Но им было ведомо, что в Каликуте или Ормузе кинтал перца стоит вдесятеро меньше, чем в Александрии.
Они за недосугом не читали Марко Поло, но знали, что есть в Дальней Азии страна Китай и страна Сипанго и что многие другие восточные страны несметно богаты. Возможно, на площади Сен-Сиро бывал венецианский купец Никколо Конти, а если не бывал, то так или иначе слухи о его приключениях на островах Малайского архипелага, в Бирме и Сиаме доходили до Старой Генуи. Там зачитывались увлекательными повествованиями — «Четырьмя книгами истории об изменчивости судьбы». Со слов Никколо Конти, эти четыре «географические новеллы» написал замечательный стилист и великий эрудит Поджо Браччолини.
Что Земля — шар, усвоили в XV веке не только географы, но и коммерсанты. И те и другие знали: Европу на западе омывает Океан, но этот же Океан подступает и к берегам Китая, Сипанго, Явы и Индии. Он не так уж широк. Коммерсанты географам верили, но, как люди трезвые, от практических выводов воздерживались. Отсюда, однако, вовсе не следует, что заманчивые возможности обретения западного пути в Индию и Китай не обсуждались в застольных беседах.
Была в Генуе корпорация картографов, а она с географией, и при этом не с коммерческой, а с истинной, жила в тесной дружбе. В нее входили люди, чьи труды пользовались доброй славой. Это они, генуэзские картографы, в 1457 году составили карту мира, которая вобрала в себя сведения Никколо Конти о странах Дальней Азии и о португальских открытиях в Африке.
Колумб, видимо, встречался со своими земляками-картографами, в частности, с довольно известным составителем морских карт Никколо Кавери, но трудно установить, какое влияние оказали на него эти деятели[23].
Одним словом, можно предположить, что корни Колумбова проекта уходят в генуэзскую «подпочву». К сожалению, она еще недостаточно обследована историками, да и задача эта нелегкая. Нотариальные документы, которые так много дали для выяснения семейной обстановки в «Доме Колумба», хранят молчание во всех случаях, когда дело не идет о тяжбах, дарственных актах, завещаниях и торговых сделках.
Итальянские колумбоведы не раз обвиняли великого мореплавателя в неблагодарности: проект свой он предложил сперва португальскому королю Жуану II, а затем испанской королевской чете, но о Генуе при этом позабыл. А коли так, то, быть может, и не такими уж тесными были связи Колумба с родным городом…
Да, конечно, проект Колумба рассматривался, отвергался и утверждался в странах Пиренейского полуострова. Но не исключена возможность, что какие-то предложения Колумб делал генуэзским властям, хотя документов на этот счет пока обнаружить не удалось[24].
Исходные «точки роста» Колумбова замысла искать следует в Генуе, хотя, бесспорно, окончательно кристаллизовался он в Португалии в 1480–1484 годах.
Нильс Бор крайне сдержанно отзывался о недостаточно безумных теориях. С позиций современной географии проект Колумба был безумным. Безумным и ошибочным.
В этом была его сила. Знай Колумб, что отправные его расчеты неверны, он вряд ли вышел бы в Море-Океан. Ошибки привели его к победе, но открыл он совсем не то, что желал открыть, и до конца своих дней отстаивал ложные идеи, убитые его собственными плаваниями.
Замысел Колумба был прост.
В основе его лежали две посылки: одна абсолютно верная и одна абсолютно ложная.
Посылка № 1 (абсолютно верная): Земля — шар.
Посылка № 2 (абсолютно ложная): большая часть поверхности Земли занята сушей — единым массивом трех материков, Азии, Европы и Африки, меньшая — морем, и в силу этого расстояние между западными берегами Европы и восточной оконечностью Азии невелико, и за короткое время можно, следуя западным путем, достичь Индии, Сипанго (Японии) и Китая.
Первая посылка — аксиома, безоговорочно признанная в эпоху Колумба.
Вторая посылка соответствовала географическим представлениям этой эпохи. Со времен классической древности укоренилось мнение, что на нашей планете существует единая суша — Евразия с африканским привеском — и единый, ее со всех сторон омывающий океан. При этом античные и средневековые географы полагали, что единая суша либо равна, либо превышает по протяженности единое море.
Величайший авторитет античного землеведения, Птолемей считал, что по ширине суша равна океану, его предшественник, греко-сирийский географ I века н. э. Марин Тирский доказывал, будто суша значительно «длиннее» моря. Марин Тирский рассчитал, что на сушу из 360 градусов земной окружности приходится 225 градусов, а на океан всего лишь 135 градусов.
А отсюда следовало, что западный путь из Европы в Азию должен быть относительно коротким. Мореплаватель, избравший этот маршрут, мог достичь Индии и Китая, преодолев всего лишь 2/5 земной окружности.
Возникал, однако, чисто практический вопрос: какова длина этого морского отрезка кругосветного пути?
На этот вопрос можно было легко ответить, зная протяженность земного градуса. Такого рода измерения проводились в доколумбовы времена неоднократно. Еще в III веке до н. э. замечательный греческий географ Эратосфен установил, что на меридиане Асуана градусное расстояние равно 700 стадиям. 700 стадий соответствуют 110,25 километра.
Такова действительно длина земного градуса на экваторе. На широте Канарских островов она меньше — 98,365 километра.
Колумба эта величина не устраивала. Даже приняв в основу расчета соображения Марина Тирского, он для 2/5 земной окружности должен был бы получить в этом случае весьма солидную цифру. В самом деле:
135×98,365=13216 километров.
И автор проекта плавания в Азию западным путем решил сократить это расстояние. Колумбу было известно, что длину градуса определяли и после Эратосфена. Он знал, что такими изысканиями занимался, в частности, среднеазиатский географ IX века Ахмед ибн Мухаммед ибн Касир ал-Фаргани, которого называли в Европе Альфарганом.
Альфарган в 827 году по поручению халифа Мамуна проверил расчеты греков и нашел, что на меридиане города Ракки, расположенного в верховьях Евфрата, длина градуса равна 562/3 милям.
Арабская миля соответствует 1973 метрам, и, следовательно, в альфаргановском градусе было 111,767 километра. Но Колумб заменил арабские мили итальянскими. В одной итальянской миле всего-навсего 1480 метров. После такой операции длина градуса сразу же сократилась на 25 процентов, а протяженность статридцатипятиградусного океана соответственно уменьшилась: 562/3×1480×135=11339 километров.
Много!!! И эту цифру следовало урезать. Вносятся дальнейшие поправки. Марин Тирский жил в те времена, когда восточная оконечность Азии была римлянам и грекам неведома. Азия кончалась где-то за Золотым Херсонесом — современным Малаккским полуостровом. Но Марко Поло побывал за этой гранью, в Китае, и кое-что разузнал о стране Сипанго, или Чипангу, — Японии. Стало быть, рассуждал Колумб, суша вмещает в себя не 225, а куда больше градусов. И к цифре Марина Тирского он добавил еще 58 градусов — 28 на Китай и 30 на Японию.
Теперь на долю Океана осталось всего лишь 77 градусов. Но открытое и неведомое море начиналось только за Канарскими островами, самые же западные из них отстояли в 9–10 градусах к западу от Лиссабона; стало быть, с урезанной величины в 77 градусов можно было сбросить еще 9 градусов. Оставалось 68 градусов. Вот и все. Получена «истинная» дистанция, отделяющая Канарские острова от Сипанго — Японии: 68×562/3×1480=5710 километров.
Фактически же Канарский остров Ферро (Йерро) лежит на 18° западной долготы, а Токио на 139°47′ восточной долготы. И расстояние между ними (если преодолевать его с востока на запад) не 68, а 202°13', длина же градусного расстояния на 28° северной широты составляет 98,365 километра.
202°13′×98,365=19042 километра!
Колумбова Япония лежала на меридиане Кубы и Чикаго, а китайская гавань Ханчжоу — чудо-город Кинсая записок Марко Поло попадал в те места, где ныне стоят города Лос-Анджелес и Сан-Франциско.
