В тот же день Изабелла и Фердинанд подписали еще один документ, для колумбоведов не менее важный, чем знаменитая «капитуляция». Это была верительная грамота, адресованная Великому хану. Короли извещали могущественного восточного государя, что податель означенной грамоты, благородный муж Христофор Колумб, послан на трех каравеллах в индийские земли для свершения дел, споспешествующих приумножению славы господней.

В XIII и XIV веках папа и короли не раз направляли своих послов к монгольским владыкам из дома Чингисхана и получали от этих владык ответы. Переписка велась довольно регулярно, и Европа объяснялась с монгольскими улусами на латыни. На латыни же кастильский король Энрике III отписал послание грозному завоевателю Тимуру, к которому направил любознательного дипломата Клавихо.

На этот раз грамота к Великому хану также писалась на языке, который канцеляристы их высочеств считали латинским.

Вероятно, этот документ навеки остался бы примером дипломатических курьезов, если в силу особых обстоятельств он не приобрел бы большого значения в начале нашего века (66).

В 1911 году американец Г. Виньо опубликовал свою «Критическую историю Христофора Колумба» (129) и в этой книге выдвинул более чем смелую гипотезу. Он предпринял попытку доказать, будто Колумб шел открывать не берега Восточной Азии, а сравнительно близкие острова Атлантики, до него якобы уже проведанные другими мореплавателями. Версия же о плавании в страну Великого хана и в Индию зародилась, до мнению Виньо, уже после возвращения Колумба из первого путешествия.

В 30-х годах эту гипотезу «развил» аргентинец Р. Карбиа (49), а в 50-х и в начале 60-х годов ее «обновил» советский историк Д. Я. Цукерник, обвинивший Колумба и королевскую чету в фальсификации и обмане (33, 34, 35, 36). По Д. Я. Цукернику получалось, что после возвращения из первого плавания Колумб и его высокие покровители подтасовали и подчистили все документы и создали легенду об азиатских замыслах хитроумного генуэзца. По мнению Д. Я. Цукерника, до марта 1493 года не было ни единого документа, в котором содержались бы указания на азиатские цели первой экспедиции Колумба. Дневник первого плавания хоть и датирован августом 1492 — мартом 1493 года, но дошел он в переработке Лас Касаса, а поэтому во внимание принят быть не может.

Однако Д. Я. Цукерник «забывает», что дневник первого плавания вовсе не единственный документ, восходящий к тому времени, когда Колумб еще не отправлялся в свое первое путешествие. Верительная грамота Великому хану, подписанная за одиннадцать месяцев до возвращения Колумба из первого плавания, — это документ № 2. И документ подлинный. В 1862 году его опубликовал английский исследователь Бергенрот в собрании британских государственных актов (Calendar of State Papers), а обнаружил эту грамоту Бергенрот в архиве арагонской короны.

Есть не менее существенные свидетельства, которые подтверждают, что задолго до 1493 года Колумб разрабатывал план плавания к берегам Азии. О них мы ранее уже упоминали: это маргиналии к различным книгам личной библиотеки Колумба, и, в частности, к «Imago Mundi» Пьера д'Айи. Д. Я. Цукерник, видимо, «позабыл» и о Колумбовых пометках на полях «Imago Mundi».

Весной или летом 1492 года к экспедиции Колумба был причислен толмач, сведущий в восточных языках. Никакой нужды в нем не было бы, если бы Изабелла и Фердинанд посылали флотилию Адмирала Моря-Океана не в Катай и Индию, а к сравнительно недалеким островам в Атлантике.

Конечно, при наличии богатого воображения можно допустить, что Колумб и королевская чета приступили к фальсификации документов, относящихся к первой экспедиции, не в марте 1493 года, а гораздо раньше.

С этой целью сфабрикован был и потом зачем-то скрыт в архивах дипломатический паспорт к Великому хану, а сам Колумб в поте лица исписывал обманными надписями все свободные места на полях своих книг.

С этой же целью королевская чета раздобыла знатока восточных языков и для отвода глаз (чьих???) послала его в плавание. С этой целью Колумб назвал жителей новооткрытых земель индейцами и на обратном пути сочинил письмо, в котором сообщал, что дошел до Индий.

Допустим, что всю эту бессмысленную работу Колумб и королевская чета проделали. Но ради чего им понадобилось пускаться во все тяжкие и создавать архиложную версию о плавании к берегам Азии? Изабелла и Фердинанд были отличными дипломатами и прекрасно понимали, что именно такая версия сразу вызовет серьезнейшие последствия: конфликт с Португалией, а возможно, и вмешательство других морских держав в дело новых открытий. Целесообразней и проще всего было бы скрыть азиатские цели первой экспедиции и распространить слух, что она послана к незначительным островам Атлантики.

И наконец, рассуждая о целях первого плавания, нельзя не принимать во внимание нрава самого Адмирала Моря-Океана. Всю жизнь он грезил о странах Востока, обретение этих стран представлялось ему главной и священной целью его плаваний, мысли об этих странах навязчиво владели его душой, не жалкие острова на полпути из Европы в Азию, а сама Азия была предметом его страстных и необузданных желаний.

Вряд ли стоит вдаваться здесь в разбор несостоятельных аргументов «гиперкритиков» школы Виньо. Все прочие их доводы строятся на подобных же передержках, и хуже всего, что эти авторы вольно или невольно игнорируют факты, которые не укладываются в их схемы. Тщета такого рода попыток весьма убедительно была выявлена в работах советских колумбоведов В. Л. Афанасьева и М. А. Когана (5, 11, 12), к коим мы и отсылаем наших читателей.

Семилетние мытарства окончились. В лагере Санта-Фе Колумб одержал победу и добился всего, чего так страстно желал.

В свое время его требования отверг король Жуан II. Бесспорно, выдвигая весьма дерзкие пожелания, Колумб чрезвычайно осложнял и без того трудную борьбу за свой проект. Но он упорно и настойчиво добивался титулов, званий и привилегий и ни на йоту не уступал своим высоким покровителям, требуя беспрецедентного вознаграждения за еще не совершенные открытия.

Господа Чентурионе, Негро, Пинелли, Каттанео, Спинола и Берарди с огромным удовлетворением читали копии апрельской капитуляции. Им было ясно: генуэзским духом дышит этот удивительный документ: приобретать, менять, покупать, хватать все, что приносит барыши, отсыпать в кубышку золотой песок, набивать трюмы доходным товаром, перекатывать из ладони в ладонь рубины, изумруды, топазы, сапфиры, алмазы, любуясь их драгоценным блеском, — таковы категорические императивы этого ненасытного духа.

Так, все верно. Томление генуэзских страстей в каждом разделе капитуляции, но неправедным будет тот судья, который генуэзской мерой будет мерить поступки и помыслы бывшего генуэзского гражданина, дона Христофора Колумба.

Алчные требования предъявлял королевской чете бескорыстный стяжатель. И в 1492 году, и четырнадцать лет спустя, на своем смертном одре, он заботился о приращении собственных богатств, но ренты, доходные статьи, десятые и восьмые доли в прибылях ему прежде всего нужны были для новых грандиозных предприятий.

За Морем-Океаном лежала Великая Суша, и четырежды он устремлялся к ее непроведанным берегам в надежде отыскать страну Великого хана, цветущий остров Сипанго, райские земли Индий, легендарный Золотой Херсонес, и только смерть помешала ему в пятый, в седьмой и одиннадцатый раз отправиться на дальнейшие поиски этих неуловимых стран, островов и земель.

Разумеется, он мечтал о сказочных богатствах Востока и, обретя за морем новые земли, вел счет своим приобретениям. Но совершенно необоснованно его иногда сравнивают с генуэзскими негоциантами, рыцарями оптовой и розничной торговли, которые шли на край света, движимые страстью к быстрой наживе.

Золотом Индий, драгоценными камнями Тапробаны, пряностями дальних восточных стран он желал одарить христианский мир в напрасной надежде, что его святейшество папа и католические короли вооружат несметную крестоносную рать и отвоюют у агарян гроб господний. Католические короли, подписывая условия знаменитой капитуляции, отлично знали: если и в самом деле будут открыты богатые земли на далеком Востоке, то доходы от этих земель поступят в их казну, и ни единого мараведи они не истратят на вызволение гроба господнего. Казалось бы, это должен был понять и Колумб, ведь семь лет он провел в Кастилии и многое успел повидать, странствуя по дорогам этой страны вместе с кочующим табором их высочеств.