В самом деле, за несколько дней до того из Шинона в Домреми прибыл Жан Колле де Вьенн, королевский гонец, в сопровождении подчиненного ему шотландского лучника Ричарда. Тотчас же был создан эскорт Жанны. В него входили:
– один из офицеров Бодрикура, рыцарь Жан де Новелонпон по прозвищу Жан из Метца;
– Бертран де Пуланжи, тоже офицер Бодрикура;
– Жан де Дьёлуар, оруженосец Рене Анжуйского, герцога Барского;
– Жюльен, оруженосец Жана де Дьёлуара;
– Пьер д'Арк, мнимый брат Жанны;
– Колле де Вьенн, королевский гонец;
– Ричард, шотландский лучник.
Когда маленький отряд уже готов был тронуться в путь, г-жа де Бодрикур обратилась к Жану де Новелонпону, назначенному в качестве офицера Робера де Бодрикура его командиром, и сказала:
– Поклянитесь, что вы довезете ее до указанного места в целости и сохранности!
И Жан де Новелонпон поклялся сделать это.
Г-жа де Бодрикур – урожденная Аларда де Шамбле, вдова Жана де Манувилля, а также свояченица и кузина Робера дез Армуаза, будущего супруга Девственницы, после того как та появилась вновь (о чем мы вскоре узнаем).
Тревога супруги Бодрикура о "жалкой пастушке" все-таки весьма удивительна. Но если и в самом деле согласиться с тем, что Жанна – дочь Луи Орлеанского, рожденная от внебрачной связи королевы Изабо Баварской, то можно понять, что если Бодрикур, губернатор Вокулёра, и противился вначале отъезду Жанны, то лишь потому, что втайне он нес за нее ответственность, прикрываясь Жаном де Новелонпоном и Бертраном де Пуланжи, офицерами своего Дома. Именно он стал причиной появления Жана Колле де Вьенна, ибо он написал своему ближайшему другу Рене Анжуйскому, младшему сыну королевы Иоланды, тещи Карла VII, письмо о Жанне. Это произошло 24 января 1428/1429 г.
Но Жанна была очень близка с Бодрикуром. Говоря с ним, она употребляет обращение "добрый Робер". Приезжая в свое жилище, она говорила своим сопровождающим: "Мне нужно поговорить с Робером…" Признаем, что простая крестьянкане такими словами обращается к тому, кто управляет городом от имени короля.
С другой стороны, еще до отъезда в Шинон она в сопровождении своего маленького отряда поехала в Нанси, чтобы побеседовать с герцогом Лотарингским, Карлом, с герцогом Барским – Рене Анжуйским, другом Бодрикура, и с Жаном де Дьёлуаром, оруженосцем герцога. И она позволила себе пожурить Карла Лотарингского за то, что он жил со своей любовницей, красавицей Анизон дю Мэй, побочной дочерью священника. Во имя чего собирался этот военный совет? Возможно, что Рене Анжуйский, герцог Барский и, значит, сюзерен д'Арков, вручил Жанне письмо для своей матери Иоланды Анжуйской, тещи Карла VII, – а может быть, и для него самого, приходившегося ему свояком. Заметим попутно, что если Жанна – дочь Луи Орлеанского и Изабо Баварской и сестра (или сводная сестра) Карла VII, то в какой-то степени она – свояченица Рене Анжуйского, герцога Барского.
Между 15 и 20 февраля 1429 г. (точная дата отъезда в Шинон неизвестна) произошло отправление ко двору "короля Буржского".
Тогда мы можем предположить дату свидания Жанны с герцогом Лотарингским в Нанси. И здесь нас поджидает неожиданность. Оно состоялось в январе 1428/1429 г., поскольку следующий важнейший факт становится известным благодаря "Бюллетеню Общества археологии и Лотарингского исторического музея"(Нанси, 1929):
"В январе 1429 г. на площади замка в Нанси Жанна д'Арк верхом на лошади приняла участие в турнире с копьем в присутствии знати и народа Лотарингии"(указ. соч.).
Если учесть, что турниры и боевые игры были исключительно уделом этой самой знати, что вокруг ристалища выставлялись щиты с гербами, осведомлявшие о составе участников, то трудно допустить, будто герцог Карл Лотарингский и знатные господа герцогства примирились бы с тем, что на боевого скакуна взгромоздили крестьянку, что она участвовала в состязании между знатными господами и что она была вооружена копьем, пользоваться которым могли одни только рыцари.С другой стороны, для участия в этом состязании кто-то должен был одолжить ей боевые доспехи. А под каким гербом она в нем участвовала?Под гербом д'Арков? Но ведь это семейство утратило привилегии своего дворянского звания, оно попало в разряд разночинцев (во всяком случае, временно), герб его разделил эту участь, а значит, не мог фигурировать в состязании между "знатными господами".
Мы должны заключить, что в январе 1429 г. в присутствии герцога Лотарингского и знати герцогства Жанна Девственница воспользовалась феодальной привилегией, в то время совершенно недоступной для дочери крестьянина, и случилось это потому, что при лотарингском дворе было известно, что она – принцесса королевской крови.Иначе какой бы рыцарь или простой оруженосец благородного происхождения потерпел необходимость меряться силами с простой пастушкой?
Нет доказательств того, победила ли Жанна в этом состязании. Но проявила она себя в нем так, что герцог Лотарингский в награду за ее умение в боевых играх подарил ей великолепного черного скакуна. Сколько почестей для крестьянки!
Вскоре после этой беседы в Нанси жители Орлеана получили от Дюнуа, Бастарда Орлеанского, письмо, в котором содержится знаменитое извещение о том, что дева, пришедшая с лотарингских рубежей, вскоре освободит их город. И можно ли утверждать, что все это не было подстроено заранее? Едва ли.
Шинонские почести
И вот Жанна с ее отрядом добрались до Шинона. По логике вещей, не ожидай ее никто при короле, им пришлось бы ночевать на постоялом дворе. Ничего подобного не случилось. Жанна остановилась у вдовы Гюстава де Куньи, а прочие расселились у королевского оруженосца Гобера Тьебо, доверенного лица Жерара Маше, исповедника короля Карла VII.
Тем же вечером Жанну приняла королева Иоланда Анжуйская, теща короля. Мужчин же принял сам Карл VII и, ознакомившись с рассказом об их странствованиях, велел вручить им 100 ливров для возмещения их путевых расходов. Принятыми были Жан де Новелонпон, Бертран де Пуланжи и Жан де Дьёлуар.
Затем Жанну приняла Мария Анжуйская, дочь королевы Иоланды и супруга Карла VII, то есть королева Франции. Наконец наступил черед знаменитого официального приема в Шинонском замке.
По логике вещей Жанна, будучи ясновидящей смиренной крестьянкой, должна была бы прежде всего наткнуться на привратников указанного замка, каковые уведомили бы об этом дежурного офицера, каковой сообщил бы об этом губернатору, а тот – королю, и т. д. Что бы из всего этого получилось? Неизвестно. Ясновидящих во Франции в те поры было великое множество. Возможно, ее просто прогнали бы.
Разумеется, ничего подобного не произошло.
В тот вечер, когда Жанне предстояло быть представленной королю, Луи II Бурбонский, граф Вандомский, главный церемониймейстер королевского двора, принц крови и кузен Карла VII, в сопровождении знатных господ спустился по лестничному маршу из замка в город. Он шел за Жанной, невежественной крестьянкой, за ясновидящей, о которой никто якобы до сих пор и слыхом не слыхал. Чтобы поверить в подобную чушь, надо полностью забыть о том, что в те времена разделяло принца крови и бедную пастушку!
В замке ее ввели в большой парадный зал, где в ожидании церемонии собрался весь двор. Перед Жанной были широко раскрыты двери, и Луи II Бурбонский, граф Вандомский, прямой потомок Людовика Святого, отступил в сторону и просто сказал: "Входите, Жанна…" Она вошла, затем обернулась к нему и шепнула: "Не обманывайте меня, мессир…" Затем она направилась к Карлу VII, обнажила голову, к величайшему удивлению присутствующих, и приветствовала его в соответствии со всеми принятыми обычаями, как если бы она провела всю свою жизнь при дворе. Правдивость всего этого засвидетельствована показаниями на процессе, оправдавшем ее.
Нет никакой необходимости выдумывать еще одно чудо по поводу того, что с первого взгляда она узнала Карла VII. Поднимаясь к замку, она переговаривалась с Луи II Бурбонским и его свитой. Чего ради стали бы скрывать от нее, в каком костюме был король, как его узнать, чтобы избежать досадной оплошности? Карл VII вовсе не прятался среди придворных, он просто беседовал в сторонке с Ла Тремоем и Раулем де Гокуром. Они были одной из групп придворных, вот и все.
