Вернувшись в Мец, где ей предстояло сочетаться браком с Робером дез Армуазом, она направила гонцов к Карлу VII, который в то время находился в Туре. Речь шла о предстоявшей встрече. О том, как она проходила в Орлеане, мы уже рассказывали. Тотчас же она отправилась в новый поход. Кишера в своем сочинении в V томе передает то, что было написано в "Испанской летописи" дона Альваро де Луна, коннетабля Кастильского. Глава 46 этой летописи озаглавлена: "О том, как Девственница, будучи под Ла-Рошелью, послала за помощью к королю и что коннетабль сделал для нее".

Жанна обратилась к испанскому королю через посла, что вполне соответствует деяниям подлинной Жанны, но было бы несколько дерзким со стороны мнимой Девственницы; король Испании направил ей корабли для помощи при осаде Ла-Рошели. И в той же "Испанской летописи" сообщается, что, "получив эту помощь, Девственница овладела упомянутым городом и одержала еще несколько побед, в которые кастильский флот внес большой вклад". Подробности об этих подвигах можно было прочесть в "Летописи Девственницы", рукопись которой ныне утрачена; но в дальнейшем текст был напечатан в Бургосе в 1562 г. под названием "История Орлеанской Девственницы".

А тот «посол», который доставил королю Кастилии просьбу о помощи от Дамы дез Армуаз (не будем ломать себе голову), был не кем иным, как уже упоминавшимся Жаном д'Арманьяком, который прекрасно, как уже говорилось, знал Жанну и отнюдь не пребывал в неведении относительно ее происхождения: "Дражайшая Дама, препоручаю себя Вашей милости…" Дело в том, что в ту пору Жан д'Арманьяк находится на службе у короля Кастилии.Принимая во внимание, что он дядя Карла Орлеанского и, стало быть, Жанна его племянница через брачные связи, он, уж конечно, был вынужден опознать Жанну в Даме дез Армуаз, гарантом данного тождества он и выступил перед королем Кастилии.Нет сомнения, что такое ручательство за Девственницу, вновь таким образом объявившуюся, он не мог дать, не будучи полностью уверенным в ее личности. Сделаем вывод: «посмертное» существование Жанны, мнимый характер ее казни не составляли ни малейшей тайны для членов королевских семейств как во Франции, так и в Англии, как в Испании, так и в Люксембурге.

Затем Жанна оказалась в Блэ, в той части Гюйени, которая была еще занята английскими войсками, то есть всего лишь в 30 лье от Ла-Рошели.

О взятии Блэ свидетельствует Леон де Розмитал, великий судья Богемии, шурин короля Йиржи Подебрада, гусита и шурина венгерского короля Матьяша. И в самом деле, Леон де Розмитал находился в ту пору в Блэ. В своей "Реляции"(на которую ссылается Кишера в IV томе) он сообщает нам:

"В течение 150 лет этот город принадлежал королям Англии, но он отнят одной вещуньей, которая отвоевала у англичан все Французское королевство. Эта женщина, родившаяся от некоего пастуха, получила от Господа столько энергии, что во всех своих начинаниях она достигала своей цели" (см. в: Bibliothek des Literarischen Vereins, Stuttgart, 1844, издано по латинскому тексту 1577 г.).

Город, осажденный воинами Жанны, оказался в руках Девственницы и хорошо ей известных солдат из Пуату: ведь в свое время при битве у Патэ под ее началом находилось 300 копейщиков и 800 лучников родом из этой провинции.

Далее, Жанна осадила занятый англичанами Бордо. Они капитулировали через шесть недель. Затем она предприняла осаду Байонны, откуда английские захватчики бежали точно так же, как и из Бордо.

Об этих походах в Пуату рассказывается в "Истории Карла VII", написанной Валле де Виривиллем, который сообщает, что в июне 1439 г. Дама дез Армуаз, командовавшая воинами, отличилась в Пуату, где вспыхнула гражданская война. Она находилась там в обществе Жиля де Рэ, маршала Франции.

Надо полагать, что согласие между Жанной и Жилем было кратковременным: в грамоте о помиловании, подписанной Карлом VII и находящейся в упоминавшейся "Сокровищнице Хартий"(архив, J 176), сообщается, что Жиль де Рэ поручил командование воинами, "которое ранее осуществляла некая особа по имени Жанна, называвшая себя Девственницей", [106]Жану де Сиканвиллю, "оруженосцу из Гасконского края", с тем чтобы он предпринял осаду и блокировал Ле-Ман, а если бы ему удалось завладеть городом, он стал бы начальником гарнизона.

Во всяком случае, мы готовы поверить, что отъезд Жанны был вызван бесчинствами воинов. Но есть и другое объяснение. В 1439 г. во время похода в Пуату распространился слух, что она погибла от смертельного ранения. В Орлеане тотчас же было приказано тайно отслужить восемь заупокойных месс (июнь 1439 г.). К счастью, ничего страшного не случилось, она выздоровела, но вынуждена была передать командование Жану де Сиканвиллю. А через два месяца в Орлеане по случаю ее возвращения были, как уже рассказывалось, устроены многочисленные празднества.

Во время похода в Пуату в этих операциях по ликвидации очагов сопротивления участвовал еще один ее боевой соратник – Жан Потон де Ксентрай. Он также прекрасно узнал в Даме дез Армуаз ту Жанну, которой он служил в 1429–1430 гг.

На самом деле Жан де Сиканвилль не предпринял осаду Ле-Мана. Как истинный солдат-грабитель, он удовольствовался по обычаю того времени тем, что взял выкуп с нескольких пуатуйских и анжуйских сел. Ле-Ман оставался в руках англичан вплоть до 1448 г. Возможно, что Жанна отказалась подкреплять своим присутствием набеги, которые не только не ликвидировали английское присутствие в этом краю, но, напротив, давали возможность военачальникам и их воинам пировать и жить припеваючи за счет населения. Среди них можно смело назвать Жана де Ла Рошфуко, Андре де Вивонна, Луи д'Амбуаза, Жоржа де Ла Тремоя, да и самого Жиля де Рэ. Потребовалось девять лет – с 1440 до 1449 г., – пока коннетабль де Ришмон и Пьер де Брэзе, сенешаль Пуату, не очистили в конце концов этот край от расплодившихся там банд. [107]

Что же касается Жанны, Дамы дез Армуаз, Девственницы Франции, согласно официальным актам, ей теперь предстояло возвратиться в Лотарингию.

Начиная с 4 сентября 1440 г., то есть с того самого дня, когда Жанна рассталась со своими орлеанскими друзьями, с которыми ей уже не суждено было увидеться, в нашем распоряжении нет больше ни одного документа из официальных источников,который свидетельствовал бы о ее жизни. Приведем же последний документ, относящийся к устроенному в ее честь угощению вином. Мы находим его в "Счетах Орлеанской крепости":

"4 сентября 1440 г. Жану Пишону, за шесть пинт и кружек вина по 8 денье за пинту, коими угощали госпожу Жанну дез Армуаз: 4 соля 4 денье".

Видимо, это было то, что называется "посошок на дорожку". Через Монтаржи, Труа, Сен-Дизье, Коммерси, Токур она добралась до Жольни, где Жанну ожидал ее супруг Робер дез Армуаз. Начиная с 1440 г. она больше никогда не уезжала из Лотарингии. В том же году возвратился из плена Карл Орлеанский, поэт, и его династия вновь обрела своего главу и по имени, и по положению. В 1441 г. заболела официальная мать Девственницы, проживавшая по-прежнему в Орлеане, на улице Пастушков. Вновь Орлеан проявляет по отношению к ней заботу. В реестре городских расходов снова содержится пометка: "Изабо, мать Девственницы", тогда как начиная с сентября 1449 г., то есть через семь лет, станут писать: "Изабо, мать покойной Девственницы".

Благодаря этим бухгалтерским уточнениям удостоверены два следующих обстоятельства:

1. Жанна никогда не считала своей родной матерью Изабеллу де Вутон, называемую Римлянкой, не проявляя к ней никакого внимания. Изабелла де Вутон никогда не осмеливалась просить ее о чем бы то ни было. Этим подтверждается то, что между ними не было никаких кровных уз. Так же обстояло дело и с «братьями», которые, служа в армиях Жанны, не пользовались с ее стороны никаким особым покровительством. Так подтверждаются слова Жана де Новелонпона, запросто бывавшего у д'Арков и заявившего на оправдательном процессе, что ему неведомо было, кто была мать Девственницы.