– У вас есть какое-нибудь удостоверение личности?..

– А это так необходимо? Я заплачу вам, если вы доставите меня по назначению.

– И все же предъявите документы. Я собираюсь поступать на юридический факультет, а ознакомление с удостоверением личности, как известно, – это процедура номер один. Итак, кто вы?

– Хорошо, хорошо! – Сэм расстегнул задний карман на брюках, извлек из него разбухший от воды бумажник. Опасаться ему вроде бы нечего. О том, что на него и его товарищей устроена охота, едва ли кому известно, кроме узкого круга людей: эти мерзавцы в Вашингтоне слишком осторожны, чтобы сделать этот факт достоянием общественности. И он, вытащив из бокового кармана бумажника пластиковую карточку, спокойно передал ее парню: – Вот мои водительские права.

– Дивероу! – вскричал молодой человек. – Вы – тот самый Сэмюел Дивероу?

– Значит, обо мне уже передали по радио? – молвил в отчаянии Сэм и, задержав дыхание, принялся судорожно перебирать в голове, что бы такое мог он подсунуть сейчас своему собеседнику по примеру Хаука. Но, так ничего и не придумав, произнес просто: – Я хотел бы объяснить вам, как в действительности обстоит все это, и, надеюсь, вы выслушаете меня.

– О передаче по радио мне ничего не известно, сэр, но я с удовольствием выслушаю все, чего бы вы ни сказали! Ведь это вы настояли на том, чтобы вышвырнули вон тех продажных судей! Вы подали всем нам, решившим посвятить себя служению закону, достойный пример для подражания! Обвинение этих мерзавцев в злоупотреблениях было построено вами точь-в-точь как в учебнике по правоведению и подтверждено неопровержимыми доказательствами!

– Так я ведь тогда был очень сердит!..

– Сестренка, ты слышала? – перебил Сэма будущий юрист, широко улыбаясь. – Когда вернутся мама с папой, передай им, что я отправился с человеком, который когда-нибудь будет заседать в Верховном суде, если только пожелает этого.

– Пожалуй, ФБР было бы предпочтительней, – произнес Сэм. – Кстати, вы не знаете, где тут поблизости его отделение?

– В Кейп-Энн. Они там по уши зарылись в бумаги: вы знаете, прибрежные воды буквально кишат судами отдела по борьбе с наркотиками.

– За сколько времени можно добраться туда?

– Максимум за десять-пятнадцать минут.

– Тогда в путь!

– А не лучше ли войти сперва в дом и переодеться в сухое? Мой отец такой же худощавый, как и вы.

– Дорога каждая минута! Под удар поставлено буквально все, поверьте мне!

– Тогда поспешим! Видите, вон там джип?

– Скукотища! – вздохнула разочарованно девочка-подросток.

– Чтоб вас! – проговорил Тадеуш Микульски, агент по особым поручениям Федерального бюро расследований. Лишенный теплоты голос и мрачное выражение лица свидетельствовали о его далеко не благосклонном отношении к сидевшему перед его письменным столом типу в одной тапочке и в мокрой одежде, с которой натекли на пол целые лужицы воды. Судя по всему, этот странный субъект пребывал в состоянии глубокого стресса. Единственное, что хоть как-то утешало агента Микульски, была мысль о том, что служить ему осталось всего восемь месяцев – точнее, по его подсчетам, восемь месяцев четыре дня и шесть часов, – после чего он непременно выйдет в отставку. Взглянув в очередной раз на извлеченные из бумажника Сэма бумаги, он, пересилив себя, произнес с отвращением: – О’кей, мистер Дивероу, давайте начнем по-новому.

– Мое имя – Дивероу…

– Послушайте, мистер Дивероу, я говорю по-английски, по-польски, по-русски, по-литовски, по-чешски и, можете себе представить, даже по-фински благодаря близости этого языка к эстонскому. Правда, с французским дело обстоит сложнее. Возможно, из-за моей легкообъяснимой неприязни к нему. Видите ли, мы с женой провели в Париже всего лишь неделю, но она ухитрилась и за столь короткий срок растратить там добрую половину моего годового оклада… Ну а теперь, когда вам все ясно, может, пойдем еще по одному кругу?

– Вы хотите сказать, что не знаете, как меня зовут?

– Признаю, это мое упущение, и все же я позволю себе усомниться в том, что вы слышали когда-либо о Казимире Третьем, известном также как Карл Великий, король Польши в четырнадцатом веке.

– Вы что, с ума сошли? – вскричал Сэм. – Это же был один из самых блестящих дипломатов среди правителей своего времени! Его сестра сидела на троне Венгрии. У нее-то при дворе он и усвоил те уроки, которые позволили ему впоследствии объединить Польшу. Его договоры с Силезией и Померанией могут служить образцами юридической трезвости…

– Хорошо, хорошо! Возможно, я уже слышал ранее или читал где-то ваше имя, о’кей?

– Вот это-то меня и интересует, агент Микульски. – Дивероу подался вперед на стуле и, не обращая внимания на пузырьки воздуха, выходившие с шипением из его одежды, добавил шепотом: – Не могли бы вы сообщить мне что-нибудь об охоте? Об этой своего рода облаве на людей?

– Вы имеете в виду какое-то старое телешоу?

– Нет, вовсе не то… Для меня не секрет, что за всем этим стоят мерзавцы из Вашингтона. Ведь мои друзья были схвачены и, скорее всего, подвергнуты пыткам. А иначе как бы эти подлецы разузнали о катере Фрейзи?.. Бывают такие обстоятельства, когда подчиненным ничего не остается, кроме как заявить: «Я лишь выполнял приказ»… Однако, надеюсь, я не подвергнусь все же аресту, мистер Микульски. Вы должны до конца выслушать меня и прослушать кассету, которая подтвердит достоверность моих слов!

– Но пока что вы так ничего и не сказали толком! Все, что вы сделали, – это намочили пол в моем офисе да еще допытывались, не прослушивается ли наш разговор.

– Я веду себя так потому, что это глубоко законспирированное правительство внутри правительства – воплощенное зло! Оно не остановится ни перед чем! Точно такие же люди, как те, кто входит в его состав, похитили половину территории штата Небраска!

– Штата Небраска?

– Да, свыше ста лет назад!

– Свыше ста лет… Это что, шутка?

– Отнюдь нет. Это было трагическое деяние. Они проявили себя гнуснейшим, постыднейшим образом, мистер Микульски! У нас есть доказательство совершенного ими преступления, и они пойдут на все, чтобы не дать нам появиться завтра в Верховном суде, как говорится, personaс de lectac!..[197]

– Ax, это! – сказал агент ФБР и, нажав кнопку на панели, произнес спокойно в интерком: – Вызовите психиатрическую помощь!

– Нет! – завопил Сэм и, вытащив из кармана пластиковый пакет, потребовал: – Послушайте это!

Агент Микульски понес сверток над промокательной бумагой, по которой тотчас же расползлись влажные серые пятна, вынул из пакета кассету и вставил ее в магнитофон, стоявший у него на столе. Но едва он коснулся кнопки, как послышались разряды статического электричества. В лица обоим мужчинам брызнула вода, тонкая черная катушка, щелкнув громко, выскочила из аппарата, пронеслась, вращаясь, через комнату и затем разлетелась вдребезги. Запись на пленке, понятно, исчезла!

– Это черт знает что такое! – закричал Дивероу. – Я не мог перепутать кассету, потому что собственноручно нанес на пакете линию синей и желтой красками, давшими зеленый цвет, и запечатал его! Эта реклама кассет – сплошное надувательство!

– Может быть, вас подвело зрение, – предположил Микульски, – хотя у меня нет никаких оснований не доверять вам.

– Там было решительно все: беседа генерала с государственным секретарем, свидетельство существования заговора!..

– С целью похитить часть территории Небраски?

– Нет, это произошло сто двенадцать лет назад. А потом по заданию федеральных органов был сожжен банк, в котором хранились договора с уопотами.

– Но я тут ни при чем, приятель. Мои прародители до сих пор месят коровий навоз в Познани… Уоппа… А кто это такие?

– Один генерал, – не тот, чей голос был записан на пленке, а другой, мой знакомый, – воссоздал картинку на основании архивных материалов, а также документов, о которых, хотя они и исчезли, он знал.