Тави сплюнул, почувствовав горечь на языке.

– Вот с чего, – сказал он. – Эта кампания с самого начала была полна амбиций. Арнос хочет удостовериться, что у вас будут причины сражаться. Затем он сокрушит захватчиков, а также подавит восстание рабов и заработает на этом всеобщие почет и уважение.

– Если он хотел разозлить нас, – сказал Насаг, – ему это удалось. Не будет мирного завершения у этой резни, алеранец.

Тави нахмурился.

– Я жизнью рисковал ради своей части договора.

– Я согласился, что если ты освободишь Варга, мы поговорим. Мы говорим, и ты можешь идти с миром, гадара. Но я не позволю тем, кто убивает поселенцев и женщин уйти безнаказанно.

Он кивнул на осажденные руины.

– Они не переживут эту ночь.

Тави сжал зубы. Насаг не был дураком и ясно видел, что легионы уже находились в отчаянном положении. Их захватили врасплох, а непрекращающееся колдовство, казалось, было вполне способно уничтожить то убогое убежище, которое у них еще оставалось, если только у канимов будет достаточно времени.

И крови.

Тави отчаянно пытал свой мозг. Должен быть какой-то выход из этого болота, какой-то способ спасти Первый Алеранский, какой-то способ…

– И что дальше? – услышал Тави свой спокойный вопрос.

Насаг склонил голову набок.

– После того как ты убьешь их, – продолжил он, изо всех сил стараясь не утонуть в стремительном потоке возможностей. – Их место займут новые легионы, при том что вас то здесь давно не будет. Но Свободный Алеранский никуда не денется. И можешь спорить на что угодно, что всем прибывшим силам будет отдан приказ уничтожить их. Они одни будут платить за то, что ты собираешься сделать с людьми на этом холме.

Дуриас вызывающе вздернул подбородок, но было что-то в его глазах, что выдавало его неуверенность.

– Раз уж зашла речь, – сказал Тави, – как вообще ты собираешься преодолеть море? Когда ваш флот прибыл сюда, вы использовали вызванный шаманами шторм, чтобы доплыть быстрее, и делали это в больших количествах, чтобы пройти через левиафанов. На обратном пути тебе вряд ли удастся плыть так же быстро. Сколько еще кораблей ты потеряешь? Насколько слабее будет твоя армия, когда ты, наконец, вернешься домой?

Насаг утробно зарычал.

– Мы готовы встретить эти опасности, алеранец.

– Что если в этом нет необходимости? – спросил Тави.

Уши Варга встрепенулись от веселья.

– Возможно, тебе стоит прислушаться, – прорычал он Насагу, – этот юный гадара умен.

Насаг задумчиво щелкнул челюстями.

– Что ты предлагаешь?

– Я сдам тебе человека, ответственного за эти смерти, – сказал Тави. – Я накажу тех, кто выполнял его приказы. Я прослежу, чтобы свободных алеранцев не преследовали как преступников за совершенное ими, и после этого, я помогу твоему флоту безопасно пересечь море и добраться до вашего дома.

– И в обмен на все это? – спросил Насаг, в его голосе явно чувствовался скептицизм.

Тави указал на океан канимов вокруг холма.

– Ты сдашься.

Насаг оскалился.

– Что?

– Ты сдашься, – повторил Тави.

– Даже если все это возможно, я никогда не сдамся алеранцам или их легионам, – сказал Насаг. – Слишком многие из них хуже животных.

– Я не прошу тебя сдаваться алеранским легионам, – ответил Тави. – Я прошу сдаться лично мне – гадаре.

Насаг склонил голову, размышляя, его уши повернулись вперед. Он обменялся долгим взглядом с Варгом, а затем склонил голову набок. Он снял с себя толстый кожаный ремень и бросил его огромному каниму.

У Дуриаса отвисла челюсть, и он уставился на канимов в немом изумлении.

Варг надел ремень, застегивая его привычными движениями.

– Алеранец, – сказал он. – Допустим, я приму это предложение. Что тебе понадобится, чтобы его осуществить?

Сердце Тави забилось от возбуждения, и он почувствовал, как усмешка растягивает его губы. Он с трудом сдержал ее, не позволив себе оскалиться, чтобы не дать канимам повода для недопонимания.

– Во-первых, – сказал он, – мне нужно, чтобы ты доставил моего раненого к целителю. Мне понадобится его помощь.

Варг кивнул и сказал Дуриасу:

– Позаботься об этом немедленно.

Дуриас взглянул на Насага, но тут же отсалютовал, ударив кулаком в грудь, и поспешил прочь.

Варг кивнул и повернулся к Тави.

– Что ещё?

– Найдите любых очевидцев расправ, – сказал Тави. – Мне нужно поговорить с ними.

Варг взглянул на Насага, тот кивнул.

– Это можно организовать, сар.

Тави указал на осаждённые руины.

– Атаки нужно прекратить, по крайней мере, временно.

Варг прищурился, но кивнул.

– Тебе хватит времени до полуночи на осуществление этого плана?

– Должно хватить, – сказал Тави.

На самом деле, это просто прорва времени, размышлял Тави. До полуночи он почти наверняка успеет сдержать своё слово, данное каниму.

А если не успеет, то будет слишком мертв, чтобы особо беспокоиться из-за нарушенного слова.

Гай Секстус бросился прямо на приближающиеся шеренги легионеров перед собой, и ужас, подобного которому они никогда прежде не знали, обрушился на них.

Пылающий в его руке меч окружало ослепительное сияние и Амара могла чувствовать часть страха, которым оно сочилось. Лишь однажды она соприкасалась с огненной фурией, внушающей ужас, и едва не потеряла тогда сознание.

Последствия страха, вызванного Грэмом, были ошеломляющими – разгром тысяч варваров маратов и их боевых животных, они с криками бежали от стен Гарнизона во время Второго Кальдеронского.

Рядом с ужасом, насланным Первым Лордом на легионеров Калара, страх, внушаемый Грэмом, казался секундной утратой уверенности.

Ближайшие к Гаю мужчины, которым не посчастливилось возглавлять центурию, угодившую в эпицентр, не могли даже кричать. Их глаза закатились и они все, как один, бились в конвульсиях на каменистой земле.

Затем начались крики.

Внезапная и оглушительная какофония началась, когда сотни глоток исторгли душераздирающий вой.

Ряды и целые шеренги таяли подобно маслу на горячей сковороде, дисциплина Легионов исчезала подобно каплям росы под восходящим солнцем. Некоторые мужчины падали, хватаясь за грудь и плечи, их глаза кровоточили, а на губах выступала пена.

Некоторые рыдали и падали на колени, выронив оружие из онемевших от страха пальцев. Другие обратили мечи на тех, кто рядом с ними, запаниковав без причины или потеряв способность распознавать своих братьев по оружию. Большинство же просто бежали, отбросив прочь свои мечи и щиты.

Среди этих сотен отчаявшихся душ, один человек остался на месте. Хотя его лицо было мертвенно-бледным, этот человек каким-то образом сопротивлялся ужасному страху, прикрывшись щитом и подняв меч в нерешительном вызове.

Огненный клинок Первого Лорда устремился вниз, и ни один щит или меч во всей Алере не могли бы противостоять этому опаляющему жаром удару. Со вспышкой света щит легионера раскололся, разлетевшись на две части и множество капель расплавленного металла, разрубленный столь же легко, как и его доспехи, и плоть под ними.

Он рухнул с облаком шипящего пара и ужасным запахом горелой плоти, и Амара не могла не чувствовать сожаления, что бедный человек был так вознаграждён за свою смелость, большую, чем у любого из его легиона.

Даже скрытая от пламени в тени Гая и потому защищенная от худших проявлений растекавшегося вокруг ужаса, единственное, на что Амара была способна, это продолжать двигаться вперед.

Вселяющий ужас свет, испускаемый мечом Первого Лорда, порождал кошмарную армию теней, которые метались в безумной панике по склонам гор, отскакивая от полированной брони и сияющей стали брошенных клинков.

Создаваемая ими головокружительная мешанина света и тьмы не позволяла ей нормально оценивать расстояние или удерживать в памяти их направление и положение. Она привыкла контролировать свои передвижения, сохранять ориентацию в пространстве, и Амара почувствовала внезапную панику, осознав, что уже не уверена в безопасности их пути.