– свояченицей Филиппа Доброго, герцога Бургундского, супруга Мишель де Валуа, и родственницей его трех сестер: Маргариты, супруги покойного первого наследника престола; Аньес, супруги графа Клермонского, старшего брата герцога Бургундского; Анны, супруги герцога Бедфордского, регента Англии во Франции;

– кузиной Луи II Бурбонского, графа Вандомского, великого камергера Короны, супруга Жанны де Лаваль, сестры Жиля де Рэ;

– тем самым через брак кузиной уже упомянутого Жиля де Рэ, деверя Луи де Бурбон-Вандома;

– внучатой кузиной покойной Валентины Висконти, дочери Изабеллы, сестры Карла V и супруги Галеаццо Висконти, герцога Миланского, чем и объясняется письмо, направленное Персевалем де Буленвиллье Филиппу-Мария Висконти, брату покойной Валентины;

– кузиной через свойство Жанны де Л аваль, супруги Луи II Бурбон-Вандомского и сестры Жиля де Рэ.

Эти многочисленные факты родства с такими лицами, являющиеся результатом королевского происхождения, которое, как нам думается, мы уже достаточно доказали, самым убедительным образом подкрепляют точку зрения, согласно которой сожжение Жанны было невозможным.

Разумеется, эта эпоха была эпохой бесчисленных преступлений, совершавшихся как во Франции, так и в соседних государствах между членами одного и того же семейства. Так, граф д'Аркур всю жизнь продержал в тюрьме своего отца; графиня де Фуа отравила свою свояченицу, а владыка де Жиак – свою супругу; герцог Бретонский уморил голодом родного брата; граф де Гельдр бросил старика отца в темницу. И так далее, и тому подобное. Но то, что в истории с Жанной вступает в противоречие с этой общераспространенной безжалостностью, так это почести, которые продолжают оказываться ей и после захвата ее в плен (об этом речь пойдет дальше), а главное то, что, несмотря на попытку запугать ее, приведя ее как-то в Руане в камеру пыток, тюремщики отказываются от своих намерений вследствие ее полного безразличия ко всем этим приготовлениям, хотя все было уже готово для применения сильных средств воздействия при допросе. Потому что, если даже преступления, о которых шла речь, были совершены на самом деле, пытки в этой связи оказывались неприменимыми по отношению к "принцам крови".Достаточно перечитать уже сказанное нами о тамплиерах: для "принцев крови"казнь исключалась.

До сих пор недостаточное внимание уделялось роли семейства герцогов Орлеанскихв первой части истории Жанны.

Первая задача Жанны – освобождение Орлеана.Еще до того, как она прибыла в Шинон, жители Орлеана получили письмо за подписью Бастарда Орлеанского,извещавшее их о том, что с окраин Лотарингии придет освободительница. Из Лондона от герцога Карла Орлеанскогопоступил приказ облачить Девственницу в цвета, которые носила Орлеанская династия.После освобождения этого города она разместилась в доме Жака Буше, ее канцлера и казначея, и жила одна.Во время обеда супруга Буше, урожденная Жанна Люилье обратилась к ней, называя ее "моя госпожа" ("моя Дама", "моя государыня". – Прим. перев.). Так обращались лишь к самым знатным придворным дамам, к принцессам. С ее прибытием вся власть в городе принадлежала ей одной. Она стала Орлеанской Девственницей,подобно тому как уже существовал Бастард Орлеанский.Такая привилегия принадлежала ей с рождения, ибо она была дочерью покойного герцога Луи и сводной сестрой его сына.

Свести воедино доказательства незаконнорожденности Карла VII, тем самым ставящие под вопрос его права на престол, можно следующим образом.

1. Письмо Карла VI от 17 января 1420 г., отправленное из Труа жителям Парижа, в котором содержались такие слова, как "Карл, называющийсебя регентом королевства…", "и в силу этого просит, чтобы в этом случае никто не объединялся бы с нашим так называемымсыном, не оказывал ему ни помощи, ни милости никакой…".

Могут заметить, что слова "так называемый"в старом языке выражали общераспространенное, не претендующее на абсолютную достоверность мнение, отражающее "слухи, циркулирующие в обществе". Другой его вариант – "называющий себя" из предыдущей фразы. Значит, Карл VI не собирается утверждать, что в его глазахКарл VII является его сыном: он таков, согласно "слухам, циркулирующим в обществе".

2. Текст Трактата, опубликованного в Труа 21 мая 1420 г. В статье 29 есть такие слова: "…учитывая ужасающие и чудовищные злодеяния, а также проступки, совершенные в королевстве Франции Карлом, так называемым дофином из Вьеннуа".

Достоверно известно, что к этому времени все старшие братья Карла VII умерли. Последний из них – Жан, герцог Туренский и Беррийский, граф Пуату, пэр Франции, – скончался в городе Компьен 5апреля 1416 г. от яда, если верить летописям. Тем самым в тот же момент его титул "дофин Вьеннуа" перешел к его младшему брату – будущему Карлу VII. Для того чтобы отрицать, что он обладает правом на такой титул, его рождение должно считаться незаконным, он сам должен быть незаконнорожденным отпрыском прелюбодейной связи, и такой отказ от отцовства со стороны Карла VI выражен в презрительных словах "так называемый". Ведь в противном случае ничто не могло бы помешать тому, чтобы он стал законным наследником титула "дофин".

Как видим, усилия историков-консерваторов безуспешно противостоят такому отрицанию.

3. При рождении Карла VII привели в порядок колыбель "детей Франции". И тогда на данной колыбели оказался только баварский герб: "в один ряд расположенный 21 ромб из серебра и лазури". Это был герб его матери Изабо. Французские лилии отсутствовали, что по меньшей мере любопытно.

О гербе Баварии см.: Дюфрен дe Бокур.История Карла VII, Т. I, сб. Он упоминает суммы, выплаченные двум ремесленникам. Один из них получил деньги за то, что "обновил колыбель, уже служившую братьям Карла". Другой – за то, что "эмалью изукрасил на гербе названной Госпожи (королевы) четыре дощечки из тонкой золоченой меди".

4. В своих "Наставлениях королю по поводу преобразования королевства"Жан Жювеналь дез'Юрсен, архиепископ Реймсский в 1453 г., передает "слова, которые передавались из уст в уста" после смерти короля Карла VI, согласно которым названный король скончался, не оставив "законных наследников, происшедших от его тела". Таким образом, мнение о незаконности Карла VII было тогда общераспространенным, в то время как в наши дни думают как раз наоборот. Сказываются пять столетий благонамеренного приспособленчества.

5. Между Карлом VII и Карлом Орлеанским всегда была враждебность. Она носила династический характер. Вернувшись во Францию после 25-летнего пребывания в плену, герцог Орлеанский добирался до своего герцогства в два приема, но так и не повидался с королем: в январе 1441 г. он побывал в Блуа и Орлеане. Через несколько недель он предпринял ряд поездок на север Франции (возможно, для встречи с Филиппом Добрым, герцогом Бургундским) и в Бретань, более или менее замешанную в заговоре феодалов. Дело в том, что в 1440 г. знать взбунтовалась. Это движение получило название «Прагерия». Его возглавлял Жан, герцог Алансонский, вместе с Карлом и Луи де Бурбон-Вандомом, Ла Тремоем и Дюнуа – Орлеанским бастардом.

Подлинным побуждением к бунту против Карла VII могло как раз стать возвращение Карла Орлеанского: 5 ноября 1440 г., выплатив выкуп в размере 200 тыс. золотых экю, герцог высадился в Кале. Ведь если Карл VII был незаконнорожденным плодом прелюбодеяния, то после смерти Карла VI корона должна была достаться Орлеанской династии и ее законному представителю, то есть Карлу, герцогу Орлеанскому. Действительно, в статье V "Правил, определяющих условия получения французской короны",устанавливается, что претендент на трон, для того чтобы его права считались законными, должен быть рожден в "праведном и законном браке его родителей". Эта статья представляла собой непреодолимое препятствие для того, кто являлся незаконнорожденным плодом прелюбодеяния.