Сразу после того, как Жанну взял в плен Лионель де Вандонн, передавший ее своему сюзерену Жану Люксембургскому, ее увезли в замок Больё-ан-Вермандуа, а затем в замок Боревуар. Там она провела четыре месяца как пленница под честное слово в обществе сиятельных дам Люксембурга, окруживших ее сердечной нежностью. Именно в Боревуаре бургундский рыцарь Эмон де Маси, как было сказано выше, влюбился в нее.

Из Боревуара, откуда она пыталась бежать, ее перевели в Кротуа, где 13 ноября 1430 г. скончалась вдовствующая герцогиня Люксембургская. И там-то Пьер Кошон передал Жану Люксембургскому 10 тыс. турнейских ливров в обмен на Девственницу. [88]Он же увез ее в замок Буврёй в Руане. Эта мощная крепость из семи башен включала корпус, называвшийся Королевским покоем. Там проживали королева Англии Екатерина де Валуа и ее сын Генрих VI. Когда Жанна оказалась в Буврёе, туда приехал и герцог Бедфордский с супругой Анной Бургундской.

Местом заключения Жанны и стал этот Королевский покой. У нее была там комната с постелью.В течение заседаний она и в самом деле просила разрешения вернуться "в свою комнату", расположенную поблизости от Главного зала. Из различных показаний, данных на оправдательном процессе, мы узнаем, что эта комната находилась между двумя другими помещениями. И руанский горожанин Пьер Кюскель заявлял: "Я никогда не видал, чтобы ее вели в тюрьму, но два-три раза я видел ее в одном из помещений замка в Руане, около задней двери".

Находилась ли она в своей комнате, будучи заключенной в железную клетку, как это было в обычае по отношению к иным знатным господам, на которых приличия не давали возможности надеть оковы? Пребывала ли она днем в тюремной камере, запиравшейся цепью, и тайно препровождалась в свою комнату с наступлением ночи? Противоречий столько, что нам не дано сделать об этом никаких выводов. Одно достоверно: как-то у нее началось расстройство желудка из-за блюда, приготовленного из карпа, которого Кошон прислал ей со своего стола. Значит ли это, что в ее распоряжении был повар? Совершенно неопровержимым является следующее: в те времена в "Дневнике парижского горожанина" высказывалось возмущение в связи с тем, что она "требовала, чтобы ее обслуживали как знатную даму…".

Но в таком случае чего же добивались те, кто отдал ее в руки английских наемников-"приставал"? Ведь после того, как ее девственность была установлена "как нетронутая" (что было, как уже говорилось, естественным), герцогиня Анна Бедфордская распорядилась о том, чтобы "охрана и прочие не смели причинять ей ни малейшего насилия", о чем свидетельствует судебный пристав Жан Мазье на оправдательном процессе. Было ли принято решение лишить ее той самой девственности, в которой кое-кому было угодно усматривать залог некоей непостижимой силы? Хотели ли сделать ее беременной, чтобы отсрочить вынесение смертного приговора? Ведь беременных женщин никогда не казнили: невинные дети, которых они вынашивали, должны были родиться в назначенный срок. По правде говоря, все возможно.

Как-то граф Линьи-Люксембург, графы Уорик и Стауффорт, а также канцлер Англии предложили Жанне освобождение в обмен на выкуп и "при условии, что она никогда больше не возьмет в руки оружия против англичан". Она решительно отказалась. Известно ли было ей, что Карл VII пригрозил герцогу Филиппу Доброму (Бургундскому) предпринять ответные меры по отношению к какому-нибудь знатному пленнику, если с ней будут плохо обращаться?

Ведь в английских пленниках высокого ранга недостатка не было. В ходе сражения при Патэ 18 июня 1429 г. был взят в плен Джон Толбот, граф Шрусбери, зять графа Уорика; но Потон де Ксентрай, которому он сдался в плен, отослал его на родину, не взяв никакого выкупа. Оставался Гийом де Ла Поль, граф Суффолкский, также взятый в плен в бою, и, вероятно, кто-то еще, имена которых до нас не дошли. Стало быть, в заложниках знатного происхождения Карл VII недостатка не испытывал.

Но один эпизод ее заключения в Руане позволяет нам быть уверенными в том, что на деле с Жанной никто никогда не обращался как с обыкновенной ведьмой. Как-то утром ей показали камеру пыток, где уже находились наготове палачи и были зажжены горелки. Но потом без всяких объяснений было принято решение отказаться от допроса Жанны под пыткой. Если благодаря ее стойкости и уверенности судьи сочли, что они не добьются ничего более того, что они уже узнали, и что эта пытка не нужна, значит, Жанна заранее знала: пытке ее не подвергнут. Ибо без такой предварительной уверенности Жанна наверняка выказала бы себя куда менее ироничной по отношению к судьям. Увидеть такое зрелище, понять, что через несколько секунд начнется пытка, которая, быть может, будет продолжаться часами, – такое может сбить спесь и самоуверенность с самого дерзкого заключенного.

Скорее всего, ей уже было известно, что все кончится наилучшим образом, но, конечно, – заточением, которое все же куда предпочтительнее пламени костра.

В то время и на самом деле в замке Буврёй существовало устройство, с помощью которого в утро казни Жанну без всякой огласки вывели, в то время как все население собралось на площади Старого рынка ради зрелища сожжения.

Пусть читатель вернется к тому, о чем мы уже рассказывали. Ожидание продлилось час. Зачем? Надо было маленькому отряду, увозившему Жанну в новую тюрьму, дать время, чтобы отъехать достаточно далеко от Руана. Час скачки соответствует по меньшей мере примерно трем лье (12 км. – Прим. перев.).

Какое же это было устройство? Наипростейшее: внутри главной башни замка Буврёй, которая по-прежнему существует и известна под названием башни Жанны д'Арк, именно там, где ее причастили в утро казни, открывается колодец. Он сообщался с подземным ходом, который вел в так называемую башню "К полям", развалины которой еще можно обнаружить в здании, расположенном по улице Жанны д'Арк, в доме № 102. В ходе войны 1939–1945 гг. руанское гестапо использовало этот подземный ход, а также ряд других: в колодце оно укрепило железную лестницу, позволяющую попадать в него, как это делалось и когда-то в давние времена.

13 мая 1431 г., за 11 дней до пресловутой церемонии отречения на кладбище Сент-Уэн, в Руане состоялся пышный пир, который устроил Ричард де Бошан, граф Уорик. На нем присутствовали:

– "английский" канцлер Франции Луи Люксембургский, епископ Теруанский;

– епископ Бовэ Пьер Кошон;

– епископ Нуайонский Жан де Майи;

– граф Жан Люксембургский;

– два бургундских рыцаря, один из которых – Эмон де Маси, влюбленный в Жанну, надеявшийся, как уже говорилось, на то, что ее "отдадут ему в жены";

– Пьер де Монтон-Монротье, посланец герцога Амедея VIII Савойского, супруга Марии Бургундской, сестры Анны, герцогини Бедфордской. Стало быть, он был деверем герцога Бедфордского.

Если Жанна была дочерью Луи Орлеанского и Изабеллы Баварской, то, как мы уже отмечали, она являлась кузиной Анны Бедфордской. Тем самым через брачные связи она стала кузиной Амедея VIII Савойского.

Упомянутый пир, помимо всего прочего, был семейным советом знатнейших вельмож.

Вспомним, что в двух лье от Аннеси, столицы герцогства Савойского, резиденции Амедея VIII, точнее говоря, в Лаваньи – Ущельях Гордеца (Лаваньи Горж-дю-Фьер), возвышается прямо перед выходом из этих ущелий замок Монротье. За четыре года до этих событий герцог Савойский уступил его Пьеру де Монтону (1427 г.), и новый хозяин замка был его вассалом. Ему и вверялась охрана Жанны. Читатель сомневается в этом? Пусть в таком случае он узнает следующее.

Замок возвышался на 77 м над деревней Лаваньи. Вокруг его главной башни и вдоль стен извивалось ущелье, бывшее ложе Фьера, длиной в 800 м, расположенное между отвесных скал. Лучшей тюрьмы не мог выдумать тот, кому было поручено охранять особенно ценного заключенного.