Я стоял, опешивший, спрашивая себя, не стал ли я жертвой привидения, потом я увидел… следы.

Мой призрак оставил следы на снегу.

Они тянулись вдоль стен, к улице Святой Анны, к кладбищу, по улице Нравственности… Повернув на улицу Эрб, я наконец заметил беглеца. Я почти настиг его, но он внезапно уклонился влево. Я понял его маневр: он направлялся к крепостным стенам.

За мной следили. Вероятно, с того момента, как я отвел свою лошадь в конюшню. Предупрежденный сообщником или спрятавшись неподалеку от жилища Алистера Эвена, он знал об опасности. Я был близок к разгадке.

Со сбившимся дыханием я следовал за ним и клялся себе, что не упущу его. Я увидел, как он проскользнул словно змея между двумя стенами, которые вели к клетке сторожевых собак, и поднялся по лестнице городской крепостной стены, которая возвышалась над песчаным берегом Бон Секур. Я взбежал по ступеням и оказался на дозорной дорожке. Никого. Этот человек снова испарился.

Удар дубины под коленки сбил меня с ног, я упал на снег. Предатель был там, притаившись у моих ног. Усеянное гвоздями оружие обрушивалось на меня в попытке проломить мне голову, но на этот раз мне хватило хитрости, чтобы уклониться от него, и оно разбилась о гранит, извергая искры. Мы одновременно поднялись, […] бросились друг на друга и оказались у парапета. Мои руки сжали его горло, и я получил преимущество в схватке. Я широко открыл глаза, чтобы разглядеть его, но он опрокинул меня на себя и отправил в пустоту. Падение показалось настолько долгим, что мне хватило времени представить свое разбитое тело на острых скалах песчаного берега. Я упал на ковер из трав и рыхлого снега. Мне удалось лечь на живот, и я, задыхаясь, пополз к скалам, надеясь найти там укромное местечко.

[…]

Внезапно кожаный сапог преградил мне путь. Я поднял глаза и увидел стоящего над собой врага. Контуры его силуэта дрожали на ветру, но свет полной луны мешал разглядеть его демонические черты. Сейчас я умру, как крыса… Я подумал о дорогом Роке, о женщине, на которой никогда не женюсь… о мечтах, о жизни, которая от меня ускользала. Ужасное желание найти разгадку терзала меня, я должен был знать… И вот тогда я услышал искаженный гневом голос. Слова смешались в моем разуме: «Как ты, червяк, осмеливаешься, стоять у нас на пути?» Я в свою очередь поинтересовался, что за боров заменит Господа, чтобы отправить меня в ад.

Мощный смех раздался в темноте: «Мы бессмертные воины из тени, мы проносимся сквозь время, чтобы исполнить нашу месть… Мы охранники Кровавого круга…»

Я просил его рассказывать дальше, но маленький арбалет, заряженный острой стрелой, уже был направлен мне в лоб, готовый меня […]. Я умолял его раскрыть причины смерти негра… секрет увечий. Он готовился исполнить мою последнюю волю, когда внезапно появилась хищная тень и опрокинула моего противника на землю. Сторожевая собака. Она нас учуяла и бесшумно приблизилась, чтобы наверняка поймать дичь, которую разыскивала. Убийца кричал что есть мочи, с силой отбивался, но большая сторожевая собака, бесформенная масса кожи и мышц, прижимала его к земле, раздирая внутренности. Я не слишком старался прогнать этого нового союзника. Моментом позже все было кончено.

Дог стал облизывать раны жертвы, а потом с рычанием подошел ко мне. Я притворился мертвым — это было единственным шансом остаться в живых. Я закрыл глаза и позволил его липкому от крови носу путешествовать по моему лицу. Не найдя ничего интересного, пес удалился. Это короткое время показалось мне вечностью. Я подполз к трупу, чтобы рассмотреть своего врага. Собака устроила страшную бойню, но я без труда узнал Рока.

Кровавый круг… Бессмертные воины из тени… Впервые загадка обретала человеческое лицо, смерть больше не была безликой.

Эти слова подтверждали гипотезу об убийцах, пересекающих время, которую Натан обдумывал, когда нашел на Шпицбергене изуродованных солдат.

А если он ошибался? Если эти две истории не связаны между собой? Однако чутье подсказывало ему, что связь здесь существовала наверняка.

Он попытался позвонить Вудсу. Голосовая почта. Он сообщил ему о своем возвращении и продиктовал номер «Отеля де ла Клеф».

Затем он позвонил в Институт Пастера, чтобы поговорить с вирусологом Аленом Дереном.

— Профессор Дерен?

— Он самый.

— Мое имя Фал, я журналист, — начал Натан без лишних предисловий. — Я только что вернулся из Африки и хотел бы побеседовать с вами об одном…

— Если вы хотите взять у меня интервью, свяжитесь с пресс-службой, — сухо оборвал он его.

— Это не для интервью, я должен срочно с вами поговорить. Я…

— Я очень занят, месье. Позвоните моему секретарю, она должна вернуться после обеда. До свидания…

— Заир 1994 года, умирающая молодая женщина, обнаруженная на подступах к лагерю Катале. Это вам о чем-нибудь говорит?

— Что вы сказали? — тихо спросил Дерен.

— Я прибыл из Гомы. У меня есть информация о причинах смерти этой женщины, я хотел бы вам ее передать.

— Я вас слушаю…

— Не по телефону. Когда вы можете со мной встретиться?

— Вы в Париже?

— Да.

— Через час… вас это устроит?

— Прекрасно.

Ален Дерен был высоким, худым человеком лет пятидесяти, с рыжими вьющимися волосами и выпуклым лбом. Овальные очки в стальной оправе и белый халат, из-под которого выступал темный галстук, придавали ему холодный и торжественный вид влиятельного человека, привыкшего командовать и у которого нет времени на глупости. Однако во взгляде профессора Натан заметил лихорадочную искру нетерпения. Он понял, что имеет дело с настоящим исследователем, ученым, который посвятил свою жизнь изучению самых древних и опасных врагов человечества.

— Спасибо, что встретились со мной.

— Пожалуйста. Входите…

Натан вошел в тесный, прокуренный кабинет, перегруженный книжными шкафами и кипами бумаг на широком стеклянном столе. Из окна открывался вид на университетский городок, архитектурный комплекс: зеленые аллеи отделяли старинные здания из красного кирпича от белоснежных, более современных сооружений. Натан почувствовал, как ускоряется его пульс: человек, стоявший перед ним, вероятно, обладал разумными ответами на решающие вопросы, которые его мучили.

Они устроились вокруг стола. Дерен снял телефонную трубку, чтобы им не мешали, и спросил в лоб:

— Откуда вы об этом знаете?

— Я получил доступ к отчету, который вы составили после смерти этой женщины.

— Отчет… Хорошо, что произошло, какой информацией вы владеете? Были ли другие случаи? — с нетерпением спросил Дерен.

— Это все неточно. Я прошу вас быть терпеливым, профессор. Я сейчас все объясню, но сначала помогите мне прояснить некоторые пункты моего расследования.

— Я вас слушаю… — слегка удивился Дерен и закурил.

— Ваш тогдашний диагноз кажется неопределенным…

— Это правда, — выдохнул Дерен, выпуская завитки дыма. — Я очень хорошо помню этот случай. Симптомы, наблюдавшиеся у пациентки, во всех отношениях соответствовали тем, которые вызывает вирус Эбола, их наблюдали в Ямбуку и в Нзара[48] в 1976 году. Но некоторые нетипичные клинические признаки заставили меня приберечь свое мнение…

— В отчете вы упоминали о странных кожных заболеваниях…

— Да. Эта молодая женщина была покрыта крупными выпуклыми желтоватыми волдырями, которые больше походили на действие семейства поксвируса,[49] к которому принадлежит оспа. Беспокоило то, что эти пузыри были наполнены кровью. Этот сопровождающийся кровотечением синдром отодвигал гипотезу об инфекции поксвируса, тем более что она к тому моменту была искоренена.

— У вас есть другое объяснение?

— Я не знаю, я говорю вам только о клинических признаках, само по себе это ничего не означает. Более вероятно, что мы столкнулись с новым штаммом Эболы, мутантной формой.