– Ей не избавиться от него. Если его снять, она умрет.

Тави медленно выдохнул, качая головой.

– Вам не заполучить ее, – сказал Дуриас. – Это я вам точно говорю.

– Довольно лицемерно со стороны ваших людей отказываться освободить раба от его ошейника, Дуриас. В этом смысл вашей справедливости?

Дуриас скривился.

– Фурии – свидетели, это не так. Я понимаю, каково ей. Так же, как и все остальные. Но она слишком ценна для нас и заслуживает быть в числе тех, кому стоит познать существование в ошейнике повиновения. Мы не станем им злоупотреблять. – Он покачал головой. – Хотя в первые недели, пока всё не устаканилось, много всего произошло…

Тави почувствовал отвращение, просто думая об этом. Конечно, Верховная Леди Антиллус понятия не имела о чем-то вроде милосердия или сострадания, но, тем не менее, никто не заслуживал подобного возмездия, которое обеспечили ей бывшие рабы, получившие свободу.

– Дело не в том, что она сделала, и не в смертях, в которых она повинна. Дело в ее сыне.

Яркий всплеск боли Доротеи поразил Тави: тоска, печаль, сожаление и неистовая, неистовая любовь. Она взглянула на него.

– Крассус? – Спросила она. – Он… он в порядке?

– Последнее, что мне известно, – сказал Тави, – он знает, что вы сделали. Он не станет говорить об этом со мной, но я уверен в том, что он беспокоится о вас. И хотел бы знать, что с вами произошло.

Цвет лица Эрена значительно улучшился, и теперь его грудь спокойно вздымалась и опускалась. Доротея дотронулась до ошейника мимолетным движением и опустила руку.

– Я…

Она прикрыла глаза.

– Думаю, будет лучше сказать, что… что Леди Антиллус погибла в бою. – Она отрыла глаза и встретилась взглядом с Тави. – Ведь так и было.

– Я… – Тави покачал головой. – У меня нет времени на это.

Доротея вспыхнула и опустила взгляд, склоняя голову в знак согласия.

– Где он?

– Я оставил его во главе Первого Алеранского.

Она резко побледнела, и Тави пришлось опереться на свой меч, чтобы устоять при внезапном всплеске ее ужаса, когда она повернулась, чтобы взглянуть на осажденные руины.

– Как я уже говорил, Доротея, – тихо сказал Тави, – у меня нет времени. Мне нужен сэр Эрен.

– Д-да, – ответила она. – Конечно.

Она положила ладонь на лоб Эрена, склонилась над ним и прошептала:

– Очнись.

Эрен тут же моргнул.

– Э… Хм…

Его глаза широко раскрылись.

– А! – Воскликнул он. Он несколько раз глубоко вдохнул. – О, даю слово, так мне нравится намного больше. Слава Великим фуриям, что…

Он повернулся, чтобы отблагодарить целителя, но увидел Верховную леди Антиллус и взвизгнул. Его руки зашарили по обнаженному телу, видимо, в поисках ножа, разбрызгивая кровь повсюду.

– Эрен. – позвал Тави. – Эрен!

Юноша замер. Он перевел взгляд с Леди Антиллус на Дуриаса, затем на Тави.

Глаза Эрена распахнулись еще больше.

– О. Вот как. Похоже, что-то произошло, пока я здесь лежал.

– Да, – ответил Тави. – И у тебя снова то выражение лица.

– Ничего не могу с этим поделать, – сказал Эрен. – Похоже, ты идешь на завтрак, не всё ли равно, кто у тебя на пути?

– Так и есть, – ответил Тави.

Эрен вздохнул.

– Рассказывай.

Тави озвучил ему план.

– Это нереально, – сказал Эрен.

– Но может сработать.

– На этот раз рядом не будет никого, кто смог бы тебя вытащить, – заметил Эрен.

Тави усмехнулся.

– Ты со мной?

– План безумен, – ответил Эрен. – И ты безумен.

Он осмотрелся вокруг.

– Мне понадобятся брюки.

Тави выехал к руинам на лучшей лошади, какую могли предложить в Свободном Алеранском Легионе, и Эрен ехал рядом с ним.

Хотя большая часть тел была убрана, многими пришлось пожертвовать в разгаре боя и сгущающейся темноте, и некоторые останки так и остались лежать там, где полегли.

Как следствие, темнота была наполнена шелестом крыльев и хриплым карканьем вездесущих ворон – пожирателей падали.

Коснувшись факела Эрен пробормотал:

– Надеюсь Насаг знал о чем говорит, когда рассказывал о Первом Алеранском, защищающем стены. Иначе, мы скорее всего будем подстрелены каким-нибудь нервным стрелком.

– Кровавые вороны, – ответил Тави, когда они миновали разрушенный частокол. – Взгляни на этот беспорядок. Они что, пытались удержать атакующих частоколом?

– Такое случается постоянно, – сказал Эрен. -Особенно, когда Легионы терпят поражение. Нервные лучники на часах. Они устали. Полуспят. Они услышали что-то. Трах, бабах. Потом они кричат "Кто идет?", когда ты уже истекаешь кровью.

– Посмотри на все брошенные шлемы, – сказал Тави. – Отверстия пробиты сверху. Древние романские письмена, найденные нами в Аппии, упоминают оружие, которое могло сделать такое – они называли его серп.

– А древних романцев когда-нибудь подстреливали в темноте по ошибке? – Спросил Эрен. – Потому что мне бы не хотелось, чтобы мое личное дело в качестве посланника курсоров заканчивалось подобным образом.

Одолженная Тави лошадь обошла насыпь, на которой пировали вороны. Птицы огласили ночь карканьем, и Тави слегка усмехнулся.

– Ты не о том переживаешь.

– Нет?- спросил Эрен.

– Я больше волнуюсь по поводу инициативного молодого канима, не сходящегося во взглядах с Варгом и Насагом, который может всадить несколько болтов из балесты в наши спины.

Эрен с сомнением взглянул на Тави.

– Звучит ободряюще. Я рад, что несу факел: тебя, если что, первым снимут.

– Правильный настрой, – ответил Тави.

Он остановил коня в пятнадцати футах от стены и поднял руку в знак приветствия.

– Эй, на стене!

– Ближе не подходить! – Отозвался легионер. – Иначе будем стрелять!

Тави с сомнением вгляделся в темноту.

– Шульц? Это ты?

Последовала неловкое секундное молчание.

– Капитан? Капитан Сципио?

– Так точно, – отозвался Тави. – Рядом со мной сэр Эрен. Сегодня слегка прохладно. Могу я рассчитывать на чашку горячего чая?

– Подойдите ближе, – велел Шульц. – К основанию стены. Хочу взглянуть на ваше лицо.

Тави и Эрен повиновались и смогли увидеть бледное лицо, прикрытое легионерским шлемом. Тави тут же узнал молодого центуриона.

– Капитан! – вскричал Шульц.

– Вороны, Шульц, – проворчал Тави, – стоило бы придумать что-то поумнее. Даже если на вид это я, нет гарантий, что я не двойник, созданный магией воды. Приведи Фосса, Трибуна Антиллара или Антиллуса, пусть они меня распознают.

Шульц усмехнулся.

– Да, сэр. Оставайтесь на месте, сэр. – Он замялся. – Вы ведь не хотели проделать это тайно, иначе не кричали бы на всю округу, ведь так?

Тави усмехнулся в ответ:

– Здесь холодно, центурион. Не мог бы ты взять нас под стражу?

– Да, сэр, – ответил Шульц. – Если вы пройдете около шестидесяти шагов на восток, сэр, там будет проем. Стража встретит вас там, сэр.

– Благодарю, центурион, я понял.

Тави повернул лошадь, и Эрен последовал за ним вдоль стены. Они могли слышать, как за стеной усиливаются перешептывания солдат, обсуждающих возвращение Сципио.

Тави чувствовал эмоции, струящиеся из-за стены: возбуждение, интерес, напряжение, скулящий страх – неизменный спутник любых действий и, что было наиболее важным для командира, – надежду.

Пока Тави ехал вдоль стены, солдаты выстраивались на позициях по стойке "смирно", как если бы они проходили инспекцию, а не приглядывали за возможным шпионом.

"Проем" в стене оказался ровным участком камня, точно таким же, как и везде, с тем лишь исключением, что, когда Тави подъехал, каменная стена поплыла вниз, как воск, открывая отверстие в стене, достаточно широкое, чтобы в него могла протиснуться лошадь.

Тави пролез внутрь, скользнув по стене коленями, и узнал всех шестерых Рыцарей Дерева Первого Алеранского, ожидавших его на той стороне с луками в руках, готовые нашпиговать стрелами любого, кто попытается воспользоваться проемом в неподобающих целях.