освобождал. Сейчас это обстоятельство было на руку Анне. Она спокойно вошла в комнату, плотно прикрыла за собой дверь.

Услышав о смерти мужа, Оксана сначала не поверила. Отнекивалась, мотала головой. Потом стала ходить по комнате из угла в угол, выкрикивая обвинения в адрес сотников, князя и даже Анны. Затем обвинения сменились проклятиями, а Оксана уже не просто ходила по комнате. Она хватала первые попавшиеся предметы с полок и бросала их на пол. Все это время Анна оставалась спокойной, и с этим ледяным спокойствием она и подошла к Оксане, крепко прижала ее голову к своей груди. В первые секунды беременная сопротивлялась, пытаясь вырваться, но вскоре разрыдалась, и подруги, обнявшись, медленно опустились на колени.

Напоив Оксану сонным отваром, Анна уложила ее в постель. Подождала, пока девушка крепко заснет, затем посчитала на всякий случай ее пульс и вышла на улицу немного подышать.

На крыльце она наткнулась на плачущую Маришку. Та сидела на ступеньках и, закрыв лицо худыми ладошками, громко всхлипывала. Анна села с ней рядом.

— Книжник оказался предателем! На Ивановской объявили, что он изменник, мутантами купленный! А с виду и не скажешь, такой добрый был! — сказала Маришка и положила голову Анне на колени. Девушка машинально стала гладить плачущую, успокаивая. В голове вереницей кружились мысли.

Книжник — предатель. В это действительно не верилось. Анна знала его. Простодушный парень, может, сверх меры любознательный, но не злой. Его никогда не интересовали ни золото, ни роскошь, ни чины. Только знания. Вряд ли тесное общение с вестами могло столь кардинально изменить его сущность. Но если он и сделал что-то плохое, то лишь по неосторожности, а не из злого умысла. В предательство Книжника Анна не верила, но ее мнения никто не спрашивал.

На следующее утро Анна, как обычно, приняла смену в лазарете. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась. Люди болели, и их нужно было лечить. Свободная минутка выдалась только после полудня. Анна зашла в комнату лекарей и только присела на лежанку, чтобы передохнуть, как дверь отворилась. На пороге стоял боярин Малюта.

— Здравштвуй, красавица! — шепелявя, проговорил он.

— И вам не хворать, — ответила Анна и отвернулась к окну.

— Ишкал не тебя, но, раз ты тут одна шкучаешь, пожалуй задержусь, — сказал боярин и шагнул в комнату, прикрывая за собой дверь.

Анна не скучала, она отдыхала, но объяснять это незваному гостю совсем не собиралась, как, впрочем, и продолжать беседу. Пауза затягивалась. Малюта стоял и нагло осматривал Анну, не стесняясь задерживать взгляд на ее достоинствах. Заметив это, девушка отвернулась от окна и дерзко посмотрела боярину в глаза.

Надо отметить, что глаза его напоминали маленькие черные бусинки, терявшиеся за оплывшими от жира щеками. Да и самого его красавцем назвать было нельзя. На голову ниже Анны, толстый, почти лысый, с вечно промасленными усами. И даже хорошо подогнанный новый кафтан — не чета Анниному заношенному и застиранному платью — не спасал положения, так как кислый запах его пота уже через несколько минут общения вызывал у окружающих тошноту и головную боль. К тому же Малюта сильно шепелявил, потому что не имел двух верхних передних зубов. Как сам рассказывал, он потерял их, якобы заступившись за кого-то в споре и получив удар кулаком в челюсть. Но слухи говорили о другом: на одном из праздников в тереме князя он пытался съесть какой-то диковинный фрукт. Но фрукт оказался ему явно не по зубам.

— Шлышала последние новости? Книжника все же арештовали, предателя этого! А я неоднократно говорил и даже пишал князю о том, что этот щенок нечист. Почти шразу и отпишал, как только он вернулся и привел с шобой этих баб, ведьминское отродье, крешта на них нет! — Боярин все больше распалялся, видимо забыв, что он не на собрании, а всего лишь в тесной комнатке лекарей.

Выслушивать этот бред Анна не собиралась, поэтому встала и попыталась обойти необъятного боярина.

— Извините, мне нужно к больным!

— А на тебе ешть крешт? А ну покажи!

Малюта преградил Анне путь.

— Что?! — Девушка растерялась.

— Показывай крешт! Давай раздевайся!

Облизав губы, Малюта шагнул навстречу Анне.

С неожиданной для такого грузного тела ловкостью и силой, он схватил тонкие запястья девушки, отвел их за ее спину и крепко сжал своей левой рукой. Затем навалился всем корпусом и прижал ее к стене, правой рукой пытаясь задрать или разорвать подол платья. Анна извивалась как змея но, хоть и была на голову выше, весила раза в три меньше, поэтому вырваться из этого плена шансов у нее практически не было. Она пыталась пинаться. Получалось плохо. Не придумав ничего лучше, Анна просто плюнула в лицо вонючке.

Это боярина разозлило. Он ударил ее резко, наотмашь, по лицу. У девушки из глаз посыпались искры, в ушах зазвенело. Показалось, что еще чуть-чуть, и она потеряет сознание.

— Что здесь происходит? — Голос Пантелеймона, словно гром, прокатился по комнате.

Малюта сразу же отпустил Анну и отступил на два шага назад. Девушка медленно сползла по стене на пол.

— Да вот, проверяю, есть ли на Анне крешт, — сказал боярин, стараясь не смотреть в глаза Пантелеймона.

— Кем ты себя возомнил? Никак начальником княжьей стражи, что вот так запросто досматриваешь врачей?

— Нет, конешно. Но все же я непошледний человек при князе, потому в швоем праве! — ответил боярин, отступая к двери.

— И кто ж тебе дал такое право девчонкам руки ломать и подолы рвать?

Эти слова Пантелеймон произнес практически в пустоту. Малюта вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Пантелеймон подошел к Анне, помог подняться.

— Спасибо, учитель, — прошептала девушка.

— Не за что. Думается мне, что рановато пока благодарить-то. Смотри, не вздумай никому рассказать о том, что здесь произошло, девочка. Поверят все равно не тебе.

Учитель оказался прав.

Уже на следующий день в комнату Анны пришли опричники с обыском. Втроем. Одним из них был Василий. Войдя в комнату, он стал у двери, и дверной проем полностью скрылся за его плечами. Двое других заявили: им поступил сигнал о том, что еще в детстве Анна неоднократно была замечена в компании Книжника. Возможно, до последнего поддерживала с ним связь. Любой сигнал требует проверки.

Анна не сопротивлялась, не возражала. Не тот случай. Попробуй докажи этим, что ты не фенакодус. Только с укором посмотрела в глаза Василия.

Парень стоял возле двери словно каменная скала, скрестив руки на груди. И лишь глаза его извинялись за то, что он пришел вместе с другими обыскивать комнату девушки, которая почти месяц с рук отпаивала его отварами.

Анна почувствовала его неловкость. И в душе простила сразу же. Василий человек подневольный. Приказ получен — выполнен. Иначе и быть не могло. Девушка проявила милосердие, отвела взгляд — и услышала, как облегченно вздохнул Василий.