Амара снова заморгала.

– Но, сир… то, что я только что видела…

– Человеку не нужно быть всемогущим, чтобы одолеть всех своих врагов, при условии, что этот человек сможет найти путь в разум противника.

Он слегка улыбнулся.

– Действительно, у меня есть способы, которыми я мог убить их всех, но бывают случайности, а абсолютные числа могли сыграть против меня, точно так же, как они сыграли против моего… – его голос сломался.

Он закрыл глаза, прочистил горло и прохрипел:

– Моего сына.

Амара наблюдала за Гаем, сохраняя молчание, всматриваясь в его лицо. Даже его контроль над собой не мог скрыть боль, проступившую на лице, и Амара неожиданно почувствовала сострадание к старику.

Гай резко потряс головой и направился к Амаре и Бернарду. Он положил одну руку на ее плечо, другую на плечо Бернарда. Бернард зашипел от боли, затем раздался треск вправляемого сустава, который исторг приглушенное проклятие из его горла.

– Вот так, – пробормотал Гай. – Попробуйте подвигать им.

Бернард послушался, медленно покрутив раненым плечом.

– Слабовато, – сказал он после короткой паузы. – Но служить будет, сир.

Гай кивнул и нежно сжал плечо Амары. Через это простое прикосновение в нее, казалось, потоком хлынули облегчение и энергия, смывавшие усталость прочь. Она задрожала от приятного ощущения, которое осталось, когда боль и истощение исчезли.

– Смотрите, – пробормотал Гай и кивнул на восток.

Амара посмотрела. Десятки, даже сотни лент зеленого света мерцали в небе, поднимаясь с земли колеблющимися линиями, которые были похожи на светящийся дым. Они висели на расстоянии мили друг от друга регулярной сетью.

– Охранные фурии Калара, – пробормотал Гай. – Он знает, где я. И осмелюсь предположить, он вычислил мою цель. Прямо сейчас Калар собирает каждого Рыцаря в своем подчинении и приказывает каждому легионеру в своих войсках перехватить нас, так что у нас мало времени.

Амара дернула головой, соглашаясь.

– Что мы должны делать?

Гай посмотрел назад и вперед, между ними.

– Прикрывайте мою спину. Будет невероятно паскудно, если окажется, что я заставил вас пройти весь этот путь только для того, чтобы получить стрелу в почках, когда мы все уже видим финишную черту.

Барабаны загрохотали с дальней стороны перевала. Низкий стон пронесся над скалами – слабое, басовитое вступление к строевой песне Легиона, которая должна была вскоре последовать.

– Сир, – предупредил Бернард. – Я не уверен, что смогу что-либо предпринять против такой толпы.

– Его силы рассредоточены на большой территории, у него под рукой гораздо меньше Рыцарей и легионеров, чем могло бы быть, – сказал Гай. – Что делает предпочтительным использование скрытности, не так ли?

– Достаточно справедливо, сир, – сказал Бернард. – Но будет это пятьдесят тысяч или пять, для меня мало что изменится.

– Понимаю ваше затруднение. Вам придется иметь дело только с его Рыцарями. Прочие не будут помехой.

Амара внезапно втянула в себя воздух.

– Я понимаю.

Гай кивнул, его глаза мимолетно сверкнули.

– Как и ожидалось.

Строевая песня Каларского Легиона звучала все отчетливее, огибая склон горы.

Гай повернулся лицом к склону, прищурил глаза и поднял правую руку над головой. Сверкнула вспышка, а затем колеблющиеся языки огня взметнулись над его ладонью. Он сжал пальцы на рукояти меча, созданного из застывшего пламени.

Амара проверила свой ??меч и поспешила встать поближе к Гаю. Бернард последовал ее примеру, накладывая стрелу на тетиву лука.

Из перевала над ними показалась вторая группа войск – несколько когорт легионеров, маршировавших вместе в стремительном, плотном построении. Каларский Легион рвался вперед быстрым шагом, неуклонно приближаясь к пылающему клинку Гая.

– Держитесь за мной, – предупредил Гай. – Прямо за мной.

А затем, исторгнув боевой клич, самоубийственно уступающие в числе Первый Лорд и его соратники бросились навстречу приближающемуся легиону.

За два года сражений, прошедших после Битвы при Элинархе, Маркус и Первый Алеранский ни разу не видели, чтобы канимы прибегли к использованию своего странного колдовства.

Не имея других доказательств, они сделали вывод, что эта способность их противника погибла вместе с Сарлом и большинством его компаньонов шаманов.

Вывод был ошибочен.

Первым ударом канимского заряда были отброшены большинство шеренг трех Алеранских Легионов.

Считалось, что частокол – легкое оборонительное сооружение, но было важно, чтобы была выставлена внешняя защита, пока инженеры могли укрепить часть стены, оставшейся вокруг разрушенного города на вершине холма.

– Теперь мы знаем, почему они не укрепляли руины, – пробормотал Крассус.

– Зачем делать нашу работу за нас, – хмыкнул Маркус, он повысил голос и прокричал, – Третья когорта, выровнять ряды!

После первой атаки канимы организованно отошли, а второй и более крупный отряд рейдеров уже был наготове.

За два года Насаг натаскал своих новобранцев и превратил в нечто напоминающее настоящее войско, и массовое движение рейдеров, которое первоначально было медленным, бестолковым, почти беспорядочным, стало дисциплинированным и точным.

Маркус отметил, что их вооружение тоже изменилось.

Они взяли лезвия от кос (великие фурии, первоначально это был инвентарь для уборки урожая), которые использовали рейдеры канимов, и насадили их на толстые деревянные рукоятки, фактически превратив то, что было орудием труда, применяемым для ближнего боя, в оружие с гораздо большей досягаемостью, подходящее и для нападения, и для обороны.

Маркус наблюдал за атакой и чувствовал, как его сердце бешено колотится от страха, когда канимы приближались с боевыми выкриками и завыванием. Рейдеры врезались в частокол, как живая волна мышц и стали.

Канимы бились с гораздо большим мастерством, чем это было в Битве при Элинархе, и новое вооружение подтвердило свои смертельные качества.

Снова и снова Маркус видел эту повторяющуюся отвратительную сцену: канимский рейдер размахивался косой, наложенной на основу, и прямо сверху двумя руками опускал ее вниз в сокрушительном ударе.

И когда острие косы опускалось на шлем легионера со всей силой и весом огромного канима, стоявшими за ударом, это примитивное оружие запросто прокалывало даже алеранскую сталь, прямо сквозь верхнюю часть шлема вонзаясь в череп обреченного легионера.

Это была смертоносная тактика. Противник мог с относительной легкостью наносить удары по своей цели, и не было практически никакого способа для легионера, сражающегося в сомкнутом строю, избежать опускающегося лезвия канимской косы.

Маркус вовремя успел выдвинуть свой щит, чтобы поймать внутренний край косы, опускавшейся прямо на его голову, и упал на одно колено.

Лезвие косы прошло прямо сквозь поверхность его ??щита, несмотря на то, что он был сделан из стандартной стали легиона, усиленной фуриями.

Маркус хэкнул, призывая силы фурии земли, чтобы отвести в сторону щит с застрявшим в нем оружием, и мощным ударом гладиуса отсек лезвие косы от деревянной рукояти, продолжив движение, он ранил канима перед собой и тут же отступил назад, пытаясь извлечь застрявшее в щите лезвие, в то время как другой легионер занял его место, чтобы тут же пасть жертвой косы, когда раненый Маркусом каним, сменился столь же быстро, как и он сам.

После этого, все скатилось в бесконечный кошмар битвы. Легионерские копья были недостаточно длинными, чтобы сравниться с дистанцией атаки канимских кос, а их сравнительно тонкие деревянные древки легко ломались под ударами заточенных лезвий.

Глаза легионеров, сражавшихся за частоколом на земляных насыпях, были почти на одном уровне с глазами канимов, но это не давало им никаких преимуществ. Вторая шеренга не могла подняться на земляные укрепления и использовать щиты для прикрытия своих соратников в первом ряду, а потому излюбленная тактика Легиона – неуклонно продвигаться вперед, нанося смертоносные удары через едва различимые прорехи в стене щитов – попросту не работала на оборонительной позиции.