Здесь, на самом южном рубеже Империи, такое количество осадков не было необычным для этого времени года, но Амаре никогда не приходилось бороться с таким безжалостным ливнем.

Ночи были неприятными, особенно потому, что не было сухих дров для костра. Бернард сказал Амаре, что он мог бы использовать своё заклинательство, чтобы создать из деревьев более подходящее укрытие, или открыть сухую пещеру в скальном выступе, но не смеет рисковать, опасаясь, что вражеские лесничие могут это заметить.

Несмотря на это, муж Амары был столь же изобретателен в практических вопросах, как и раньше. Ему всегда удавалось найти какое-нибудь средство, с помощью которого можно было защитить их от воды, по крайней мере, частично, но ни один из них не отдыхал как следует.

Если дождь вскоре не стихнет и не позволит им что-то иное, чем питаться всухомятку походными галетами, они вскоре истощат свой запас и будут вынуждены есть только то, что Бернард мог добыть охотой, пока они путешествовали. Амара не горела желанием есть сырого кролика.

Она с негодованием посмотрела на небо и пожалела, что у неё нет большего опыта в заклинании погоды, вместо того, чтобы летать.

– Я точно знаю, что ты чувствуешь, – пробормотал Гай, упрямо хромая вперёд. – Я не могу перестать думать о том, каким приятным может быть тепло огня и горячей чашки чая.

Амара улыбнулась.

– Это так очевидно?

– Мы все думаем о том же самом, – ответил Гай. Он, прищурившись, посмотрел на облака. – В основном, это моя вина, ты же знаешь.

Амара искоса посмотрела на него.

– Почему вы это сказали?

– Потому что это была моя ошибка. Ветер, который доставил нас сюда, был с крайнего севера, холодный и сухой. Я попросил его нести нас на юг, и он встретился с тёплым, влажным воздухом над морем. Дождь – это результат.

Амара покачала головой.

– Не такая уж ужасная ошибка. Дождь, наверное, многим нам помог.

Гай улыбнулся, сверкнув зубами.

– Только между нами? Я бы и сам от помощи не отказался.

Амара рассмеялась, и её взгляд упал на ближайший ствол дерева. На высоте, может быть, семи футов, кора была небрежно содрана и процарапана до древесины широкой продольной бороздой.

– Бернард? – негромко окликнула Амара.

– Я видел, – сказал он.

– Что это?

– Территориальная метка, – ответил Бернард.

– Территориальная метка…? Чья?

– Хищника, – сказал Бернард. – Может быть, какой-нибудь дикой кошки. Может быть, одной из тех больших ящериц. – Он остановился и поднял руку, склонив голову набок.

– Они называются гаримы, – спокойно добавил Гай. – Они раскрывают изумительные пелерины, когда…

Подлесок в десяти футах слева от Первого Лорда внезапно пришёл в движение, и что-то массивное, кожистое и приземистое метнулось по лесной подстилке, его голова с зияющей пастью повернулась в сторону Гая, чтобы вцепиться ему в ноги.

Это была огромная ящерица – гарим.

Первый Лорд увидел, что он приближается, и отреагировал с завидной быстротой. Он успел повернуться и сунуть тяжёлый посох зверю в пасть. Гарим резко её закрыл, ловко откусив конец посоха. Потом он выплюнул кусок дерева и вновь атаковал Гая.

И всё же манёвр Гая дал Амаре драгоценные секунды, чтобы действовать. Курсор призвала Цирруса, позаимствовав у фурии ветра стремительность, и мир замедлился до ленивого, словно в густом сиропе, танца.

Рука Амары опустилась к поясу, и её пальцы нащупали рукоять ножа. Она вытащила его, одновременно поворачиваясь к разъярённому гариму, перенося вес со сводящей с ума медлительностью, и швырнула нож с тем, что, по её собственному представлению, было почти нормальной скоростью.

Нож сделал ровно полтора оборота, ударился в чешуйчатую шкуру твари, и вонзился на несколько дюймов в бок гарима, позади его передней лапы.

Гарим отреагировал медленнее, чем любое животное, что она ранее видела, и Амара успела сделать большую часть шага, прежде чем он внезапно вцепился себе в бок, медленно наклонившись, щёлкнул челюстями, схватив нож, и вырвал его.

Амара вытащила свой меч и бросилась на зверя, держа короткое оружие обеими руками. Дополнительная скорость, придаваемая ей фурией, позволила ей нанести мощный удар – и она надеялась, что пронзит его кожу, если то, что её не удалось пробить брошенным ножом, являлось каким-либо показателем.

Расстояние между ней и гаримом сокращалось достаточно медленно, чтобы она оценила смешанные чувства: хотя скорость, подаренная ей фурией, сделала ее достаточно быстрой, чтобы она вмешалась и поддержала Первого Лорда, но также было достаточно времени, чтобы она осознала опасность ее способа действий.

Зверь был гораздо больше, чем она решила сначала. Хотя он был не более двух футов от земли, телосложение гарима было широким и плоским, с мощными ногами, выходящими за контур чересчур мощного тела,состоящего из сухожилий и хрящей.

Он, вероятно, весил в два раза больше, чем Амара, а может и больше. Его ноги оканчивались тяжелыми когтями, голова была твердой и брусообразной, раздутой из за мышц, двигающих его ужасные челюсти.

Глаза как бусины из черного стекла, маленькие, злобные и тупые, хвост, равный по длине всему телу, бился чересчур быстро и сильно. Кожа была темной, серо-зеленого цвета, рябила полосками более темного окраса, делая ее идеальным камуфляжем в заливаемом дождем лесу, чешуйки выглядели жесткими и толстыми.

Если гарим схватит ее, он откусит ее конечности так же легко, как отхватил кусок от посоха Гая. Она легко могла бы уклониться, если бы дело касалось только ее. Но это было не так.

Существо сознательно набросилась на Гая, и если она не отвлечет его на себя, оно вернется к атаке Первого Лорда. Она вынуждена биться, что означает, что ей нужно нанести решающий, калечащий удар с первого раза, иначе есть риск оказаться ошеломленной силой и скоростью зверя.

Она нацелилась на горло, как если бы это был саблезуб или травяной лев или один из маратских овцерезов. Хотя шея гарима была покрыта складками чешуйчатой кожи, и она засомневалась в способности пробить ее.

В отличии от гарима, который перекусит ее шею без особых усилий.

Амара была в ужасе.

Глаза, решила она. Правда, цель маленькая, но скорость Цирруса может в этом помочь. Меткий удар вполне вероятно убьёт зверя, – и даже если она всего лишь ранит его, это может покалечить гарима достаточно сильно, чтобы помешать ему преследовать Гая.

Хотя, если уж на то пошло, подумала она, то, что гарим убьёт Амару, утащит её тело в лес и будет пожирать, тоже может помешать ему преследовать Гая.

Представив себе эту перспективу, Амара никак не могла выбросить её из своих мыслей.

Страшная, уродливая голова гарима повернулась в её сторону, и его широкий рот открылся, обнажив то, что казалось сотнями изогнутых, острых зубов.

Амара вскрикнула и ткнула клинком, вложив в удар всю скорость и силу, на какие была способна.

Кончик её меча ударил чуть выше бусинки глаза гарима, пробил тонкий слой кожи и царапнул по толстой кости его черепа. Инерция протащила её вперёд, над приземистым гаримом, и она с тошнотворным ощущением паники поняла, что вот-вот упадёт.

Амара пыталась превратить падение в кувырок, чтобы затем подняться на ноги и бежать – но на полпути что-то ударило её в плечо и отправило в неконтролируемое падение.

Приземлилась она жёстко, на колено, по инерции пропахала землю одним плечом, и в завершение впечаталась в дерево с потрясающей силой. Рухнув на землю, она потеряла концентрацию, необходимую для связи с Циррусом, и мир снова замедлился до нормы.

Раненый гарим хлестнул своим мускулистым хвостом, с которым он только что ее “познакомил”, и развернулся, извиваясь с текучей грацией. С обнаженными клыками ящер бросился на нее. Ошеломленная, Амара неловко нашарила меч, хоть и понимала, что от оружия будет мало пользы.

Когда гарим приблизился вплотную, она сделала выпад – и меч просто проскользнул, отскочив от его груди. И она закричала.