– У нас есть улики, – заявил Дивероу. – Фотографии, запись всех деталей операции, изложенных устами двоих участников и, если хотите, преступников. Мы могли бы сделать все это достоянием гласности. А почему бы и нет?

– Стресс отрицательно сказался на вашей способности адекватно воспринимать действительность, Сэм, – заметил Пинкус мягко. – Всю эту операцию можно отрицать. Как выразился наш друг Сайрус, отправившийся вместе с Романом Зет на пляж, проглотив предварительно со своим приятелем несколько кварт водки, – «они все чокнутые». Это-то и дает возможность все отрицать… Психопатия, иррациональное мышление… Люди чуточку не в себе… В общем, актеры!

– Постойте, Арон, но ведь нельзя же отрицать наличие «Эйр-Форс-два»! Это было бы чертовски сложно.

– А в этом есть смысл, мистер Пинкус. Разрешение пользоваться самолетом должно быть дано с самого верха.

– Благодарю вас, принцесса!

– Я всегда воздаю должное тому, что представляется мне заслуживающим внимания.

– Подумать только!

– Заткнитесь!

– Признаю, хотя и назвал вас путаником, но в ваших рассуждениях определенно есть резон…

– Нет! Нет там никакого резона, – послышался гортанный голос Маккензи Хаукинза из-за полуоткрытой двери, ведшей в погруженную во мрак кухню. Потом дверь отворилась, и в гостиную вошел Хаук в нижнем белье из маскировочной, зеленой с черным ткани и в рубашке с короткими рукавами. – Прошу простить меня за мой вид, маленькая… мисс Редберд.[163]

– Редуинг.

– О, еще раз прошу прощения! Но когда я слышу голоса на биваке в три часа ночи, то мой природный инстинкт заставляет меня подкрасться к источнику шума, не одеваясь, как сделал бы я это, собираясь на танцевальный вечер в офицерском клубе.

– Так ты еще и танцуешь, Мак?

– Спроси об этом моих девушек, сынок! Я всех их учил танцевать – от мазурки и до настоящего венского вальса. Солдаты всегда были самыми лучшими танцорами: они должны наступать на дам в быстром темпе, а отступать медленно.

– Пожалуйста, Сэм, давайте выслушаем соображения генерала, если только он не против, – взмолился Арон, поглядывая на Хаука. – Почему мой премудрый сотрудник ошибается насчет вице-президентского самолета? Ведь это второй по рангу самолет в стране.

– Дело в том, что доступ к «Эйр-Форс-два» имеют дюжины управлений и департаментов, – хотя бы потому, что он нуждается в периодическом профилактическом и косметическом ремонте. Безотносительно к тому, кто под тем или иным предлогом использует самолет в своих личных интересах – сам ли вице-президент или кто-то еще, кому он благоволит, – администрация вице-президента всякий раз встает на дыбы при одной только мысли о том, что об этом узнает общественность… Ты помнишь, парень, как после процесса, затеянного китаезами, я из Пекина вылетел на Филиппины и уже оттуда попал в Тревис, где и произнес ту тошнотворную речь о «старых усталых солдатах»? Мне пришлось еще тогда сказать несколько слов и о том, сколь благодарен я вице-президенту за то, что он прислал за мной личный самолет.

– Да, я помню это, Мак.

– А ты знаешь, где в то время был этот вице-президент?

– Нет, не знаю, – ответил Дивероу.

– Он уединился с одной из моих жен, которая должна была сделать так, чтобы этот малый не смог попасть на вторую базу в Лос-Анджелесе. Наш вице-президент был пьян, как блоха, угодившая в бутылку с бурбоном, что и отразилось негативно на его способности осуществить свое желание.

– Откуда тебе это известно?

– Испытывая глубочайшее отвращение к мерзостному спектаклю, каким представлялся мне весь этот китайский процесс, я захотел выяснить, от кого из округа Колумбия исходит сия гнусная затея. Ну и послал туда мою девочку разведать, что к чему.

– И она разведала? – спросил Пинкус недоверчиво.

– Конечно, командир! Этот лукавый златоуст буквально валялся в ногах у славной старушки Джинни с брюками, спущенными до лодыжек, выспрашивая ее о том, кто я такой. Вот тогда-то я и узнал, насколько высоко сидит этот грязный пес, который, ухватив меня за хвост, счел возможным проделывать со старым солдатом непристойные фокусы. И, соответственно, я принял решение сменить образ жизни, в связи с чем и взял тебя в помощники, Сэм.

– Я предпочел бы, чтобы ты не напоминал мне об этом… И не хочешь ли ты сказать, что Джинни соблазнила вице-президента?

– Да ты невнимательно слушал меня, сынок. У девочки есть вкус, его же невыразительное жирное лицо не отличается особой привлекательностью.

– Оставим воспоминания, – вмешался Арон и покачал головой, как бы желая изгнать из сознания запрещенные образы. – Итак, генерал, к чему говорите вы это все?

– А к тому, чтобы вы поняли: теперь у нас есть прямой подход к нашим недругам, что позволит отразить любые их попытки напакостить нам, а то и уничтожить нас, командир. Понятно, задача не из легких, но мы сможем справиться с нею.

– Изъясняйся на общедоступном языке. Мак.

– Видишь ли, мальчик, то, что я имею в виду, срабатывало от побережья Нормандии до Сайпана[164] и от Пиншона до Меконга – во всяком случае до тех пор, пока эти проклятые задницы не выболтали все своими трепливыми языками.

– Снова прошу, говори понятно.

– Речь идет о дезинформации, Сэм. В среде наивысших военных чинов, хотел бы заметить.

– Я только что упоминал об этом, – промолвил Пинкус. – Когда коснулся цепи команд.

– Знаю, – отозвался Хаук. – Я слышал все, что говорили вы в течение последних двадцати минут. Улучил всего чуток времени, чтобы отнести полковнику Сайрусу на пляж еще одну бутылку водки. Эти типы, актеришки, и в самом деле произвели на него сильное впечатление и изрядно взвинтили его, не так ли?

– Вернемся-ка к дезинформации, генерал! – произнес настойчиво Арон.

– Ну, пока я еще не разработал всего детально, но путь ясен, как след от машинного масла на свежевыпавшем снегу. Нам нужен Броуки Второй.

– Кто?

– Что?

– Кажется, я знаю, – сказала Дженнифер. – Это Броукмайл. Но не из Бюро по делам индейцев, не Хизелтайн, а тот, из Форт-Беннинга, кто командует этими рожами, что у нас на фотографиях на столе, – Этелред.

– Дама права. Этелред Броукмайкл всегда считался одним из самых слабых воспитанников Уэст-Пойнта. Ему вообще не следовало идти в армию, но в их семье все были военными – и по отцовской, и по материнской линии. Знаете, как это бывает, – сын армейского братства! Судьба распорядилась так, что Этелред обладал значительно более богатым воображением, чем Хизелтайн, но у него была и слабость. Он смотрел слишком много фильмов, в которых генералы жили как короли, и пытался следовать их примеру, хотя на генеральское жалованье замок не возведешь.

– Значит, я был прав, – вставил Дивероу. – Он и в самом деле выкачивал баксы из Треугольника.

– Разумеется, ты был прав, Сэм. Однако он не имеет никакого отношения к организации преступных махинаций и, скорее всего, сам того не подозревая, выполнял фактически лишь функции посредника. Все было так, как если бы шел фильм о нем: множество людей просто оказывают ему знаки внимания за те мелкие услуги, которыми он одаривал их когда-то.

– Но денежки-то он прикарманивал, Мак!

– Какую-то часть их – да, но не все. И вообще, он не совершал ничего похожего на то, что ты заподозрил. Если бы в армии стало вдруг известно что-то подобное, ему бы сразу же дали под зад коленкой. Он жертвовал немалые суммы на приюты для сирот и лагеря для беженцев. На этот счет есть документы, что, собственно, его и спасло. Другие поступали много хуже.

– Едва ли это можно считать оправданием, – заметил Пинкус.

– Думаю, что нельзя, но, как говорит Сэм, кто тянет на звание ангела! – Хаук помолчал, потом прошелся в своем маскировочном исподнем до окна, выходившего на пляж. – Кроме того, это уже история, я хорошо знаю Броуки Второго. Он не слишком симпатизирует мне, потому что я находился в относительно близких отношениях с Хизелтайном, а они не ладили между собой… Тем не менее мы с ним не раз разговаривали… И еще поговорим. И тогда я узнаю, кто стоит за всей этой чертовой затеей. В противном же случае представлю этого «Второго» на суд общественности, и тогда ему придется распроститься с золотыми галунами.