– О! – Человек по имени Харрисон вопросительно нахмурился, на его губах появилась скептическая улыбка. – Но их на месте нет, поэтому я не смогу с ними встретиться. Беседа же у нас носит неофициальный характер, так что все говорит о том, что я едва ли напишу что-либо о них.

– Боже мой, все, что я говорил, строго конфиденциально! Ни слова о них!

– Об этом не беспокойтесь, генерал. Выложу вам все откровенно, как репортер. У меня только один источник – вы. Но никто из ныне здравствующих издателей ни за что не возьмет материала, базирующегося на единственном источнике. Ну а мои друзья в Поло-Лаундже, стоит мне только передать им содержание нашей беседы, будут хохотать над своим коктейлем «Яйца Бенедикта» и говорить, что из этого можно было бы сделать отличный сценарий, если бы это было правдой. Вот именно: если бы это было правдой!

– Но это правда!

– Кто это может еще подтвердить?

– Ну… я… Я не могу!.. Не могу этого сказать!

– Очень скверно. Будь в этой идее хоть зернышко истины, вы, вероятно, могли бы продать ее за несколько сотен тысяч. Принимая же во внимание «обработку для сценария», – это что-то вроде тривиального резюме, к которому все мы имели обыкновение сводить свои школьные сочинения, – вы получили бы и полмиллиона. А заодно и удостоились тоста в свою честь от Города Мишуры.

– Боже мой, но это правда! Поверьте мне!

– Я-то могу вам поверить, но слово мое будет значить не больше, чем «Пеллигрино» с лимоном в «По-Лаундже». Чтобы такая вещь прошла, она должна выглядеть достоверной… А теперь, генерал, считаю я, пора заняться и нашим интервью.

– Нет!.. Я слишком близко подошел к осуществлению своей мечты… Пол и Джоан, Грег и Митч… И еще этот Майкл. И все они – такие славные ребята!

– То, что они…

– Вы должны мне поверить!

– Но почему? – проворчал старый журналист. – Я ведь даже не могу воспользоваться своим пером: беседа-то не для записи.

– И все же выслушайте меня! – взмолился Броуки Второй. Глаза его горели, по лицу струился пот. – В течение ближайших двадцати четырех часов моя антитеррористическая актерская труппа захватит в плен опаснейшего врага нашей родины!

– Вот это заявление так заявление, генерал! А есть у вас что-нибудь, чтобы подкрепить его? Какой-нибудь документ?

– Скажите сперва, имеется ли что-либо такое… ну нечто среднее между беседой конфиденциальной и предназначенной для печати?

– Думаю, такой жанр есть. Это короткая заметка. Публикуемая после того, как событие уже произойдет, но в ней о делах прошедших говорится только в общих чертах.

– А что это значит?

– Что не разглашаются ни имена, ни источники информации.

– О, это то, что мне и нужно!

– Ну так вы и получите это, – пробормотал журналист сквозь зубы.

– Прошу прощения?..

– Ничего, я просто так… Продолжайте, генерал.

– Они в Бостоне, штат Массачусетс, – произнес Броукмайкл скороговоркой, почти не разжимая губ.

– Очень мило.

– Читаете вы газеты? И смотрите ли телевизор? – спросил генерал таинственно.

– Ну, время от времени. Без этого ведь не обойтись.

– А читали вы или слышали что-нибудь о делегации Нобелевского комитета, прилетевшей в Бостон на самолете вице-президента?

– Да, что-то припоминаю, – ответил журналист, хмурясь в раздумье. – Речь, кажется, шла о выступлении в Гарварде и о присуждении премии какому-то генералу… солдату десятилетия или что-то в этом роде. Я видел это в телевизионных новостях.

– До-о-воль-но-таки впечатляюще, не так ли? – проговорил Броуки Второй.

– Естественно: любая делегация от Нобелевского фонда производит впечатление.

– Вы согласны, что это были рафинированные ученые и военные историки?

– Конечно! Нобелевские мальчики – это вам не фунт изюма! Да иначе и не может быть. Но какое они имеют отношение к вашей… хм… труппе антитеррористов?

– Это они!

– Кто они?

– Ну, делегация Нобелевского комитета! Это мои ребята! Мои актеры!

– Простите, генерал, ответьте мне откровенно, понятно, все останется между нами – вы случайно не перебрали сегодня утром?.. Послушайте, я ведь не молодой прощелыга, у которого в глазах рябит от звезд, – таких, как мои друзья в «По-Лаундже». Ведь и мне приходилось гулять по улице с пятеркой в кармане.

– Говорю же вам, что это правда! – загремел Броукмайкл. Его голос достиг крещендо, вены на шее вздулись, приобретя пурпуровый цвет. – И я никогда не позволяю себе ни капли алкоголя, пока в полдень не открывается офицерский клуб… Эта делегация от Нобелевского комитета – действительно моя спецгруппа, мои актеры!

– Может, отложим это интервью?..

– Я докажу вам! – Руководитель «смертоносной шестерки» ринулся к шкафчику с документами, рывком выдвинул ящик и, выхватив оттуда целую кипу конвертов из плотной бумаги, швырнул ее на стол. Потом достал из пакетов несколько дюжин фотографий и разбросал их перед журналистом. – Вот они! Мы ведем учет разным их перевоплощениям, чтобы не продублировать образ во время последующих операций: а вдруг в прошлом за ними вели наблюдение и сфотографировали их?.. Вот-вот! Это последние снимки! Взгляните только на их прическу, на эти короткие бороды, очки или брови. Это те самые люди, которых вы видели по телевидению во время трансляции пресс-конференции в бостонском аэропорту Лоуган! Смотрите, смотрите!

– Будь я проклят! – воскликнул журналист, вставая и разглядывая глянцевые фотографии размером восемь на десять. – Теперь я верю, что это правда.

– Конечно, правда! «Смертоносная шестерка» – мое творение!

– Но почему они в Бостоне?

– На это есть особая причина – из тех, что подпадают под рубрику «максимально секретная информация».

– Генерал, мне не хотелось бы говорить вам об этом, но все, что вы мне показали, – это разрозненный наглядный материал. Без ваших объяснений он не имеет смысла. Помните, мы с вами беседуем конфиденциально, и, кроме того, мое сообщение появится в печати только постфактум, после завершения операции, так что нет никаких оснований для беспокойства, можете смело все как есть рассказывать мне.

– Мое имя не должно упоминаться никогда и нигде, кроме разве что лишь тех случаев, когда вы будете беседовать с вашими друзьями в «По-Лаундже», с которыми мне до смерти хочется познакомиться!

– Никто ни о чем не узнает, даю вам слово журналиста, – заверил генерала тот, кто назвал себя Харрисоном.

– Ну а этот субъект, о котором вы упомянули, этот опозоривший себя бывший генерал – изменник родины… Я не стану входить во все детали, но, если он осуществит свой план, страна лишится возможности превентивного нанесения первого и второго ударов.

– Так он и есть тот «солдат»?.. Выкладывайте, чего там! – попросил Харрисон.

– «Солдат века»! Да все это камуфляж, чтобы заманить его в ловушку! Чем мои актеры и занимаются сейчас!

– Мне искренне жаль это слышать, генерал! Искренне жаль!

– Почему? Он же ненормальный!

– Как вы сказали?.. Ненормальный?

– Он сумасброд! У него явно психическое заболевание…

– Тогда почему он так важен для вас?

– Потому что он и юрист, этот преступник из Гарварда, – подчеркиваю: преступник, ибо о нем я тоже кое-что знаю, – замыслили грандиозную аферу и, совершив подлог, хотят возбудить дело против нашего безупречного во всех отношениях правительства, что обойдется нам, и особенно Пентагону, в кругленькую сумму, какую мы не выцарапали бы у конгресса и за сто лет!

– В чем заключается эта афера?

– Я не знаю подробностей, только самую суть, и позволю себе заметить… Да, кстати, вы видели этот фильм «Шоу-ужас Скалистых гор»?

– К сожалению, нет, – буркнул журналист, явно раздосадованный чем-то, и причиной его недовольства, судя по всему, был не Броуки Второй. Затем, как бы давясь вопросом, он произнес: – Но кто же все-таки этот генерал?

– Один псих, некто Хаукинз! Сущее наказание! Он всегда был таким.

– Имя вроде бы мне знакомо. Не ему ли это дважды присуждалась медаль конгресса?