Вдали послышались громкие звуки труб.

— Слышите! — воскликнул Казиль. — Это он!

— Торопись же, Джерид, торопись! — напутствовала слугу принцесса.

Слуга поспешно удалился. Казиль пошел за ним. Принцесса, раджа и факир удалились для наблюдения за исправным исполнением отданных приказаний.

— Чем более раздумываю я, тем более визит повелителя Гидерабада, владения которого столь обширны, тревожит и даже пугает меня. Уж не явился ли он сюда с целью объявить нам войну? — размышляла вслух Джелла.

— Это невозможно, — заметил факир, — раджа человек хитрый и мудрый, недаром же его прозвали старой лисицей. Он не сделает ни одной глупости, раз решился на столь далекое путешествие.

— Если его мысли не враждебны, значит он хочет примкнуть к нашему союзу.

— Мне так думается — заметил факир.

— Я даже надеюсь на это, — прибавил Дургаль–Саиб.

— Я верю вашему предсказанию, — весело закончила Джелла. — В союзе с ним мы приобретем несокрушимое единство и силу.

Звуки труб и грохот барабанов приближались. Офицеры, рабы и женский отряд принцессы стояли шпалерами от решетчатых ворот до самого парадного подъезда.

Процессия въезжала во двор, сопровождая великолепный паланкин с позолотой, возле которого шел негр, одетый подобно турецким евнухам сераля.

Достигнув крыльца, носильщики остановились, медленно опустили паланкин и застыли в позе ожидания, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Музыка смолкла, и раджа Гидерабадский поднялся с шелковых, шитых золотом подушек, на которых возлежал.

Этот мнимый раджа, как, вероятно, уже догадались читатели, был не кто другой, как Джордж Малькольм, так искусно загримированный и переодетый, что никто на свете, не исключая, брата и невесты, не смог бы узнать его. Он изображал старика, на лице которого выделялись прежде всего густые, нависшие над глазами, почти закрывая их, брови и длинная шелковистая седая борода, мелкими волнистыми прядями ниспадающая на грудь. Он шел, сгорбившись, и пышный костюм, сверкавший золотом и драгоценностями, едва ли скрашивал старческую походку.

Выйдя из паланкина, раджа оперся на плечо негра и с большой медлительностью стал взбираться на ступени мраморного крыльца. Делая вид, что усердно поддерживает старика, негр (это был Стоп) шепнул ему на ухо:

— О, как мне неловко, черная краска совсем съежила мою кожу.

— Привыкай.

— Меня всего перекосило.

— Никто не замечает.

— Меня жмет.

— Пожмет и перестанет. Через неделю будешь, как настоящий негр.

— Через неделю? — пролепетал камердинер, — смилуйтесь, неужели целую неделю мне придется жить в таком виде?

— Все может случиться.

— Я захвораю!

— Молчи и не забудь, что ты немой.

— Увы! — вздохнул Стоп.

Они преодолели уже почти половину лестницы, как на верхней ступени появились принцесса Джелла, окруженная свитой, и раджа Дургаль–Саиб. Старик и негр мгновенно прекратили разговор.

— Властитель Гидерабада! — обратилась медленным и торжественным голосом к приближающемуся высокому гостю Джелла, — какая причина привела вас в мой дворец, ваш визит многое значит для меня. Происхождение ваше и преклонные лета дают вам право на особое уважение. Все, что здесь, все в вашей воле, и я заявляю вам свою искреннюю преданность.

Сказав это, Джелла сделала движение, выражающее желание преклонить колени и поднести руку гостя к своим губам.

Но мнимый раджа не позволил Джелле исполнить ее намерение.

— Не склоняйте свою голову предо мной, дочь моя, — сказал он глухим старческим голосом. Вы увенчаны молодостью, красотой и знатностью происхождения, мне надлежит скорее склониться перед вами, но я дряхл и сделать этого не могу.

— Благодарю вас, раджа, — проговорила Джелла, вводя старика в парадную гостиную, — приятно слышать ваши, надеюсь, искренние слова.

— Их приятно и произносить, — отозвался Джордж.

— Они служат доказательством вашей дружбы…

— А вы сомневались? — подхватил мнимый раджа.

— Нисколько, — призналась Джелла, — однако позвольте познакомить вас с моим гостем и другом, раджой Дургаль–Саибом.

Дургаль поклонился.

— Я не видел вас до сих пор, — проговорил старец, — но слышал о вас много. В мой уединенный дом в горах залетало много слухов о вас. Имя ваше знаменито, и носите вы его с честью, позвольте пожать вашу руку.

— Благодарю вас, раджа, — шагнул к гостю Дургаль, протягивая руку.

Между тем старец наклонился почти к уху принцессы и шепнул ей:

— У меня есть для вас важные известия, дитя мое, раджа Дургаль–Саиб не лишний?

— Конечно, раджа, у меня нет тайн от него.

— Так пусть он останется, но только он один.

Принцесса движением руки отпустила свиту. Из свиты старца остался только негр, безмолвно застывший возле господина.

— Почему не уходит этот? — спросила принцесса, кивая в сторону Стопа.

— Мы не разлучаемся с Бенто, — ответил Джордж, — он испытан мной в течение долгих лет, отвечает за мой сераль, да к тому же он нем. С ним я объясняюсь посредством знаков, понятных только нам двоим.

Джордж и Дургаль–Саиб сели на софу, оставив в покое мнимого евнуха. Джелла присоединилась к ним.

— Мы готовы выслушать вас, раджа, говорите, уши наши открыты, — начала она.

«Ну, теперь настала решительная минута, — подумал Джордж, — надо сдернуть последнюю завесу с их тайн».

— Давно уже, принцесса, собирался я к вам, — проговорил он, как бы размышляя, с чего начать свой разговор.

— Но вы теперь здесь. Значит, ни к чему вспоминать об истекшем времени.

— Мне известно о гигантском деле, начатом вами, — продолжал старец, — и я знаю его цель.

— О–о–о! — изумилась Джелла.

— Цель эта состоит в истреблении англичан до последнего человека в пределах Индии. Не прав ли я?

— Вы правы.

— Вот видите, ваша ненависть к иноземцам вовсе не тайна для меня.

— О! — снова воскликнула Джелла, — ненависть эта завещана мне предками, я впитала ее с молоком матери!

— До сих пор я потому не предпринимал никаких шагов в интересах святого дела и не склонялся на сторону сынов Бовани, что ваши враги были моими союзниками. Мне известны были ваши тайны, и я мог разрушить их одним словом, мановением руки, но слово это я не проговорил, движением не выдал вас. Было бы преступлением остановить ход дела, я решился быть простым зрителем, предоставляя богам решать все.

— А теперь вы оставили прежнее намерение?

— Оставил.

— Что повлияло на вас?

— Дела приняли другой оборот. Англичане оскорбили меня, перешли пределы своих прав в отношении меня, коснулись моих бесспорных привилегий, и союз наш нарушен.

— Безумцы! — заметила Джелла.

— Вы правы, — подхватил гость, — из могущественного союзника они сделали меня непримиримым врагом. К я готов вместе с вами уничтожить надменных приверженцев английской короны, раджа Гидерабада с вами!

— Вас посылает к нам Бовани.

— Теперь я готов предложить на пользу вашему делу моих подданных, мои богатства и главное — мое имя. Святое дело найдет во мне твердую опору. Мое золото, мое влияние и я сам — все ваше!

— Какой день сегодня! — воскликнула принцесса, — две вести — и обе золотые! Посланник Бовани появился в Бенаресе, и раджа Гидерабада присоединился к нам! Победа теперь вдвойне несомненна!

— Я сказал все, теперь вы можете соглашаться или возражать, принцесса. Что вы уже совершили и что намерены совершить? — продолжил мнимый старец, приготовившись слушать.

— Что я совершила? — переспросила Джелла, — извольте, я расскажу, и вы убедитесь, что дела совершены великие.

— Расскажите.

— Вся Индия опутана нашими сторонниками, вошедшими в боевые отряды. По моему знаку начнется восстание. И будет это через два дня. Дед мой, умирая, завещал отцу бороться за освобождение Индии, наказав ему, что если он не успеет достичь ее свободы, то пусть подготовит к этому детей. Я воспитана на идеях освобождения, я получила в наследство неумолимую ненависть к захватчикам. Я предана этой цели всем сердцем, всей душой, как и мой покойный отец.