— Теперь все трое наверху?

— Да, господин рыцарь.

— Займись своим делом и оставь при себе эти мысли. Вот это предчувствие, которое меня только что беспокоило! — прошептал рыцарь, оставшись один. Он сел на любимое место матери. — Так пусть же покажется несчастье, посмотрим, кто кому уступит. — Он впал в задумчивость.

Между тем, Анна, поднявшись по лестнице, открыла дверь в комнату матери и увидела своего младшего брата.

— Валентин! Ты уже тут, а мы ждали вас лишь послезавтра. Где же Бото?

— В Штеттине.

— Он приедет позже?

— Он совсем не приедет!

— Валентин! Да что это с вами? Вы так расстроены. Ты плакала, мама?!

Канцлерша горько засмеялась:

— Да, я плакала, но в последний раз! Я уже больше не буду ни плакать, ни смеяться. Дай ей письмо!

— Прошу тебя, Анна, выслушай меня спокойно, — сказал советник. — Накануне нашего запланированного отъезда был придворный бал. В конце бала Сидония вынула из кармана это письмо и дала его читать многим. Содержание его возбудило всеобщий хохот и возмущение. Наконец Сидония передала его Бото, сказав, что это свадебный подарок, который она тебе приготовила. Прочти его, и я надеюсь, что ты поступишь как подобает дочери канцлера Эйкштедта. Во всяком случае, теперь уже нельзя будет упрекнуть твоих родственников, что они вмешались в ваши дела.

Анну обдало холодом, однако она решилась противостоять тому, что было готово обрушиться на нее. На нее снизошло вдруг удивительное спокойствие. Она прочла письмо, которое подал ей Валентин.

— Я этому не верю! — вскричала она с пылающими щеками. — Это ложь и подлость, тем более, что исходит от Сидонии!

— Пусть твой жених поклянется честью, что это неправда!

— Иду к нему сейчас же! Но я одна буду с ним говорить и затем решу!

Она торопливо вышла. Достигши лестницы, она начала спускаться все медленней и медленней. Анна чувствовала непонятную тяжесть во всем теле, в душе же был настоящий хаос.

Когда она вошла в зал, Леопольд встрепенулся.

Она остановилась перед ним бледная и холодная. Сердце его сжалось.

— Леопольд, — произнесла она почти без голоса. — Предчувствие не обмануло тебя. Несчастье постигло нас, но я останусь тебе верна во всяком случае. Прошу тебя, прочти это письмо с возможным спокойствием и потом скажи мне, содержит ли оно правду, или ложь. Твое собственное признание решит нашу участь!

Леопольд взглянул на адрес и изменился в лице.

В его душу запало страшное предчувствие. Он с трудом собрался с духом.

— Как дошло до тебя это письмо? Не может быть, чтобы это было честным образом!

— Нет, через мошенничество! Но это обстоятельство важно только, если дело выдумано.

Ахмет писал, что надежды его осуществились и что вместо одного наследника у него их два: от Ханум и от другой. Он сообщал эту радостную весть Леопольду, прося его в своем счастье вспомнить и о счастье любящего брата Ахмета.

Письмо выпало из рук рыцаря. В отчаянии схватился он за голову.

Анна подошла к нему и взяла его руку: крупные слезы катились по ее щекам.

— Скажи мне, — сказала она тихо, — правда ли то, о чем пишет этот человек?

Леопольд опустил голову.

— Это правда — и я в отчаянии!

Анна застонала было, но затем, сделав над собой страшное усилие, она подавила свое волнение.

— Есть ли какая причина, смягчающая твою вину? Можешь ли ты чем-нибудь оправдаться? О, если это возможно, Леопольд, тогда мне больше ничего не надо и я попру ногами насмешки и презрение света!

— Я могу оправдаться, — сказал он слабым голосом, — могу ясно показать, как случилось то, что ныне преследует меня как проклятие, но я могу сказать это только моей жене! Девушке — никогда!

— Это все, что ты можешь мне сказать?

— Все, пока ты не моя жена!

— Этого никогда не будет, Леопольд! — застонала она. — Я тебе останусь верна, буду всегда любить тебя и в доказательство никогда не сниму с себя ожерелье, которое ты надел на меня на Плонинском озере, — но твоею женой я никогда не буду! Если бы я одна только знала о твоем проступке, любовь моя была бы настолько сильна, чтобы простить тебя, но позор публичен, я не чувствую в себе довольно мужества и силы, чтобы нести его с собой! Мы теперь расстанемся, чтобы никогда более не встречаться! Умоляю тебя только об одном: не ищи меня! Если же мы случайно встретимся, избегай меня, потому что твое ожерелье будет тебе говорить, что ты разрушил мое счастье!! Прощай навсегда! — Она пожала ему руку и повернулась, чтобы уйти.

— Анна!!

Она остановилась.

— Что вы желаете, господин рыцарь? — сказала она холодно.

— Немного! — ответил он хриплым голосом, — От кого вы получили это драгоценное письмо?

— Письмо это попало в руки Сидонии!

— Красной чертовки!! — закричал Леопольд и вскочил с места.

— Она показала его всем на последнем придворном балу, затем отдала его Бото, чтобы он привез мне этот свадебный подарок! Женщина, господин рыцарь, способна простить любимому человеку все, кроме позора и презрения, которые он сам навлек на себя и которые будут сопровождать его до гроба!

— На это отвечу вам лишь одно: даже в эту страшную минуту следовало бы вам, если у вас столь твердый характер, обдумать хладнокровно ваше решение. Жена, любящая искренне своего мужа, не поставит ему в вину то, что он совершил до женитьбы, будь это даже грех. Моя же совесть чиста от греха! Я уйду теперь; завтра же, после моего возвращения, если я найду тебя еще здесь, это будет знаком, что ты меня простила! Если же дом моих отцов будет пуст — впрочем, тебя моя участь не интересует. Если ты после всего, что было между нами, можешь еще от меня отказаться, значит ты никогда не принадлежала мне всей душой! Может быть, по ту сторону гроба ты будешь больше чувствовать!!

Он поднял письмо Ахмета и, взглянув на нее пламенно, вышел из зала. С трудом поднялась Анна опять по лестнице и возвратилась к своим.

— Все кончено — он признался! — С этими словами она упала в кресла и горько заплакала.

Леопольд пошел по дороге, ведущей в Шниттерсгоф, не обращая внимания на изумленные взгляды встречавшихся ему людей и на их удивленные восклицания. Придя туда, он постучался у ворот, Сара отворила ему, и он, шатаясь, вошел в ее дом.

— Что с вами, господин мой? Что случилось?!

— Вот это письмо из Палестины было моей свадебной радостью! Ха-ха-ха! Я думаю, что сойду с ума!

— Кто этот изверг, осмелившийся дать ей это послание?

— Известно кто! Красная чертовка, погубившая Буссо! Обер-гофмейстерша! Она сама! Она убивает и меня! Да что! Пусть все пропадает!

— Что вы будете делать?

— Я останусь тут до утра. Если же она уедет с матерью и братом, тогда я опять пойду странствовать и навсегда останусь скитальцем.

Леопольд сидел большею частью молча. Сара предложила ему съесть что-нибудь, но он отказался. Не желая беспокоить его, она принялась прибирать какие-то вещи. Наконец она села в комнате нижнего этажа и написала несколько писем на еврейском языке. Под вечер послышались сверху тяжелые шаги, рыцарь вошел к ней.

— Уехали, — сказал он мрачно. — Они направились прямо в Штатгарт, проехав даже Фюрстензее. Теперь все решено! Попрошу тебя только об одном: можешь ли ты доставить мне векселя от штеттинских евреев для Испании, Португалии, Франции и Нидерландов?

— Я уже подумала об этом, письма готовы, остается лишь вписать суммы и названия местностей.

— Я еще сегодня сообщу тебе об этом через Юмница. Когда векселя могут быть получены из Штеттина?

— Через три дня.

— На четвертый день я уеду! Прощай, Сара, охотно бы сказал — навсегда!

— Вы больше не придете ко мне, господин мой?

— К чему же? Всякий лишний час, проводимый мною на родине, только увеличивает мое мучение, ты же не можешь помочь мне. Да хранит тебя Бог, Сара! — Он протянул ей руку, она ее поцеловала и грустно наклонила голову.

— Десница Божия да хранит вас!

По уходе рыцаря Сара подбежала к окну и посмотрела ему вслед.